— Мы нашли русского, — крикнул ему Дауд, разгибаясь. — Он удачлив так же, как крепок. Ему придавило ноги выше колен, но он ещё дышит.

Бек усмехнулся:

— Он был бы удачлив, если бы умер сразу. Отдаю его в твои руки. Вспомни погибшего брата Тагира, потрогай своё лицо и постарайся, чтобы он не умер чересчур быстро...

Двенадцать всадников гуськом въехали в узкие ворота. Два стражника, напрягая ноги и плечи, свели створки и навесили тяжёлые засовы, вырубленные из бука и окованные железом. Полтора десятка их товарищей стояли у стен, наблюдая внимательно за гостями. Новицкий был уверен, что ещё столько же лежат сию минуту на крышах и сторожат каждое движение пришельцев.

Он сошёл с коня и огляделся.

— Доложи генерал-майору Мадатову, что коллежский асессор[8] Новицкий приехал к нему с поручением из Тифлиса! — крикнул Сергей невысокому пожилому армянину, угадав в нём старшего. Тот, единственный, был без ружья, только рукояти двух пистолетов торчали из-за широкого пояса.

— Его сиятельство нет дома, — ответил старший, приблизившись и поклонившись. — Её сиятельство, княгиня, хочет видеть нас немедленно.

— Мы пойдём вдвоём с офицером. Драгун разместите и покормите.

— Уже приказано, — ещё раз поклонился старший; он был видимо недоволен тем, что приезжий напоминает ему о его собственных обязанностях.

Сергей чуть слышно вздохнул, сокрушаясь об очередной своей ошибке. Выучить чужой язык оказалось куда как проще, чем усвоить правильные манеры иного народа.

— Дон Хуан, пойдёмте! — позвал он Ван-Галена.

Тот легко соскочил с лошади, и Новицкий опять вздохнул, поражаясь и завидуя почти мальчишеской повадке испанца, своего сверстника. Сам Сергей тщательно оберегал правую ногу от толчков и ударов.

По деревянным галереям, по узким каменным переходам их провели на второй этаж главного дома. Проводник, молодой парень, быстро шагал, почти бежал впереди, придерживая свисавшую с плеча шашку. Дон Хуан, заметил Новицкий, с любопытством оглядывался, пробовал заглянуть в окна, мимо которых тянулся открытый проход, засматривался вниз, через балюстраду. Несколько раз он почти останавливался, и тотчас же застывали на месте двое стражников мрачных, широких, усатых, которые сопровождали их со двора. Проводник оборачивался и подавал рукой знаки, понятные без перевода: «За мной!.. Быстрее!..»

У последней двери он показал приезжим так же жестом остаться на месте и, чуть приоткрыв створку, проскользнул внутрь. Два сумрачных великана, почувствовал Сергей, подобрались; ещё двое выскользнули из-за ковров, висевших по стенам, и стали у двери. И сколько ещё, подумал Новицкий, остались невидимы. Ван-Гален вопросительно покосился на спутника, тот лишь улыбнулся в ответ.

Внезапно обе половинки двери повернулись бесшумно, и в проёме Сергей увидел Мадатову. В свободном голубом платье, с тёмно-синей шалью, накинутой на полные плечи, Софья Александровна словно выплыла навстречу. За её спиной Сергей увидел стол чёрного дерева, заставленный блюдами и кувшинами, кресла такого же материала, но блестевшие медными скрепами. Задником, фоном, оказался расшитый золотом гобелен, изображавший фруктовый сад осенью. Сцена была так неожиданна, столь искусно оформлена, что у Новицкого перехватило на миг дыхание. Дон Хуан, заметил он уголком глаза, ещё более вытянулся и чуть слышно звякнул шпорами.

— Сергей Александрович, дорогой мой! — Мадатова протянула обе руки, Сергей наклонился и едва прикоснулся губами к прохладной коже. — Как же я вас ждала! Входите скорее. Здравствуйте! И вы здравствуйте...

Она запнулась, не зная, как же обратиться к незнакомому ей офицеру. Новицкий поспешил представить товарища.

— Ваше сиятельство! — перешёл он сразу на французский язык. — Позвольте представить вам майора Ван-Галена. Дон Хуан — урождённый испанец и прирождённый наездник. Добровольно вступил в ряды Кавказского корпуса, в Нижегородский драгунский полк майором. Что чуть ниже его чина в испанской армии, но он уже успел проявить себя в двух сражениях, и теперь, мы все уверены, его производство не за горами. Во всяком случае, не за Кавказскими.

— Сражения? — вежливо возразил Ван-Гален. — О нет, дон Серхио, вы слишком добры. Я только, как говорят у вас, — переведался...

Мадатова с весёлым изумлением оглядывала обоих кабальеро.

— Входите же, майор, и вы, Новицкий, не вздумайте уклониться. Господи, как давно я не говорила ни с кем по-французски...

Только они зашли, двери затворились плотно и без лишнего шума. Но юноша-проводник остался в комнате и стал у стены.

— Вас охраняют надёжней, чем главнокомандующего, — заметил Новицкий, устраиваясь в кресле.

— Я уже говорила на эту тему с князем, но он ответил, что Алексей Петрович в Тифлисе, а мы здесь вдали от основных сил. Я подумала и решила, что он, как всегда, прав.

— Приятно слышать. — Ван-Гален подался вперёд. — Приятно слышать, что жена так полагается на здравый смысл своего мужа.

— Не только на здравый смысл, дон Хуан. На его знание местных обычаев, его ум, его воинский опыт. Вас это удивляет?

— На родине я бы принял такие чувства как должные. Но здесь, в России, успел заметить, что многие жёны не слишком высоко ставят своих мужей.

— Согласитесь, господа, что — не у многих, но у некоторых, — есть на то основания. Я же могу с полным правом считаться одной из самых удачливых женщин.

— Вы хотели сказать — счастливых? — предположил Новицкий, улыбаясь, словно бы простодушно.

— Ах, Сергей Александрович, я даже опасаюсь узнать однажды — что же у вас острее: ваш язык или же ваш кинжал. Нет, отвечу вам прямо, я не так счастлива, как мне хотелось бы. Я слишком редко вижу своего мужа. Вы, должно быть, слышали, господа, у нас здесь идёт война.

— Да, — беззаботно отозвался Новицкий, пытаясь дотянуться до приглянувшейся ему виноградной кисти. — Помнится, мне рассказывали что-то такое на весеннем приёме у Алексея Петровича.

Ван-Гален недоумённо переводил взгляд с Мадатовой на Новицкого и обратно.

— Не тревожьтесь, дон Хуан, — рассмеялась княгиня. — Мы с господином Новицком в полном уме и здравии. Только пытаемся соревноваться в остроумии. Фехтуем словами с первой же нашей встречи, ещё там, в столице, на севере.

Ван-Гален чуть подровнял завитые усы и учтиво наклонил голову.

— На месте дона Серхио я бы давно уже выпустил из рук саблю.

— Что вы, дон Хуан, — бурно запротестовал Новицкий. — Вы слишком легко сдаётесь. Я уверен, что смогу ещё продержаться... Хотя бы минуты две.

Все трое расхохотались легко и свободно. Мадатова и Новицкий радовались очередной встрече, Ван-Гален был тоже счастлив, попав в дом, где может поразить красивую женщину, блеснув манерами, отточенными в гостиных Мадрида.

Новицкий похвалил дом. Ван-Гален поддержал товарища, добавив, что имение Мадатовых напомнило ему фамильную basienda. И спросил в свою очередь, что за коней прогуливают по лугу, слева, метрах в двухстах от ворот?

— Наши кони. Страсть моего мужа. Князь держит конский завод в три сотни голов. Карабахские жеребцы и так известны соседям. А Валериан всё хочет вывести особенного — совершенно чёрного с белой звездой на лбу... Что с вами, Сергей Александрович?

Новицкий сам не заметил, как вцепился в подлокотники кресла. На фоне стены, на месте яркого гобелена он вдруг увидал совсем иную картину — молодой ротмистр на своём «чёрном дьяволе», как звали мадатовского коня в полку. Проб идёт не спеша, чуть избочась, высоко поднимая копыта, словно бы разминаясь перед затяжной скачкой. А за Мадатовым его эскадрон — и поручик Буткевич, и Фома Чернявский, тогда ещё вахмистр, и остальные, похороненные потом: кто под Шумлой, кто под Рущуком[9], а большинство — под Борисовым...