— У тебя мало времени, но пока рано. Надо еще чуть-чуть опустить стенку. И имей в виду — как только окажешься в следующей секции, надо дернуть рычаг, закрывающий ее. Иначе заливать будет, а лишняя вода тебе там ни к чему. Но это я тебе позже объясню… если успею. То есть, если ты успеешь.

Серж, полностью оправдывающий свое прозвище, впрыгнул в колесо и побежал. Вода дошла до шпенька, и он стал медленно поворачиваться.

— Я пыталась тебя остановить. Просила, умоляла. Помнишь, как надо мной смеялись? Все. А ты не отвечал. Поначалу. Потом выругал. Сказал, чтобы заткнулась и не лезла не в свое дело.

Шпенек повернулся, стенка, отделяющая Сержа от кайкапа вздрогнула. Мокрый бросился к противоположной стене, подтянулся, втиснулся в узкий проем между потолком. Хлынула вода и скинула его в соседнюю секцию. Серж распластался на полу, вскочил и подбежав к свисающей на цепи ручке, дернул ее. Стенка захлопнулась, цепь свалилась Сержу на лицо. Он удивленно смотрел на рукоятку в руках.

— Это для того, чтобы ты не смог воспользоваться рычагом вторично. Больше эту стенку закрывать нельзя, — пояснила Оливия.

— Почему?!

— Потому что кайкап теперь в той секции, где ты только что был, и мы начинаем игру сначала. Правила те же. Ты должен успеть открыть противоположную стенку, пока это помещение наполняется водой. Здесь ее уже больше. Я ведь предупреждала. Придется приложить больше усилий. Я, конечно, могу все это остановить, но теперь мне хочется поиграть.

— Оливия! Пожалуйста! Прекрати это!

— Да, да. Я что-то же в этом роде тебе и говорила. Но ты меня не слушал. Я продолжала уговаривать тебя. А ты, в течение часа проиграл все, что недавно получил от моей мачехи.

— Здесь нет колеса!!!

— Милый, подумай, если нет колеса, но в стене, на его месте наклонный рычаг, то выводы должны быть очевидны.

— Оливия, прошу!!!

— Это я тоже тебе говорила. Что тебя смущает? Ты же любишь игры.

Серж судорожно заработал рычагом вверх-вниз.

— Деньги у тебя кончились, но ты все еще хотел играть. И ты поставил на кон меня. Свою молодую жену. Здесь же на свадьбе. Но ты опять проиграл.

Серж упал на мокром полу. Отплевываясь, подкатился к стеклу и заколотил по нему.

— Останови это!!! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!

— А вот это я кричала дольше всего, — тихо сказала Оливия, — девочка совсем. Пятнадцать лет. И все они прожиты под тихой крышей в благополучном домике. С вечерним чаепитием и уроками музыки.

— Я не успею открыть стену!

— Жаль, значит, я проиграю. А ставила на тебя.

Серж вскочил и снова задергал рычаг, хотя было видно, что не успеет.

— Я вот думаю, может мне не тебя винить надо? А мачеху? Хотя она такого, конечно, не планировала. Просто хотела избавиться побыстрее. Я так и не разобралась, но жить всепрощающей не могу. Мне надо кого-то винить. Лучше всего — это будешь ты.

— Прости меня!!!

— Я пыталась узнать, как ты сюда попал? Но бумаг на вас нет, а в Цирке вы уже люди без прошлого. Видимо бог и правда есть.

— За долги. Я попал за долги.

— Да так и подумала. Впоследствии, я встречала людей даже хуже, чем ты. Но то зло, что они творили, не касалось напрямую меня. К тому же они были совершенно чужие мне люди, но ты все-таки муж. Какой-никакой.

Вода подбиралась все ближе к стержню. Кайкап со совей стороны тыкался в стекло. Или чувствовал вибрацию или из любопытства.

Оливия встала, прижалась к прозрачной стенке и продолжила:

— Знаешь, что для меня было самым страшным? Даже не уже случившееся. А то, как ты после этого сказал: «ну, ладно, чо. Пошли домой».

— Прости!!!

— Я ревела. Не могла встать. От боли, ужаса. От стремительного погружения в другой мир. Ты пожал плечами и прокричал на весь свадебный пир тем же дружкам: «кому с ней понравилось? Продаю». И продал. Я цену до сих пор не знаю.

— Останови это! Времени не осталось! Я не успею опустить стен…

Он и договорить не успел. Вода хлынула в секцию. Сержа опрокинуло. Вскочил, прижался к стеклу и замер. Вода доходила до горла. Кайкап проплыл за его спиной.

— С тех пор прошло много времени. Я целую жизнь прожила, — продолжала Оливия. — Сильно изменилась. Я в детстве столько книжек прочитала, сейчас считаю, что зря. Они только портят людей. Дают ложное представление о мире. Он совсем другой. Жестокий, но это нормально. Просто к нему готовить надо.

Серж не отвечал, боясь двинуться. Механизм остановился, вода больше не поступала. Кайкап медленно плавал, вернулся в свою секцию и застыл, как и прежде.

Оливия прижалась к стеклу, лицом к лицу к мужу и посмотрела в глаза. Постояла так несколько секунд и зевнула.

Серж не смог противостоять рефлексу, его рот стал растягиваться в зевке. Грудь колыхнулась, тревожа воду. Кайкап развернулся и бросился к нему.

Оливия дернула рычаг, стенка стремительно выпрыгнула, закрыв секцию и кайкап уперся в нее тупорылым носом.

— Спасибо, — выдохнул Серж.

— Это не милость, — покачала головой Оливия, — живи пока.

Выходя, еще раз поблагодарила капитан-командора.

— Видимо там надо прибраться? — спросил он.

— Да нет. Не особо, — потом остановилась:

— Капитан, мне даже стыдно. Но я не знаю, как вас зовут. Вас все называют «капитан-командор», но ведь это не имя, верно?

— Я отвечу на ваш вопрос, если вы все же ответите на мой, — вежливо наклонил голову капитан-командор.

Оливия замялась:

— То, о чем вы хотите спросить очень уж личное. Этот человек, — она кивнула на дверь, понимаете, он…

— Мне абсолютно неинтересен этот заключенный. Видимо у вас были причины на подобное отношение к нему. А спросить я вас хотел о другом. Знали ли вы, что задумала княгиня, когда вчера пришли с ней в Цирк?

— Нет, — растеряно ответила Оливия, — я узнала об этом непосредственно перед самим… — она замялась, подбирая слово, — происшествием.

— Меня зовут Бонавентура, — так же вежливо произнес капитан-командор.

Все-таки это не обычная тюрьма с ее жестким распорядком. Здесь можно спать сколько хочешь. Эрик вообще не хотел возвращаться в камеру, рассчитывая пересидеть до следующего вечера в каком-нибудь из многочисленных закутков подвала. Настоял Курти. На игру все-равно не заберут — не выходной же, когда на специальные представления вытаскивают любимчиков. Зато можно выспаться не на полу. Плюс завтрак и обед. Про себя Курти подумал, что боится горгулью и ничего с этим страхом поделать не может, но этого говорить не стал. Эрик согласился, добавив, что идея в целом неплохая, да и не факт, что их не заметят, когда придут за кайкапами. Наибольшей опасностью был Арман. Вдруг выживет? Вдруг его найдут? Но тогда, где бы они не находились, что в подвале, что в камере, им двоим все равно конец.

Оставалось только надеяться, что пропажу крейклингов не свяжут с подвалом. Им только один день продержатся. Точнее выспаться. На завтрак оба проснулись, впихнули в себя порцию ячневой каши. Слабосоленой, но хорошо сваренной и порция солидная. После чего опять завалились спать. И планировали делать это до обеда, а потом, скорее всего и до вечера. Никто их ночного отсутствия не заметил, но Курти поймал удивленный взгляд Жака-Бати. Удивленный и нехороший. Неизвестно сколько он торчал у бассейна после той шутки, что сыграл с ним Курти, но наверняка будет теперь что-то подозревать. Судя по этим взглядам, он хотел подойти и потолковать, но Шепелявый все время был рядом, а с ним Жак связываться лишний раз не хотел… Мысленно Курти продолжал звать Эрика Шепелявым. Привык.

Ни Неправильного, ни Джуса никто не хватился. Камера большая, людей много и заняты все только собой, а друзей ни у того, ни у другого, не было.

Когда вошли крейклинги, Курти и Эрик слезли с нар и построились, как того требовали правила. Оба слегка расслабились. Уже пять пополудни и Арман никоим образом не давал о себе знать. Сейчас крейклинги заберут страдальцев и можно будет дрыхнуть дальше.