Но мне столько и не надо. Я вообще надеюсь без проблем доехать, ни в кого не стреляя. Теперь будет легче. Я подробно изучил карту, упавший мост теперь не помеха, так что доеду без проблем. Перед выездом привёл себя в порядок, добыл новые шмотки, на этот раз простой армейский камуфляж и ботинки. С оружием тоже не мудрил, всё тот же дробовик-слонобой, тот же "Люгер Р-08", финка и меч в новых ножнах, сделанных на заказ за полдня. Я готов к испытаниям.

Попрощавшись с местными, обняв крепко Павлика (он назвал меня "папой") я выехал на большую дорогу. Вот я и стал семейным. Вот у меня снова жена и сын. Они, правда, друг о друге не знают, но это вопрос времени. Хорошо ли это? Здесь, в Улье, когда в любой момент можно погибнуть от когтей монстра или от пули себе подобного, заводить связи неосмотрительно. Даже дружба с кем-то чревата. Но человек — существо социальное, ему без компании никак; я вот, оставшись один, попытался стать бродягой без роду и племени. Надолго меня хватило? Именно. Так что семья нужна, а дополнительная ответственность не должна пугать.

Так думал я, пока машина глотала километры. Что за двигатель там был, сказать сложно, но разгонялась как гоночный болид, несмотря на свою немаленькую массу. Лобовое стекло было как на обычной легковушке, но в случае опасности закрывалось шторой из стального листа со смотровыми щелями.

Неплохо, очень неплохо. Такая защищённость избавляла от необходимости глазеть по сторонам. Кстати, вместо зеркала заднего вида, стояла видеокамера и небольшой монитор, правда, работала она не всё время, я периодически его включал, чтобы оглядеться.

Видимо, моя уверенность в себе передалась всем потенциальным врагам. Никто не пытался меня атаковать, я не встретил ни людей, ни монстров. Уже к обеду переехал через злополучную реку, а к вечеру въехал в стаб, где на первом же КПП меня поприветствовали, как родного.

Я тоже, конечно, рад был их видеть, но не к ним сюда приехал, далеко не к ним. В больнице мне сказали, что Белка выписалась ещё вчера утром. Я немедленно отправился в гостиницу, где и нашел её в том же номере. Я, вообще, человек сильный, и полсотни килограммов для меня вес небольшой, но когда эти килограммы, отбросив трость, с разбега прыгают на шею, то действует уже другая физика. Короче, упасть мне не позволила стена, а все протесты были безжалостно подавлены страстным поцелуем. А дальше мы переместились на кровать, где процесс радостного приветствия продолжился. Конечно, больная нога несколько ограничивала наши возможности, но у нас и не было задачи перепробовать всю "Камасутру", а то, что хотели, мы сделали.

Примерно через час мы, наконец, оторвавшись друг от друга, смогли поговорить. Идиллию нарушил посланец Седого с требованием ответа на письма. Я вручил ему конверт и передал устный привет Седому от Димедрола. После этого захлопнул дверь.

— Как ты к детям относишься? — начал я издалека.

— Хорошо отношусь. У меня даже брат был, десять лет ему было — она вздохнула — правда, рожать боюсь, и ты ведь сказал, что нельзя пока, что дети обращаются.

— Рожать не придётся, памперсы менять тоже. Так уж получилось, что ребёнок у нас довольно большой, а насчёт обращения…

И я рассказал ей всё, что произошло, она слушала молча, переваривала информацию. Потом задала единственный вопрос:

— А он меня слушаться будет? Я ведь не его мама.

— Меня слушался.

— Ты большой страшный мужик и можешь ремня дать.

Я поспешил убедить её, что Павлик — умный и покладистый ребёнок, что ремня ему давать не за что.

— А как его воспитывать? Я ведь ничего не знаю.

— Там от женщин, желающих его воспитывать, бедного мальчика только местный оружейник спасает. С трудом.

— Это шлюхи твои? — она надулась — небось, трахал их.

— Чуть-чуть, одну.

— Вот-вот, приеду, сама их трахну.

Я поперхнулся.

— Солнышко, да у тебя наклонности?

— Откуда я знаю, какие у меня наклонности. Хотя, может, и пообщаюсь, опыта наберусь.

— Расскажи, что сама делала в эти дни? — я попытался сменить тему.

— Ну, меня только вчера выписали, я уже успела к знахарю сходить, а потом на стрельбище. У меня дар развивается, я теперь могу без прицела стрелять, просто глаз напрягаю, и цель приближается. Прицел без надобности, я ведь вижу, куда пуля попадёт.

— Там большая охота намечается. Помнишь, я тебе про орду рассказывал. Так вот, будет засада на них, перебьём, кого сможем. Дополнительные средства будут. Будет на что жемчужину для Павлика купить.

— А почему они тебе помогают?

— Хороший вопрос — хмыкнул я — наверное, потому, что иначе не могут. Эти люди, так уж они подобрались, гуманисты. Слово мудрёное и мало что объясняет, но это именно про них. На одной чаше весов жизнь ребёнка, на другой — куча денег. Для них выбор очевиден. Это человеческое. Миллионы лет эволюции к такому привели. Знаешь, что такое эволюция?

— Ну, примерно, это когда мы от обезьян произошли.

— Да, но только она не сводилась к избавлению от хвостов и каменным топорам. Эволюция ещё и в голове у нас проходила. Вот если какой-то альфа самец думает только о себе, если он эгоист, то он выживет и ему будет хорошо, а вот популяция его погибнет. Если же он будет заботиться о других, делиться едой и даже с риском для жизни защищать всех от хищников, то он, возможно, погибнет, будет страдать и голодать, но популяция выживет и даст потомство. Мы все — потомки таких альтруистов. К сожалению, попав в Улей, где нет социальных тормозов, многие быстро возвращаются назад, к обезьянам. Но такие там не задерживаются.

— Понятно — она прижалась ко мне крепче — когда выезжаем?

— Давай с утра.

А до утра было ещё много времени, которое мы провели, наслаждаясь обществом друг друга. Вроде, три дня прошло, а как будто вечность. Заснули часа в четыре, я, кстати, нашёл себе новые часы, ещё более навороченные и неубиваемые. Сразу установил дату, чтобы продолжать считать время, проведённое в Улье.

Утром проснулся от запаха кофе, что любимая варила на плите. К нему полагалась булочка с маслом и какой-то сладкий джем. Я не любитель сладкого, но отказаться не смог. А кофе был такой крепкий и сладкий, с таким количеством сливок, что в нём, казалось, ложка должна стоять.

А после завтрака мы отправились в путь, предварительно посетив Седого и узнав, не требуется ли передать что-либо ещё. Ничего не понадобилось, но он поблагодарил нас за заботу и пожелал нам счастливого пути.

В пути мы нигде не останавливались, только у реки притормозили. Оказалось, что кластер недавно перезагрузился, мост теперь стоит на месте, и нет нужды ехать по воде. Белка вылезла из машины, чтобы размять ноги и тут же изъявила желание искупаться. Я решительно возразил, во-первых вода холодная, а во-вторых купальника у неё нет, а купание голой в моём присутствии закончится известно чем, а нам ехать надо. Не подействовало.

— Я только разочек окунусь и поедем, держи себя в руках.

Я залез в машину и высунувшись из башни стал обозревать окрестности в бинокль. Белка, быстро скинув одежду, с воплем нырнула в реку, выбрав место поглубже. К счастью, хватило её ненадолго, когда я повернул бинокль в её сторону, она уже выбиралась на берег, стуча зубами от холода. Но моё предложение погреть отклонила.

— На месте погреешь. В постельке, под одеялом. Сам говорил, что ехать надо — она быстро натянула камуфляжные штаны и куртку, залезла в машину и, порывшись в рюкзаке, извлекла бутылку коньяка — будешь?

— За рулём — возразил я, но коньяк, тем не менее, взял. Напиток был хорош, я сделал несколько глотков и вернул бутылку — может, поедим.

— Да ну, там ведь горячим накормят — возразила она и тоже приложилась к бутылке — теперь порядок, я согрелась, поехали.

Дальнейший путь ничем особенным не запомнился. По дороге встретили откормленного лотерейщика, но тот оказался умным и, пока я лез к пулемёту, предпочел слинять, прячась за складками местности. К шести вечера на горизонте показалась крепость.