— Пф, — вырвалось у Моргана. — Тебя послушать, так ты ими восхищаешься.

Генри не любил насилие в любых его формах. Джонатан почти физически почувствовал, как запахло жаренным.

— Самую малость, — с примирительной улыбкой отозвался Клиффорд, и Картер едва заметно выдохнул.

Гроза миновала.

— Его Высочество сбежал из дворца, — вновь решила поднять бурю мадам Бюжо.

Недоверчивые взгляды всех молодых людей обратились к ней.

— Я не могу назвать вам имени того, кто мне об этом рассказал, так как этот человек занимает при дворе высокую должность. Однако за достоверность информации я ручаюсь! Принца точно нет в Скайдоне.

— Тогда, — протянул Вестэль, неосознанно подражая своему дяди, — вам не кажется, что такую важную информацию не стоит разглашать кому бы то ни было?

— Наследника императора не появлялся на людях целую неделю. Все равно уже многие догадываются, — отмахнулась от упрека женщина.

— Избалованный единственный сын сбегает из дома? Как банально! — усмехается Морган.

На губах Вельфа-младшего, наоборот, появляется легкая улыбка.

— Я тоже пытался сбежать, когда мне было десять лет. Лиденбургский особняк надоел до чертиков, душа рвалась к новым свершениям.

— И как успехи? — впервые за вечер подал голос Джонатан.

— Сбежать-то сбежал. Всех слуг провел. Однако заблудился в центре города, проголодался и позволил Адалю отвести меня обратно. За мной даже никого не послали. Я так думаю, что дядя просто дал нам прогуляться.

— Мне бы так, — мрачно выдал Морган, которого растил дед, привыкший все контролировать.

На минуту в комнате повисла тишина, прерываемая лишь звоном бокалов. Не любившая подобную атмосферу мадам Бюжо всплеснула руками и воскликнула:

— Я совсем забыла об этом! Герр Вельф, ваш камердинер вот уже два часа ждет вас в ландо. На улице жуткая метель, а он зачем-то взял открытый экипаж, и теперь отказывается зайти в дом и выпить горячего глинтвейна, чтобы согреться. Повлияйте на него, если не хотите заменить камердинера на то время, пока Адальберт будет болеть. Ах, бедный мальчик! Что может быть хуже, чем лежать в постели, когда на дворе Рождество?!

Вестэль так старательно улыбнулся, что его зубы скрипнули. В глазах верных друзей он прочел сочувствие.

— Боюсь, я не смогу остаться в вашем доме на ночь, мадам. Стыдно признаться, сегодня я сбежал из-под надзора дяди Северина, и Адальберт не успокоится, пока не отвезет меня обратно в особняк. Так что я откланяюсь. Всего вам доброго.

— До свиданья.

— Пока!

— До завтра!

— Спокойной ночи, неудачник! — разом отозвалось несколько голосов.

Спустившись вниз и захлопнув за собой парадную дверь, Вестэль с крыльца посмотрел на продрогшего на козлах Ольфсгайнера. И хотя он знал, что камердинер сделал это специально, просто ловко просчитав своего господина, он все равно ощутил в себе желание согреть этого хлипкого на вид мальчишку. Поэтому, ничего не говоря, маркиз спустился с крыльца и залез в ландо, которое ни за что не поехало бы без его присутствия. Он не видел лица своего слуги, но был уверен, что тот улыбается… И тоже улыбнулся. Некоторые вещи даже в подлунном мире оставались неизменными.

Этот день для Лидии начался обыденно. Тем не менее, у девушки было хорошее настроение. Вчерашняя проказа грела сердце, как горячий глинтвейн в зимнюю ночь. Однако она знала, что это душевное состояние продлится недолго, и ей станет скучно еще до обеда, если, конечно, ничего не произойдет. В будущем она долго корила себя за подобные мысли. А пока мир вокруг казался добрым и неинтересным.

За окном падали капли талой воды: снег сменил цвет с белого на серый. Птицы привычно щебетали свои незамысловатые мелодии. Казалось, сегодня будет так же, как и вчера. Одевшись в утреннее платье персикового цвета, повертевшись у зеркала, протанцевав вальс до выхода из спальни и обратно, Лидия была уже готова раздеться и лечь обратно в постель, дабы ей приснились сны, которые будут красочнее реальности. Ждать завтрака не было никакого желания, собственно, как и выходить из своей комнаты. И девушка уже почти поддалась своему порыву лени, как умиротворенную атмосферу особняка герцога Вельфа в одно мгновение разбил дикий крик ее maman. Лидия легко узнала его, так как слышала не раз во времена родительских ссор. Однако сегодня он звучал немного по-другому и в чужомм доме был крайне неуместен, чего не могла не заметить даже обычно непробиваемая мадам Деллоуэй. И потому Лидия поспешила на родительский крик, перешедший в столь же громкий рев.

Голос maman раздавался из малой гостиной на втором этаже. Поспешив спуститься вниз, девушка столкнулась на лестничном пролете со своими сестрами, однако звуки, издаваемые родительницей, обещали ей новые приключения, и потому Лидия не стала тратить времени на лишние разговоры. Вскоре она уже была в небольшой уютной комнате синего цвета.

То, что она увидела в следующий момент, запечатлелось в сознании девушки до конца ее жизни. Мужчина в клетчатом костюме лежал на полу у ног ее матери, из горла который вырывались уже почти беззвучные всхлипы. Невидящие глаза мистера Блума были устремлены в потолок. На белоснежной сорочке расплылось красное пятно, а из груди его торчал столовый нож. Этот человек был абсолютно точно мертв.

Когда паззл, состоящий из несложных кусочков реальности, сложилась в голове Лидии, сладковатый запах гниющей плоти достиг ее носа и девушка покачнулась. Она первый раз в жизни увидела труп. Сердце мадмуазель Деллоуэй словно сама судьба сжала в своей всемогущей руке: в тот миг Лидия четко осознала, что этот мертвец в ее жизни не последний. Легкая дрожь пробежала по спине девушки. И, наверное, она бы закричала, если бы в ее лихорадочные мысли не вторгся бы короткий всхлип и шуршание муслинового платья сестры.

Марта увидела труп и без чувств упала на руки прибежавшему на крик Джонатану Картеру.

— Расступитесь! — раздался повелительный голос герцога Вельфа, заставивший собравшихся у входа в гостиную слуг освободить ему дорогу.

За хозяином дома неотступно следовал Адальберт Ольфсгайнер с абсолютно непроницаемым лицом. Казалось, на этой маске никогда не было даже тени эмоции. Пройдя к месту трагедии, камердинер неподвижно замер за правым плечом герцога. Сам же Северин Вельф склонился над телом жертвы, брезгливым жестом отстранив от себя ищущую утешение мадам Деллоуэй.

— Что здесь происходит? — робко спросил мистер Эванс.

Стоявшая за его плечом Глория усиленно закивала, давая понять, что она тоже жаждет услышать ответ на свой вопрос. Столкнувшись с сестрами у лестницы, девушка не вовремя вспомнила, что не успела навести утренний марафет, из-за чего вернулась в свою комнату, припудрила носик и чуть не опоздала к кульминации.

— Блума убили, — коротко оповестил их, а также вновь прибывших студиозусов Императорского Университета и мистера Джонса, хозяин поместья.

Глория передернула плечами, но в следующее мгновение уже пришла в себя. Она с завистью посмотрела на свою сестру Марту, которая так ловко приземлилась на руки молодого мужчины. Если подстроить так, чтобы Его Светлость подхватил старшую из сестер, то ей придется упасть прямо на труп. Новое платье было сшито из розового шелка, и столь сильно рисковать им Глории совсем не хотелось.

Остальные обитатели и гости особняка не обладали легким и в тоже время очень неповоротливым характером старшей мадмуазель Деллоуэй. Молодые люди вдруг все разом заговорили, пытаясь выразить свои мысли по поводу произошедшего. Вестэль подскочил к дяде, желая убедиться в правдивости его слов. Мистер Эванс испуганно запричитал, а вскоре его бормотание превратилось в еле слышимый шепот. Мистер Джонс стоял на пороге, загораживая своим массивным телом дверной проход, и осматривал всю гостиную хмурым взглядом. Марта пришла в себя, однако, почувствовав, что не готова к восприятию реальности, предпочла притвориться, что лежит без сознания. Заметивший ее хитрость Джонатан решил не разоблачать девушку и продолжал держать ее на руках, так как единственный удобный диван в комнате был запачкан кровью. Мадама Деллоуэй пыталась незаметно вытереть слезы и потекший макияж скатертью с кофейного столика. Лидия завороженно наблюдала, как молодой Вельф легко вытаскивает окровавленный нож из уже успевшего окоченеть трупа. И только невозмутимые слуги молчаливо разошлись по своим местам. Им не доплачивали за любопытство.