Не знаю, когда именно я поняла, что что-то не так. Это не пришло ко мне так, как обычно приходит информация.

То есть, я не получала слов или образов.

Я не получила вообще никакого ощущения его — или даже боли. По крайней мере, не больше обычного.

Скорее, это было ощущение ужаса. Только потом до меня дошло, что это напомнило мне то, что я чувствовала в подвале Белого Дома в Вашингтоне, округ Колумбия, когда Ревик наверху притворялся недобровольным.

Хотя, наверное, к лучшему, что я не установила эту связь.

Даже помимо специфического ощущения я чувствовала, что мой свет блокируется от него. Кто-то намеренно вмешивался в связь между нами. Учитывая то, через что мы только что прошли, уже один этот факт оказался для меня невыносимым.

Я уже испытывала изрядное искушение поймать его на слове и принять предложение провести ночь с ним. По правде говоря, я бы приняла его, если бы Балидор не настоял на том, чтобы пропесочить меня в ту же секунду, как только мы вернулись. Подозреваю, что это тоже не было совпадением.

В любом случае, сочетание этого ощущения и блокировки сделалось достаточно суровым, чтобы вытащить меня из постели, как бы я ни была измождена.

Я не потрудилась одеваться. Я накинула халат поверх футболки и шортов (которые принадлежали Ревику, вообще-то — может, это было чем-то подсознательным с моей стороны). По правде говоря, с того самого полёта на самолёте в Нью-Йорк я привыкла спать в его одежде. Я знала, что как минимум отчасти это вызвано тем, что мне не разрешается спать с ним, но я не слишком об этом задумывалась.

Сунув ноги в свою самую поношенную пару теннисных туфель, я провела пальцами по волосам, покосилась в зеркало и решила, что мне пофиг. Я не собиралась бодрствовать достаточно долго, чтобы отсутствие причёски имело значение — для нас обоих, на самом деле.

В любом случае, казалось, что ему в последние дни откровенно некомфортно из-за того, как я одеваюсь. Может, он успокоится, если увидит меня совершенной растрёпой. В конце концов, я одевалась как попало всё то время, что мы знали друг друга — особенно на круизном лайнере и в Сиртауне. Проживание с Лао Ху изменило это, и не всегда потому, что я пыталась выглядеть сексуальной или привлечь его внимание. На самом деле, мне просто надоело одеваться как пацан-подросток.

Полагаю, между той первой поездкой в Китай и последней что-то во мне изменилось. Моя прежняя уличная одежда из Сан-Франциско стала казаться мне скорее костюмом, а не наоборот.

Но я понимала, что это по какой-то причине нервирует Ревика.

Мне не хватало смелости спросить его об этом — в основном потому, что я боялась, что мне не понравится его ответ. Главным образом я боялась, что про себя он уже связал это со специфической работой, которую я выполняла для Лао Ху.

Полагаю, мне не хотелось уходить с ним в эту тему.

Я побрела по кольцу коридоров на нашем этаже, то есть на 58-м. Над нами находилось ещё 10–12 этажей, но до сих пор я никогда не останавливалась в отеле на таких высоких этажах. Верхние десять этажей занимали пентхаусы, а также целый этаж принадлежал Адипану и их разведчикам с высокими рангами.

На этаже прямо под нами, на 57-м, занимали комнаты Джон и Дорже, Викрам, Порэш и несколько бывших разведчиков. Этаж под ними отводился под спортзал и библиотеку, следующие восемь этажей за ними были бизнес-люксами, что странно для нормального человеческого отеля. Эти номера не представляли угрозу для нашей безопасности, в основном потому, что недвижимость арендовалась компаниями, принадлежавшими видящим, у которых были связи с Адипаном. Арендаторы вносили дополнительную плату за индивидуальные Барьерные конструкции вдобавок к обычной первоклассной охране самого отеля. Всё это разрабатывалось, чтобы защитить их не только от промышленного шпионажа, но и от наблюдательных глаз СКАРБа и Мирового Суда.

Как минимум две из этих компаний нарушали закон даже масштабом своих операций, учитывая ограничения Мирового Суда для холдингов видящих. Как и с индивидуальными видящими, существовали лимиты, скольким может владеть предприятие, основанное преимущественно видящими — это часть Акта о Защите Людей. Вдобавок минимум две компании активно работали на чёрном рынке видящих.

Но, как шутил Ревик, раз уж ты нарушаешь закон, нет смысла слишком уж зачищать какую-то часть дома.

Самой крупной компанией в отеле являлась «Арк Энтерпрайзес», фирма по производству органики, принадлежащая видящим.

Видящие-клиенты в целом предпочитали работать с «Арк», а не с «Большой Тройкой» фирм, с которыми они конкурировали («Чёрная Стрела», «Драхен» и «Икимоно Корп») в основном потому, что они использовали созданный в лаборатории органический материал, а не поступали так, как человеческие фирмы — то есть, не вырезали органический материал из недавно погибших видящих, в основном из убитых в работных лагерях.

Но в данный момент я не могла думать о мёртвых видящих или работных лагерях.

Спотыкаясь, я шла по плюшевому ковру шоколадного цвета в своих обшарпанных теннисных туфлях и едва замечала дорогие светильники или картины, расположенные в акцентированных альковах — мне говорили, что их нарисовала какая-то известная художница-видящая. К тому времени я настолько далеко отошла от искусства, что даже не узнала её имя, хотя она наверняка больше года мелькала во всех новостях.

Когда я завернула за последний поворот к месту, где находилась комната Ревика, у меня перехватило дыхание.

При виде охранников, расположенных возле его двери, я остановилась как вкопанная. Затем я зашагала быстрее, заново завязывая на талии узел хлопкового пояса, удерживавшего мой халат.

Оба охранника неловко покосились на меня, заметив моё появление.

Их обоих я знала достаточно хорошо — по крайней мере, в лицо.

Одним из них был Локи, и он работал на Врега. Другим был Порэш, который изначально работал на Балидора и Адипан. Я знала, что они начали ставить в пару Адипан с экс-Повстанцами, чтобы попытаться объединить две команды. Я знала это отчасти потому, что это было моей идеей, которую я высказала на мозговом штурме с Ревиком и Врегом.

Эти двое справлялись с этим назначением лучше большинства.

— Я хочу его увидеть, — просто сказала я.

Сложно было притворяться, что ситуация совершенно нормальна — я заявляюсь на порог к своему мужу, одетая в пушистый халат и кеды, а мои волосы торчат странными колтунами, потому что я завалилась в кровать сразу после душа.

Когда они не ответили, я посмотрела сначала на одного из них, затем на другого. Я видела, что они разговаривают в Барьере и кашлянула.

— Вы возражаете? — поинтересовалась я.

Я зашагала вперёд, решив применить прямой подход. Моя ладонь уже тянулась к дверной ручке, но Локи встал у меня на пути, заслонив ту самую ручку. Я увидела в его глазах колебание, то же неловкое выражение.

Теперь он выглядел ещё и смущённым.

Я наградила их обоих изумлённым взглядом.

— Вы действительно пытаетесь не пустить меня к моему же мужу? На каких основаниях?

Локи скосил взгляд, неловко переглянувшись с Порэшем.

— Серьёзно, парни, — я раздражённо выдохнула. — Я шарахну вас по башке телекинезом, если вы не перестанете так смотреть друг на друга, — я заговорила резче. — Выкладывайте. Кто велел не пускать меня? 'Дори?

— Он ранен, Высокочтимый Мост, — Порэш буквально выпалил эти слова.

Я вздохнула.

— Я в курсе. Но ранее он просил меня прийти. Я подождала, чтобы у медиков было время осмотреть его.

«Ну, это почти правда, — подумала я про себя. — Просто до сих пор я не принимала сознательного решения принять его предложение».

— Полагаю, теперь они стабилизировали его состояние?

— Он спит, Высокочтимая, — сказал Локи.

В его голосе звучала та же неловкость, что и у Порэша.

Я также сильно подозревала, что он лжёт.