Джон фыркнул, крепче сжимая мою ладонь.

— Мне жаль тебя расстраивать, Эл, но никому это не даётся хуже, чем тебе.

Я улыбнулась, стискивая его руку в ответ.

— Верно, — пробормотала я.

Я не могла решить, то ли Джон пытается утешить меня потому, что ему проще сосредоточиться на мне, чем на себе, то ли мы просто по привычке переключились в эти роли. Первая мысль ободряла чуть лучше второй, но обе заставили меня сомневаться, стоит ли пытаться переменить положение дел или оставить всё как есть, раз ему так явно легче.

После очередной паузы я увидела, как на его лицо возвращается то другое выражение.

Вместо попытки заговорить я подвинулась ближе на диване.

Оказавшись достаточно близко, я обхватила его руками и прижала к себе, когда он мне позволил. Я обнимала его даже слишком крепко, словно пытаясь компенсировать тот факт, что никакие мои слова не могли ему помочь. Я не была уверена, надо ли пытаться его отвлечь. Я не знала, стоит позволять ему слишком углубляться в это, пока он явно пребывает в шоке. Я не хотела угождать в лёгкую ловушку и говорить те вещи, которые помогут мне почувствовать себя полезной, но ни черта не сделают для него.

Он вытер своё лицо ладонью, и я крепче обняла его.

— Всё хорошо, — сказал он почти как видящий, словно услышав фрагмент моих мыслей. — Я просто рад, что ты здесь, Элли.

И вновь я осознала, что всматриваюсь в эту скорбь в его глазах.

Однако он, похоже, не мог вынести, чтобы я долго смотрела на него. Вытерев лицо, он выбрался из моих объятий, и его лицо опустело.

— Тебе надо поесть, — подтолкнул он, показывая на закрытое серебристое блюдо третьим пальцем своей изувеченной руки. — Пока не протухло, Элли.

Я подчинилась скорее потому, что он попросил.

Я знала, что моё тело как минимум должно испытывать голод.

Я не помнила, чтобы ела что-то после того, как вышла из гибернации с Ревиком, хотя по идее должна была, иначе сейчас я была бы намного слабее. Ещё до встречи с Вэшем и остальными, мы с Ревиком говорили, как сильно мы оголодали, и где нам поесть после собрания.

Однако Дорже порушил наши планы на ланч.

Подняв крышку с подноса, я посмотрела на сэндвич с беконом, латуком и помидором, а также размякшую картошку фри.

Я гадала, сколько же здесь простояла эта еда.

— Раньше тебе это нравилось, — Джон неопределённым жестом показал на открытый поднос. — Я просмотрел всё меню, Элли, но не мог вспомнить, что ещё тебе нравилось. Я даже не был уверен, ешь ли ты всё ещё мясо. Я знаю, что брак с Ревиком изменил твои вкусы в еде.

Мой разум обдумал, когда он мог это заказать.

Я осознала, что это не имеет значения.

— Всё супер, Джон, — заверила я его. — А кетчуп есть?

Джон издал некое подобие смешка, всё ещё вытирая лицо.

— Ага, — он подтолкнул бутылку.

Наблюдая, как я вытряхиваю кетчуп на тарелку резкими движениями запястья, он оперся руками на свои бедра. Его лицо выражало растерянность.

— В последнее время я больше знаю о вкусах Ревика в еде, чем о твоих, — сказал он, когда я сунула в рот ломтик холодной картошки.

Хоть размокшая картошка была не ахти, мой аппетит взревел в ответ, требуя добавки.

Джон наблюдал, как я продолжаю есть. Наблюдая за теми рыбками, плававшими по новостному монитору, он покачал головой и щёлкнул языком.

— Я не думал, что ты захочешь карри, — сказал он. — Теперь, когда вы женаты, ты, наверное, будешь есть его намного чаще, чем тебе хочется.

Я издала тихий смешок.

— Джон, это отлично подойдёт, — я положила ладонь на его бедро, пальцами другой руки держа картошку. — Спасибо. Правда. Мне это было нужно.

Несколько секунд мы просто сидели там. Он наблюдал, как я взяла половинку сэндвича и откусила кусок. Сэндвич оказался намного лучше картошки.

Джон как будто не знал, что делать, пока я ем.

Он наблюдал за мной, затем смотрел на другие предметы в комнате. Я видела, как его взгляд остановился на пульте от настенного монитора, но он его не взял. Я тоже не могла сейчас переварить новостные каналы и сомневалась, что просмотр фильма станет для нас достаточным отвлечением.

Наверное, это запихнёт его обратно в то состояние, похожее на грёзы наяву.

Он нуждался во сне. В настоящем сне, а не в дрёме на диване, то пробуждаясь от погребальных ритуалов, то задрёмывая обратно. Я подумывала принести ему что-нибудь крепкое, в духе того, что пил Ревик.

Затем мне пришла в голову другая мысль.

— Что, если я заставлю тебя немного поспать? — спросила я, прожевав последний кусок сэндвича. Стряхнув крошки с рук на тарелку, я потянулась к салфетке. — Так похмелья не будет, — добавила я, выдавив улыбку.

— Ты можешь уйти, если хочешь, Элли. Правда. Всё хорошо.

Я покачала головой.

— Я никуда не пойду. Но тебе так больше нельзя, Джон. Нельзя. Тебе нужно на какое-то время отключиться.

Долгое время он не отвечал, но я видела, как в его глаза вернулась усталость, и он вновь вытер лицо рукой.

— Ладно, — сказал он наконец.

Его голос звучал обречённо. Однако я решила не выискивать в этом подтекст. Поставив стакан воды, который я наполовину осушила, я вытерла рот тканевой салфеткой и встала на ноги.

— Пошли, — сказала я, протянув руку.

Кивнув, он сжал мои пальцы.

Он позволил мне отвести его в спальню, которую он последние три месяца делил с Дорже. Я попыталась вспомнить, сколько они в общей сложности жили вместе, и осознала, что не знаю. Поначалу они не показывали своих отношений — при мне, по крайней мере. К тому времени, когда я заметила, они довольно сильно погрузились в свет друг друга.

Я села на покрывало, дожидаясь, пока Джон сделает свои дела в ванной.

Когда он вышел, я наблюдала, как он скидывает ботинки, и заметила, что он всё ещё одет в ту же одежду, что и на собрании. Он избавился от куртки, носков и джинсов перед тем, как улечься на кровать. Оставшись только в боксёрах и, похоже, в одной из рубашек Дорже, он скользнул под одеяло и лёг, закрыв глаза так, будто дожидался смертного приговора.

Я подумывала ещё поговорить с ним, затем решила, что не стоит.

Вместо этого я подождала, пока он устроится под одеялом, погладила его по волосам, когда его голова опустилась на подушку. Только после того, как он по-настоящему устроился и расслабился, я вырубила его своим светом.

Я сделала это так деликатно, как только могла, не затягивая.

Ещё долгое время я просто сидела на краю кровати, наблюдая, как он спит.

Ревик стоял в органической будке, обхватывая руками свои рёбра.

Нахмурившись, он смотрел на женщину-видящую по другую сторону односторонней стены.

Скованные запястья то и дело мешали ей читать книгу на портативном мониторе, который, должно быть, одолжил ей кто-то из Адипана. Чёрные волосы ниспадали сплошной завесой, закрывая большую часть её лица. Виднелся лишь один из её бирюзовых глаз. Она сосредоточилась на тексте перед ней всё с той же странно интенсивной концентрацией, которую он помнил.

Она всегда читала так, будто не просто поглощала значение слов, а пыталась навеки отпечатать их в своём свете.

Он пытался просканировать её, уловить какие-то проблески того, зачем она приехала, чего она от него хотела, но пока что он оставался по большому счёту ни с чем.

Прошло почти две недели с тех пор, как Вэша застрелили.

Большую часть этих двух недель Ревик провёл в ритуалах с Балидором и его старшими видящими, а также с учениками Вэша, большей частью Семёрки и даже немалой долей экс-Повстанцев.

Они оставили Элли с Джоном.

Это делало Ревика старшей душой, так что его попросили провести церемонию.

В результате то, что всё равно было бы долгим процессом, особенно с такой душой, как у Вэша — ведь требовалось предложить ему возможность индивидуальной аудиенции с любым из его учеников, друзей, коллег по Совету, членов семьи (у Вэша длинный список, учитывая, что ему было почти 800 лет) — стало ещё более долгим и сложным процессом.