— Он не выглядит опасным, скорее неприятным.

— А дело не в опасности. — Карел бросил взгляд в сторону Джуса, обыскивающего свои нары. — Он пирожником был в Пре-ла-Мере. Пирожки пек. В том числе и с мясом. Дети его пирожки любили. Все, и богатые, и небогатые. Подкармливал их всегда. Тоже детей любил. Я бы сказал, очень любил. Особенно девочек. И вот девочки вдруг стали пропадать. Сначала внимания никто не обратил. Дело житейское. Пре-ла-Мера большой город. Чего там только не происходит. А потом заметили, что пропадают те девочки, которые около пекарни Джуса Сенье крутились.

Эрик внимательно посмотрел на Джуса.

— Когда подвал пекарни обыскивали, то комнату обнаружили. Он их не сразу на пирожки пускал. Какое-то время они у него жили. Потом новая девочка, потом еще. Им лет по десять-двенадцать было.

— И как такой интересный непочтенный горожанин сюда попал? — скривившись, спросил Эрик. — Почему не четвертование? Последний похожий случай, что я слышал, закончился отсечением руки и костром. Правда, то был старый рыбник. Скряга и доносчик.

— Не знаю, — может, решили, что здесь ему еще хуже будет, чем на костре. Мой совет, не разговаривай с ним. Он склочный нытик. И в карты не садись играть. Это он умеет.

— Как он умудрился победителем оказаться? Ты понятно. Я видел, как в кальчо играют. А он?

— Здесь не только сила и скорость важны. Удача тоже. Везение. А он везучий, я подметил. Хотя и довольно быстрый тоже.

Джус не представлявший, что его в этот самый момент обсуждают, слез с нар, которые только что отвоевал у пацана и стал разглядывать пол. Потом задрал рубаху и стал ее трясти.

— Карты были. Колода целая. В рубахе держал. Никто не видел?

Ему не ответили. Даже не взглянули. Хотя нет. Один насмешливый взгляд в ту сторону Эрик увидел. Тот самый парнишка, которого Джус только что выгнал с места, скользнул по нему глазами и отвернулся. Но рукой при этом провел по груди.

Странный пацан.

— Скоро вечер. Скоро начнется, — невпопад сказал Карел.

— Что начнется?

— Скорее продолжится. Игра.

Эрик отошел от него. В голове крутилась какая-то назойливая мелочь. Понимал, что ничего серьезного, но почему-то не выходило из головы ощущение «надо что-то понять, додумать». И почему-то это связано с неулыбчивым пацаном, который сейчас вполне себе насмешливо рассматривал раздосадованного потерей карт Джуса. В этот момент паренек еще раз провел рукой по груди и Эрик понял, где пропавшая колода.

Вернулся на свое место, легким прыжком запрыгнув на накрытые решетчатой тенью нары. Повернулся к Джусу и коротко приказал:

— А ну, брысь отсюда, вошь.

— Ты чего, ты чего! Э! Это мое место!

— Второй раз повторять не буду, — скучно и не глядя на Джуса, сказал Эрик.

Джус бочком, не сводя с Эрика глаз слез с нар.

— Эй, мелкий, — Эрик ткнул пальцем в пацана, — твое место, — и указал на освободившиеся нары.

— Это ты добрый такой? Не проживешь здесь добротой. — Пацан стоял, прислонившись к серому бортику бассейна.

— Не в тебе дело. Я не к тебе добрый, а к нему злой.

Пацан запрыгнул на нары, ловко повернувшись на месте и откинув голову прислонился к стене, закрыв глаза.

Эрик окинул взглядом камеру. Карел по-прежнему смотрел в окно. Все так же на полу, даже не пытаясь подложить под себя рассыпанную по каменному полу солому. Несколько человек собравшись в кружок, что-то тихо обсуждали, временами вскидывая руки. Молились? Двое расположившись на нарах азартно резались в карты. Остальные стояли вокруг и внимательно наблюдали. К ним подошел Джус, жестикулировал, похоже, пытался выяснить, чьи это карты. Его не слушали и он отошел от игроков. Жак, Шпринка, Сютрель и тот, что напал на Эрика с ведром, сидели в углу и негромко разговаривали. Носы у Жака и у Сютреля сломаны. Вид у всей четверки побитый и жалкий. На лицах и на теле повязки из все той же ткани ржавого цвета. Одежда рванная, но цельная, значит на бинты пустили чьи-то рубахи. То есть их все-таки боятся и авторитет у них есть. Жалкие или нет, но за ними надо приглядывать. Со временем обязательно попробуют восстановить свое лидерство в камере. Со временем. Сколько у них всех, включая Эрика, этого времени?

Эрику показалось, что он услышал свое имя. «Эрик Бешеный». Попытался понять, откуда было сказано, но в общем гаме источник терялся, и он решил, что ему почудилось.

Карел вдруг встал, прищурился, смотря на солнце, и побрел к дальней стене. Там он уселся опять на пол у самых нар. Эрик бы и внимания на это не обратил, но также поступил и Джус. Подошел к окну, посмотрел, прищурился и отошел к той же стене и сел на пол. Между ним и Карелом теперь была двухъярусная кровать.

Эрик встал и тоже подошел к окну. Посмотрел на солнце. Оно равнодушно ослепило его, и он зажмурил глаза, в которых запрыгали цветные пятна.

Продолжая тереть глаза, подошел к Карелу.

— Не наговорился? — спокойно спросил тот.

— Почему ты пересел?

— Тебе то что? — удивился Карел. Наиграно, как показалось Эрику. — Не хочу на одном месте сидеть.

Эрик перевел глаза на Джуса, чья плешивая макушка торчала за рванным матрасом. Наверняка он их слышит.

— Вас, оставшихся с прошлого сезона всего двое в камере. И вот, в один момент, вы, не сговариваясь, пересаживаетесь в самый дальний конец зала. Разговаривать, вижу, не собираетесь. А еще перед этим в окно глазели. Мне стало любопытно.

Карел молчал.

— Я не отстану, — Эрик говорил ровно.

Карел нехотя оглянулся на затылок Джуса и шепотом выругался.

— Да говори же! — Эрик старался голос не повышать.

— Я же говорил, скоро вечер. Скоро игра. Крейклинги зайдут в камеру, заставят всех построиться и потащат нескольких на игру. И не в качестве зрителей, как понимаешь. Почти всегда берут ближайших. У дальней стены шансов больше, что тебя не возьмут сегодня.

— Сколько людей они берут? — спросил Эрик.

— Когда как. Я не знаю, какой конкурс будет и сколько на него людей надо. Обычно одно и то же — догонялки да жмурки. Человек десять-пятнадцать в день. Половина, как правило, не возвращается.

— Но если это целый год длится, то нас здесь не хватит.

— Не год, сезон. Но и не это важно. Думаешь, кроме нас больше никого не будет? Люди все время прибавляются. В прошлом году, еще одну камеру заполняли, так как игроков было полно. Это только начало. Рабов много, скоро пленных малагарцев подтянут.

— А если…

— Ты дальше слушай. Догонялки — жмурки, это в будние дни. А вот по выходным они масштабные представления устраивают. Публика побогаче, билеты дороже. Тут и морские бои разыгрывают и театральные постановки, где актерам, это мы с тобой, изображают героев древних северных сказаний.

— Зачем?

— Даже я понимаю, а ты такой сообразительный не допер? Публике нужно зрелище. Неинтересно, когда умирают просто так. А вот под музыку и в костюмах. На пари, кто умрет первым и как! — Карел откинулся назад, — что я тебе рассказываю? Сам все увидишь. Если доживешь.

Эрик соображал.

— Какой сегодня день недели?

— Понедельник. Открытие всегда в выходные. То есть вчера.

— Значит, сегодня уведут десять или пятнадцать человек?

— Скорее всего. Хотя могут что-нибудь грандиозное замутить. Я не знаю, что у них в голове. Тогда больше. Но вряд ли. Рано.

— Когда крейк… Эрик запнулся, — эти «линги» придут? Точное время.

— Точного времени нет, но примерно через два-три часа.

— Почему так рано? До вечера далеко.

— Не так уж и далеко. Переодеть, подготовить, накормить нормально. Хотя перед встречей с этими тварями ничего в глотку не лезет. Хлеб, сыр и вино. Вино, правда, все пьют…

— Но вечер…

— Вечер, я так сказал. Для понимания. Начинается все еще засветло. Это вчера открытие, поэтому торжественно и поздно. С сегодняшнего дня это обыденное дело. И прибыльное.

— Прибыльное?

— Ставки, парень.

— Ставки, ну да, — Эрик осмысливал услышанное, — итак, у нас около двух часов?