Вчера видел твоего отца. Ты знал, что у него появился тот забавный чай, который у нас называют «Рик-трик»? Он горчит, если не добавить в него молока, и становится кислым, стоит забыть положить в заварник сливочного масла. Моя жена и старший сын от него плюются, но младший пьет с удовольствием. Артмаэль перенял мою тягу ко всему новому. Теперь на досуге я подумываю, как сделать его моим наследником в обход майората. И пусть все старые пни Истангии лопнут после моей смерти от злости!

Твой отец и вся семья в целом скучают по тебе. Впрочем, как и я. Ты так давно не писал, что я сам осмелился отправить тебе письмо. Как твое самочувствие? Достаточно ли хороши твои оценки? Ты ведь не поломал все зубы, грызя гранит науки? Даже если это так, не переживай. По крайней мере, у тебя еще останутся пальцы и голова на плечах.

Я слышал, на рождественские каникулы тебя пригласил в свой особняк Его Светлость, наш радушнейший герцог Вельф? Его особняк просто роскошен, не правда ли? Однако, когда его только построил мой прапрапрадед, он выглядел более изысканным. Наши геральдхофские друзья совсем его запустили. Стоит как-нибудь напомнить им, что не должно так плохо обращаться с чужим имуществом, даже если Император решил подарить его тебе. Ты ведь сделаешь это за меня, мой дорогой Джонатан? И не забудь передать мои наилучшие пожелания Его Светлости и Его Сиятельству. Мы скоро встретимся.

С самыми дружескими чувствами Эдвард Сеймур».

Пальцы Вестэля смяли письмо. Сам юноша не сел, а скорее упал на диван и, обхватив голову руками, глухо застонал. Со вчерашнего дня все, во что он верил, каждую минуту подвергалось различным испытаниям. До этого раскрывались лишь тайны его семьи, теперь очередь дошла до друзей. Задушевный тон письма не оставлял сомнений, что Джон находился с Сеймуром в самых дружеских отношениях. А общая история семьи Вельф и ссыльных истангийских баронов вкупе с угрожающими нотами последнего абзаца вызывали волну подозрений. И Вестэль не знал, чем оправдать своего однокурсника. Когда его мысли заходили в тупик, юноша обычно обращался за помощью к Адальберту. Однако сейчас ему было запрещено это делать. Впрочем… Вельф-младший убрал руки от лица и выпрямил спину.

«Дядя ведь сейчас прикован к постели, — подумал он, — и потому не сумеет мне помешать. Это мой шанс. Нужно успеть поговорить с Адальбертом. Позже будет не до разговоров. Если убийца клюнет на приманку, не позднее ночи я узнаю его имя. И если им окажется Джон… Что ж, это станет еще одним подтверждением, что никому нельзя доверять до конца».

Лидия тихо сидела на маленьком диванчике в углу комнаты и, затаив дыхание, наблюдала за тем, как виртуозно Его Светлость изображал из себя умирающего, заставляя камердинера суетиться вокруг него все больше и больше. Адальберт в свою очередь, даже зная, что герцогу ничего не угрожает, не мог не напоить его водой, не поправить заботливо одеяло или не помахать над ни веером. Болеющий господин жадно забирал себе все его внимание. Северин напоминал ребенка, который впервые понял, что родители о нем действительно заботятся, и оттого он капризничает больше обычного.

Лишь спустя час милорд соизволил заснуть, и нервное напряжение, витавшее в комнате, стало понемногу спадать. Мерной дыхание Его Светлости успокаивало слугу. Ольфсгайнер еще немного подумал и для подстраховки положил ему под ноги резиновую грелку, наполненную горячей водой. И только тогда, когда стало ясно, что герцог не проснется, а Адальберту больше нечем заняться, Лидия осмелилась открыть рот.

— Это тяжело? — спросила она.

— Что вы имеете в виду? — тут же откликнулся камердинер.

— Тяжело ли все время притворяться мужчиной?

Адальберт кинул на девушку недовольный взгляд.

— Прошу вас, мисс Деллоуэй, больше не задавайте мне подобных вопросов.

— Почему же?

Слуга немного помолчал, словно сомневаясь, стоит ли рассказывать.

— Когда вы ставите вопрос таким образом, то заставляете меня вспоминать о моем истинном поле. Чтобы стать тем, кто я есть сейчас, мне пришлось изменить не только внешность, голос, походку и даже жесты, но и сам образ мышления. И если я вспомню о своей женской природе, то, боюсь, мое поведение может поменяться в нежелательную сторону. Кем бы я ни был ранее, сейчас я — Адальберт Ольфсгайнер, камердинер герцога Вельфа.

— Но разве такое возможно: окончательно похоронить свою настоящую сущность? — проницательно спросила Лидия.

— Я не знаю, — честно ответил слуга. — Но я пытаюсь.

Их беседу прервал требовательный стук в дверь. А затем, вместо ожидаемой фигуры доктора Кэмерона, на пороге появилась Глория Деллоуэй. Она уже успела переодеться после завтрака и сейчас красовалась в пышном бордовом платье с роскошным декольте и черных кружевных перчатках. Из-под подола показались туфли вызывающе ярко-красного цвета. Девушка бегло обвела взглядом комнату, подмечая детали, и в спешке не заметила свою сестру, скромно примостившуюся на краю дивана.

— Ах, Адальберт, я так волновалась! — картинно всплеснула руками девушка. — То, что произошло на завтраке… Это просто ужасно! Чудовищно! Невероятно!.. С Его Светлостью все в порядке?

— Не беспокойтесь, мисс. Когда доктор Кэмерон придет, он быстро поставит его на ноги, — вежливо ответил камердинер.

— Не нужно ли чего принести? — не сдавалась Глория.

— Благодарю вас, я неплохо справляюсь со своими обязанностями, — отверг ее предложение Адальберт, начиная чувствовать раздражение.

— Давайте, я хоть подушку ему поправлю.

И старшая из сестер Деллоуэй бесстрашно двинулась к постели герцога, чем окончательно взбесила не успевшую прийти в себя после утреннего представления Адель.

— Не беспокойтесь, мисс, — уже более холодным тоном повторил камердинер, — как только Его Светлости придет в голову пополнить штат слуг, мы тут же обратимся к вам.

— Что?.. — растерянно переспросила Глория, замерев на средине комнаты.

Девушка явно не ожидала от всегда вежливого слуги подобной грубости. Лидия же, поняв, что пора как-то обозначить свое присутствие, произнесла:

— Его Светлость уже в порядке. Но, думаю, когда он очнется и увидит над собой твое лицо, сестра моя, с ним случится новый припадок. Помнишь, что нам говорила мадмуазель Гирэ? Нельзя оставаться с неженатыми мужчинами в их спальне, этим ты их нервируешь.

— Лидия!.. Постой, но ты же уже здесь?

— Я сейчас не девушка, я — надзиратель, поставленный Его Сиятельством, чтобы больной не покинул свою постель раньше срока, — пафосно произнесла младшая мисс Деллоуэй.

— Так он на самом деле болен?

— А ты что же думала, что его отравили? Сестренка, ты перечитала авантюрных романов. Лучше бы пошла и успокоила maman и Марту. Уверена, они обе вне себя, одна от страха за свою жизнь, другая от предвкушения хорошей истории.

Глория хотела что-то возразить, но тут же наткнулась на полный неприязни взгляд Адель, и в результате лишь слабо пролепетала:

— Да-да, мне пора. До свиданья.

Как только за сестрой закрылась дверь, Лидия с усмешкой посмотрела на камердинера.

— Похоже, только что ваша маска дала трещину. Ревность — это так по-женски.

Несмотря на то, что щеки его покраснели, Адальберт успел прийти в себя. Он поправил накрахмаленный воротник своей сорочки и чопорно произнес:

— Со всем уважение, мисс, познания вашей сестры в области этикета довольно плохи.

— А ваша манера провозглашать общеизвестные истины вместо прямого ответа просто прелестна, — удовлетворенно сказала Лидия. — Впрочем, я всей душой поддерживаю ваши чувства. Моя сестра хоть кажется порой прожженной интриганкой, но на самом деле довольно наивна. Она Его Светлости на один зуб. К тому же я бы не хотела, чтобы герцог Вельф стал моим родственником.

— Почему? — не смогла сдержать любопытства Адель.

— Потому что рано или поздно семейные тайны рода Вельф доведут лорда Вестэля до сумасшествия. С начала нашего расследования прошло чуть больше суток, а на него уже жалко смотреть.