— Значит, я был прав. Как ты добавил яд в дядин бокал?

— Яд бесцветный, а бокал из швадрийского стекла сильно бросается в глаза своей показной роскошью. Вряд ли его стали бы ставить кому-то другому, кроме герцога. Я смазал края бокала ядом сразу после твоего с мисс Деллоуэй допроса. Слуги были заняты своими делами, а гости либо сидели в гостиной, либо в своих комнатах.

— Тогда последний вопрос. Сейчас ты жалеешь о том, что совершил?

— Нет. Хоть мне и не удалось добиться своего, но хотя бы я сам доказал себе, что я не размазня.

— Вряд ли мы с тобой еще встретимся, — сказал Вестэль, отлипая от косяка. — Скоро наши слуги отвезут тебя к дознавателям. За смерть Блума тебя еще могли помиловать, ведь он не аристократ. Однако за покушения на герцога Вельфа тебя точно повесят. Последнее слово?

— Северин Вельф и правда обладает той способностью, которую ты мне назвал, или ты рассказал об этом, чтобы заманить меня в ловушку?

— Второе, — жестоко ответил Вестэль. — У дяди экзема на пальцах рук, вот он и прячет их, чтобы не портить никому аппетит за столом.

Голова узника поникла.

— Значит, я даже не смогу утешить мою жажду мести тем, что мой враг до конца жизни будет страдать от своего дара? Какой безжалостный конец истории.

— Да. Прощай, Элвис Фицрой.

— Прощай навсегда, Вестэль Вельф, мой несостоявшийся друг.

Дверь погреба с громким звуком захлопнулась, оставляя убийцу в темноте, а победителей с горьким осадком в душе.

Когда Вестэль и Адальберт вернулись в спальню герцога, хозяин комнаты был все еще бледен, но достаточно окреп, чтобы сидеть в своей постели. Как только они вошли, Вернер покинул помещение по приказу господина. Вельф-младший взял стул, стоящий у круглого столика, подтащил к кровати и сел на него. Белокурый камердинер предпочел расположиться на маленьком диване в углу, который еще утром занимала Лидия. В эту ночь у него не было больше сил соблюдать предписанный слугам этикет.

— У меня остался к тебе только один вопрос, — произнес Вестэль, тщательно вглядываясь в лицо дяди, будто ища там следы преступления. — Сесилия Дамберг. Зачем?

— Адель, ты тоже хочешь услышать ответ на этот вопрос? — напряженно спросил Северин.

— Нет, — нейтральным голосом ответила девушка. — Мне все абсолютно ясно.

Его Светлость отвернулся от угла, в котором она сидела, и теперь обращался исключительно к племяннику.

— Все предельно просто. Я был молод, еще не умел управлять со своей судьбой и наделал ошибок. Я знал, что эта женщина беременна от собственного кузена. Конечно, первым делом я все рассказал отцу. Но я был только вторым наследником, у брата уже был сын, и отец не хотел скандала. У Дамбергов есть голос в Палате Лордов. Нас в любом случае поженили бы. Нужно было дать статью в газету, рассказать об этом высшему свету в обход отца, или еще лучше поведать обо всем Генриху. Брат всегда был на моей стороне. Однако после разговора с отцом мне казалось, что я один на всем белом свете, и никто мне не поможет. Вот я и решил, что должен помочь себе сам. Впрочем, я не жалею, что убил Сесилию Дамберг, — быстрый взгляд в сторону Ольфсгайнера, — я жалею, что плохо замел следы своего преступления, из-за чего пострадал мой дорогой брат и его жена.

Герцог Вельф замолчал. У Вестэля больше не осталось вопросов, на которые были бы нужны ответы.

— Не молчи. Скажи, что ты об этом думаешь, — обратился Северин к племяннику.

— Что думаю? — повторил маркиз. — Я думаю о том, что даже представить себе не могу, что тебе пришлось пережить. Как мучительно тебе было прикасаться к женщине, которая до тебя познала другого мужчину, и каждый раз видеть их в объятиях друг друга. Неужели дедушка был настолько безжалостен, что, даже зная о твоей проблеме с ментальной магией, не позволил тебе разорвать помолвку?.. Нет, не отвечай. Это был риторический вопрос, ничего не хочу знать. С меня хватит семейных тайн на ближайшие десять лет. Я иду спать, поговорим утром, или после рождественского бала, или когда гости разъедутся… В общем, все потом.

Однако нормально заснуть Вестэлю так и не удалось. То ему снилась Сесилия Дамберг со свернутой шеей, то последний отъезд отца, то истерзанное тело матери звало его идти за ней в могилу, а проснуться окончательно Вельфа-младшего заставило видение мертвой Лидии Деллоуэй в белом подвенечном платье. За последний свой сон Вестэль зацепился мыслью и обдумывал его до самого утра. В результате он пришел к выводу, что эта девушка слишком хороша, чтобы из его невесты в будущем превратиться в мертвую жену, что непременно случиться, стоит ей выйти за того, кто является приемником Судьи Теней. А следовательно, нужно отдалить от себя Лидию и поскорее выдать ее замуж за кого-нибудь другого. Так как она уже скомпрометирована им, то в роли жениха могут выступить только те, кто сейчас находятся в особняке. Иначе слухи об их совместном расследовании разлетятся по всей Истангии, и бедная мисс Деллоуэй никогда уже не сможет выйти замуж.

С твердой уверенностью в своем решении Вестэль спустился к завтраку. Однако вопреки его готовности сразиться с очарованием младшей мисс Деллоуэй и победить его, все пошло не так, как предполагалось. Из-за последствий этой мучительной и длинной ночи Его Светлость не появился за столом. О его плохом самочувствии гостей известил возникший в столовой Адальберт, который исчез, будто видение, спустя минуту. Под глазами белокурого камердинера залегли глубокие тени, однако выражение его лица все еще было непоколебимым. На оставшегося в окружении гостей Вестэля легла обязанность поведать собравшимся за столом людям о том, что случилось ночью, так как другие участники этих событий в данный момент предпочитали обретаться в апартаментах герцога.

Собравшись с силами, Вельф-младший рассказал гостям об аресте Элвиса Фицроя. Однако маркиз никогда не был глупцом, и потому семейные тайны его рода остались таковыми. Никто из присутствующих ничего не узнал ни о Сесилии Дамберг, ни о ее кузене, отце Элвиса. Конечно, Вестэля тут же закидали вопросами, но он стойко держал оборону, так и не поведав никому о мотивах преступника. В итоге большинство сошлось на мысли, что у бедного отпрыска Фицроев не все в порядке с головой и убийство он совершил из абстрактных причин, наподобие проверки своей решительности или очищения высшего света от нежелательных элементов. Мадам Деллоуэй вместе с мистером Эвансом и мистером Джонсом испытывали облегчения, узнав о поимке убийцы. Молодые студиозусы, друзья Вестэля, были весьма подавлены, но виду не подавали: Генри язвил чуть меньше, чем обычно, Арманд громко возмущался о коварстве того, кого они считали другом, Джонатан все не мог поверить и несколько раз переспрашивал, нет ли в выводах однокурсника ошибки, а Артур внезапно перешел на черный юмор, поминая в своих анекдотах виселицы, решетки и кандалы. Старшая мисс Деллоуэй наперебой щебетала о том, как страшно жить на свете. Марта с жадностью выспрашивала подробности убийства. И только одна персона за весь завтрак не произнесла ни слова. Лидия все время сверлила недовольным взглядом своего напарника и явно собиралась перехватить его после трапезы. Ее не удовлетворили ни сами объяснения, ни его манера изложения.

К концу завтрака Вестэль с тоской поглядывал на выход из столовой, так как предполагал, что, встретившись лицом к лицу со своей несостоявшейся невестой, может натворить дел. Однако перешедшие к нему на время от прихворнувшего дяди обязанности хозяина дома не позволяли молодому господину покинуть столовую, пока его гости не насытятся. Слишком уж хорошо преподаватели Государственного Лицея Геральдхофа заботились о манерах своих воспитанников, даже если некоторые из этих манер в Истангии могли счесть провинциальными. Но вот завтрак закончился, дамы начали подниматься из-за стола. Лидия Деллоэй решительно двинулась в сторону Вестэля, который категорически не успевал невзначай проигнорировать ее. Однако к «счастью» маркиза, верный друг перехватил его раньше девушки.