— Пожар у женщины на шестом этаже. У нее сердечный приступ случился, а пока она была без сознания, коротнула розетка и загорелась скатерть, ну а дальше уже и все остальное. Хорошо, что девушка-соседка смелой оказалась: у нее был запасной ключ и она вытащила бабулю из горящей квартиры.

Настя похолодела от ужаса. Шестой этаж. Бабушка и девушка-соседка. Запасной ключ. Черт, да ведь это же Эля и Мария Николаевна!

— Все живы? — с тревогой спрашивала она у собравшихся. — Я родственница девушки.

— Все живы, но скорая их все же увезла.

— А куда их увезли? — Олег не теряя времени стал подбираться к нужным деталям. Он взял Настю за руку, показывая ей, что он всегда рядом и всегда ее поддержит.

— Так ведь в больницу нашу, — ответила ему очередная бабуля из собрания. — Это недалеко, сейчас скажу как туда добраться.

— Я от этих больниц уже ничего хорошего не жду, — нервно произнесла Настя, сидя на скамейке в коридоре, в нетерпении постукивая ногой. — Ну и когда же этот доктор придет?

— Потерпи, малыш, — успокаивал ее Олег, — он сейчас обход закончит и подойдет.

Спустя некоторое время к ним вышел врач и, извинившись за то, что задержался, быстро рассказал, что с обеими доставленными пострадавшими все в порядке. Марию Николаевну определили в кардиологическое отделение, а Элю в отделение общей терапии.

— Девушка надышалась угарным газом, но, слава богу, никаких серьезных последствий нет. Но мы подержим ее пока в больнице недельку, поставим капельницы, — отчитывался доктор. — А так больше никаких повреждений нет.

Когда доктор ушел, Настя набрала номер отца и, не вдаваясь в лишние пока подробности, рассказала:

— Пап, тут такое дело: Эля попала в больницу — у ее соседки случился пожар и она вытащила бабушку из горящей квартиры. Доктор сказал, что опасности никакой нет, но Эля недельку побудет в больнице. И еще, Стас приехал. Он встречался с Элей.

Настя прислушивалась к воцарившейся на другом конце линии тишине. А затем услышала огорченный голос отца:

— Даже представить себе боюсь, что же за разговор у них вышел. — Он снова вздохнул и продолжил. — Ты сейчас где?

— Я в больнице. Сейчас только домой заеду переодеться, возьму из Элиного дома вещи и снова приеду сюда.

Настю так и не пустили к Эле, сказали, что она спит. Поэтому пришлось отдать вещи медсестре и уехать домой. А утром, когда она снова приехала в больницу, увидела в коридоре Стаса. Он сидел на неудобной деревянной скамейке и о чем-то думал, склонив вниз голову и оперевшись о крепко сцепленные между собой ладони.

— Ты что здесь делаешь? — жестко спросила Настя. Меньше всего ей сейчас хотелось, Эля снова нервничала из-за Стаса.

— Она не хочет меня видеть… — каким-то отстраненным голосом ответил он, даже не подняв головы. Но в этой отстраненности звучало столько боли и раскаяния.

— Я бы тоже не захотела бы видеть, если бы тот, кого ужасно сильно любишь, при встрече с первых же минут начинает обвинять, — ее тон ничуть не смягчился. — Стас, дай ей прийти в себя.

— Я хочу ее увидеть. Мне нужно знать, что с Элей все в порядке.

Настя посмотрела на брата. Видно было, что он ужасно переживает. Но глядя на его измученное выражение лица и печальные глаза, Настя поняла, что в первую очередь Стас очень беспокоится о самой Эле.

Настя присела на корточках перед братом и заглянула в его глаза.

— Стас, ну ты чего? — участливо спросила она.

— Не могу, Настюх, — тяжело вздохнул он, — совсем не могу. Что бы ни произошло между нами, сколь сильно ни была бы ее вина, но все равно люблю ее ужасно.

В его глазах Настя нашло подтверждение — только чувства отражались там еще сильнее, чем выразили слова. БОЛЬ, ТОСКА и ЛЮБОВЬ.

— Откуда ты узнал, что Эля здесь?

— Отец приехал вчера ко мне. Мы всю ночь говорили… — короткая фраза, но весьма многозначительная.

— Ааа, понятно.

— Все равно не могу ее простить за то, что не рассказала мне о дочери, — скорее это были мысли вслух, но Настя уловила в них такую боль, что у самой сердце сжалось.

После обеда Настя снова приехала в больницу. Стас по-прежнему сидел в коридоре.

— Ты что, никуда не уезжал? — удивилась она.

— Нет.

Ничего не ответив, она просто молча протянула брату планшет.

— Что это? — Стас непонимающе уставился в черный гаджет в его руках.

— Там фото и видео Анечки. Хоть так с ней познакомишься.

Настя подумала, что ей лучше будет не мешать, и вышла, оставив наедине знакомиться отца с дочерью.

Стас с замирающим сердцем включил планет и в нерешительности остановился. Было страшно. Ему, взрослому мужчине, впервые было страшно. Но все же кое-как справившись с одолевшим его смятением, он открыл папку с изображениями. И первая же фотография буквально наотмашь ударила по чувствам: маленькая черноволосая девочка, как две капли воды похожая на него, с широкой улыбкой и сияющими глазами — его глазами — смотрела прямо на него. Его дочка. Его и Элина. Он запрокинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь сдержать рвущуюся наружу волчьим воем боль отчаяния. Как же несправедлива была Эля, побоявшись все ему рассказать. За свои страхи судьба ее уже жестоко покарала, отняв самое драгоценное, что было у нее — так имеет ли он право наказывать ее еще раз?

С трясущимися от волнения руками и с пеленой наворачивающихся слез Стас разглядывал фотографии. Это была его первая встреча, первое знакомство с дочерью. Вот Анечка совсем еще крошка на ручках у мамы (Стас не мог не отметить насколько Эля прекрасна с маленькой дочкой, столько любви и тепла в ее глазах). А вот малышка пытается потянуться на еще не окрепших ручках — наверно, это первые попытки перевернуться. А вот Анюта стоит в кроватке, крепко держась за решетку, и улыбается на камеру. Первые неуверенные шажочки: Анюта ступает в ждущие любящие объятия своей мамочки. Вот они с Элей что-то рисуют на листах бумаги (Стас даже разглядел надпись возле человечков: «Аня, папа, мама»). Анюта ломает снеговика (Стас с улыбкой вспомнил, как сам в детстве всегда рушил чужих снеговиков). Малышка замешивает тесто, перепачкавшись с головы до ног в липкой массе и муке. Потом было еще много поздних фотографии: родители Стаса и Анечка, Эля и Анечка, Настя играет с племянницей…

И только его самого не было во всей этой идиллии…

А теперь уже было поздно что-то исправить…

Стас хотел убрать планшет в сумку, чехол, но оттуда из внутреннего кармана выпала небольшая толстая тетрадка. Едва только открыв ее и прочтя первые строчки, он замер.

«Мне здесь ужасно грустно и одиноко. Я даже не могу ни с кем поделиться. Просто боюсь, что меня не поймут или поймут совсем неправильно.

Бабушка посоветовала начать вести дневник и записывать туда все, что не дает мне покоя. Его ведь не нужно никому показывать, но с души груз определенно сойдет.

Отец вывез нас куда-то за пределы Москвы — сказал, что у него большие проблемы в бизнесе. Мне даже страшно стало, так как подобного никогда раньше не было. Но я в последнее время слышала его разговоры по телефону и поняла, что он не шутит…

Но находясь здесь уже пятый день, я все никак не могу перестать думать о Стасе. Ведь я даже не смогла ему сказать, что уезжаю. Это все случилось так неожиданно. К тому же папа сказал, чтобы мы оставили все средства связи для того, чтобы нас не смогли запеленговать… И вот теперь я просто умираю от того, что не вижу ЕГО.

Я делаю все на автомате, а мысли снова и снова возвращаются к Стасу, и с каждым днем я все больше и больше понимаю, как мне его не хватает. Стоит только закрыть глаза, как сразу же возникает его образ, а память все время воскрешает ощущения его прикосновений к губам, лицу, телу. А по ночам совсем не могу заснуть — стоит только закрыть глаза, как тут же возникает ОН. Если сон все же окутывает своим покрывалом, то образы становятся все более откровенными, реальность теряет свою силу и воспоминания о проведенных днях снова и снова охватывают меня. Мне снятся его теплые губы, дарящие жаркие поцелуи, заставляющие кружиться голову и терять счет времени. Снятся его крепкие руки, обнимающие мое тело, гладящие мою нежную кожу, сводящие с ума своими ласками. Мне снится, что я снова и снова отдаюсь ему, а он ловит каждый мой взгляд, каждый вздох и шепчет: "Ты только моя"…»