— Мы уже это обсуждали.

— Да. Только я ничего из этого обсуждения не понял.

— Пусть мастер Йохан прибудет вовремя.

— Если он задерживается, значит что-то серьезное, — мотнул головой князь. Значит, работает над чем-то таким, что не терпит отлагательств.

Селестина замерла с открытым ртом. Кивнула головой:

— Что ж. Ладно.

Тарант осторожно посмотрел на нее, хотел спросить, но не решился.

— Тарант, я не понимаю, почему нам приходится это обсуждать?! Ты князь и есть протокол приема гостей. В конце концов, есть нормы вежливости. И есть горностаевая мантия, предназначенная для этого.

Князь шел, сжав зубы. Селестина не отставала.

Длинные ресницы учащенно хлопали, привыкая к свету после корабельной каюты. Полдень, юг и девушке в меховой накидке было жарко. Скидывать не решалась, не зная, куда ее потом деть. Бонифаций учтиво раскланивался, по многолетней привычке косясь на склады, прикидывая, где чей и высчитывая в уме цены на пеньку, коноплю, сало и меха.

— Куда-куда? Арена? Я думала, нас повезут во дворец.

— О! В чем-то это лучше дворца. Каждый город, когда хочет удивить гостей, показывает им самое лучшее. Дворец у нас, конечно, есть и неплохой, чуть позже вы сможете его оценить, но я, на правах вашего провожатого, просто обязан показать вам Цирк.

— Цирк?! — девушка продолжала удивленно спрашивать, — мы едем в цирк?!

Бонифаций исподтишка окинул ее быстрым взглядом. Совсем молодая. Девчонка. Видимо замуж ее выдали недавно, а с собой, в такую даль, муж потащил, не желая ни на минуту расставаться. Самому под пятьдесят уже. Солидный, с брюшком, а вот на молоденькую потянуло так, что решил жениться.

— Да. Арена, как правило, связана с цирком, — стараясь, чтобы не звучало насмешливо, продолжил Бонифаций, — это не просто цирк фру Нудзансенс. Это очень своеобразный цирк, другого такого нет в мире, и я обещаю вам незабываемое представление. Впрочем, до представления нам предстоит обед.

— А я что-то слышал про этот Цирк, — солидный поправил брюшко и с интересом спросил Бонифация. — Это его создал маэстро Йохан?

— Маэстро Йохан принимал самое непосредственное участие в его создании. Все механизмы разработаны им. Но с присущей ему скромностью он никогда бы не назвал Цирк только своим детищем. Не последнюю роль в успешности представлений играют милые морские питомцы и хорошо подготовленные артисты.

Бонифаций вел учтивую беседу, провожая Лоренса и Софию Нудзансенс к экипажу. Обернулся к остальным гостям, спускавшимся с трапа, чтобы не терять их из вида и дать понять, что он о них помнит.

— Я Бонифаций айт Досандо, сенешаль Баэмунда и управляющий делами князя Таранта Пятого.

— Очень приятно, я Бартаэль Веркопсмет, купец, представитель мэрии и Высшего земельного суда вольного города Эсселдейка, — купец Бартаэль снял берет с широкими ушками и обмахивался. — Это писарь — купец, не оглядываясь, ткнул пухлой рукой назад — зовут Хэнком. — Говорите с ним громче, он глуховат. Жарко у вас.

Хэнк тащил увесистый сундучок, который ему мешал и осторожно озираясь вокруг, спускался по трапу вниз. Судя по зеленому лицу, его тошнило.

За ним, не спеша и насмешливо глядя писарю в спину, спускался последний гость. Закутанный в черный плащ, высокий, костистый, с густыми усами на пол-лица, он потирал руки в дорогих кожаных перчатках.

Бонифаций отметил, что, несмотря на мрачность черного одеяния, на плече гостя сияет широкий красный бант с прикрепленным к нему значком. На золотом кругляше изогнутую фигуру пардуса перекрещивало гусиное перо. Бонифаций вежливо сделал шаг вперед и снова представился.

— Рад видеть вас в Баэмунде, херр… — вопросительная пауза.

— Фрайхерр. Барон фрайхерр Петер айт Эрнстермирх.

— Очень приятно, фрайхерр Питер, — чуть удивленно сказал Бонифаций.

— Не Питер — Петер, — мягко, но непреклонно уточнил высокий господин, — жарко у вас.

«Ты бы еще в шубу нарядился», — мысленно сказал Бонифаций. И не снимая с лица улыбку, вежливо продолжил:

— Необычно видеть эдельмана в посольстве вольного города. Обычно дворяне Севера по ту сторону вольных городов.

— Времена такие, — неопределенно ответил Петер, — к тому же и вы, насколько я слышал, носите титул баннерета, а Баэмунд вольный город.

— Не совсем. Это все же княжество, но вы правы, это не мое дело, да и времена сейчас, действительно… — Бонифаций покрутил в воздухе рукой, — такие.

Бонифаций подвел гостей к колеснице, предупредительно открыл дверь и широким жестом пригласил гостей войти.

— Куда вы нас приглашаете? — озадаченно спросил Лоренс. — Что это?

Его юная жена ничего не спросила, только удивленно подняла брови.

— Это, извольте видеть, самоходная колесница. Изобретение маэстро Йохана, — Бонифаций, как мог, сдерживал самодовольную ухмылку. Знай наших. Вот вам и далекая островная провинция.

— Что значит «самоходная»? — Бартаэль Веркопсмет безуспешно боролся с жарой и отдышкой. — Такого не бывает.

— Это розыгрыш? — барон прищурился и был подчеркнуто спокоен. Но нотки в его голосе Бонифацию не понравились.

— Никакой это не розыгрыш, смею вас уверить. Мы бы и не позволили себе подобной выходки. Это действительно самоходная колесница, и чтобы привести ее в движение нет необходимости в лошадях.

— Тогда зачем там этот малый? — Бартаэль ткнул пальцем в возницу на козлах.

— Он правит… то есть не правит, а ведет…, то есть… О Господи…. Бонифаций мотнул головой. Он рулит повозкой. Там есть руль.

— А едет она тогда как?

— Внутри механизм, — Бонифаций показал на медную коробку, укрепленную на экипаже. — Это изобретение маэстро Йохана, — подчеркнул он.

Гости недоверчиво смотрели на экипаж и на Бонифация. Барон Петер снял шляпу и протер лоб платком. Плащ распахнулся и Бонифаций увидел внушительных размеров меч на боку. Барон рассматривал возницу и тот, нерадостный вниманию, неловко кивнул.

— Ладно, пошли, — пожал плечами Петер, пригладил усы и полез в экипаж.

— А что это за ложбина? — Лоренс показал пальцем под колеса экипажа, — странная колея.

— Это колея для пятого колеса, рулевого — терпеливо объяснил Бонифаций, — именно оно направляет колесницу.

Гости осторожно и с выражением недоверия на лице погрузились в экипаж. Тронулись.

— Странная тряска… Не такая, — на хорошеньком личике Софии смесь любопытства и капризности. Писарь Хэнк высунул голову в окно экипажа.

— Господа, вы не поверите, но там нет лошадей!

— Я тебе мало врезал? Если сломанного носа мало, не стесняйся, скажи. Я всегда найду, что сломать, если меня просят. — Эрик не спеша встал с нар и пристально посмотрел Жаку в глаза.

— Не быкуй, умереть ты успеешь, — Жак, по-прежнему, пытался изображать «батю», говорил нарочито спокойно и уверенно. И то верно, начал бы вопить, угрожать, то его всерьез бы уже не воспринимали. А так выделываться можно долго. И все равно будет ощущение, что человек в себе уверен и знает, что говорит. И что вот скоро и правда, всем покажет!

Эрик еще не решил, дать ли ему в морду и закончить разговор, но стало интересно, чего он вообще подошел? Хотя распухший нос Жака просто напрашивался на повторный удар. Там и бить то не надо. Ткнуть вполсилы и «Батя» завоет и начнет кататься по полу, держась за набухающую кровью повязку.

— Ты очень страшный и очень напугал меня, гундосый, но не по понятиям живешь. Люди сидели, разговаривали, ты подходишь, вмешиваешься. Так не делается.

Жак сверкнул глазами.

— Ты меня будешь понятиям воровским учить?

— Да, буду, — ответил Эрик, — у меня хорошо получается тебя учить.

— Это мы с тобой еще обсудим, а пока от всей хвиры спрашиваю, что за базар про час и что за «ближайшие к выходу»?

Не мог он оттуда слышать! Никак не мог. Но как узнал? И послать его уже не получится. За Жаком собиралась небольшая толпа. В основном любопытствующие. Уборщик, Неправильный, Мокрый Серж, чье «свидание» с женой они недавно наблюдали. Пацан, что дал карлику хлеба. Сютрель, Шпринка, еще кто-то, в том числе Джус. Выцветшие глаза последнего были опущены и мелко дергались, как будто он что-то разглядывал на полу.