— Что с тобой? — голос Стаса вернул ее в действительность. Он повернул голову к Эле, поцеловал ее в висок и погладил по щеке. — Устала, милая?

— Да, еще голова немного болит, но, видимо, это от перелета. — Эля прикрыла глаза и с наслаждением прижалась к теплой ладони, слегка потеревшись о нее щекой.

После того, как Соболевы разместились в гостинице, Валентин пригласил их в гостиничный ресторан позавтракать, сказав, что пока еще рано ехать в детский дом и у них еще есть свободных два часа.

— Ты меня сегодня прям удивляешь, — усмехнувшись, сказал Стас, улучив момент, когда Валя вышел из зала ресторана, чтобы ответить на звонок, — никогда не замечал, чтобы ты с таким аппетитом столько всего ела. Скажи, у тебя все в порядке? На работе все хорошо?

Эля на пару мгновений замерла, задумчиво посмотрела на мужа и лишь потом ответила:

— Нет, все хорошо, не переживай. Просто я сегодня не завтракала, вот и проголодалась сильно.

— Знаешь, — произнес Стас и взял Элину ладошку в свою, — пора тебе уже нормально питаться, а то ты со своими диетами вечно голодная ходишь. И не надо мне тут говорить про то, что ты хочешь быть стройной красивой для меня — я все равно буду любить и хотеть тебя, даже если ты и поправишься слегка.

Лицо Эли осветилось каким-то внутренним счастьем, и Стас подумал, насколько же женщине важно знать, что она любима и желанна.

***

— Так, друзья мои, я вас оставляю, — засуетился Валя, когда они ждали в приемной директора детского дома, — сегодня вы и без меня управитесь, я буду только лишним.

— Валь, спасибо тебе большое, — Стас пожал руку другу.

— Да пока не за что. Я еще не прощаюсь и буду на связи.

Валя быстро ушел, а Эля обернулась и посмотрела ему вслед. Такая поспешность ее несколько удивила.

Секретарь вежливо пригласила их пройти в кабинет директора. От Эли не могло укрыться, насколько сейчас нервничал Стас: он был предельно натянут, сосредоточен, а руки были сжаты в кулаки. Это было очень на него не похоже, так как в любой ситуации муж умел держать себя в руках и владел своими эмоциями.

Как только они зашли в кабинет и представились, женщина внимательно осмотрела их поверх своих очков и только потом произнесла:

— Станислав Игоревич? Да-да, мне звонили, говорили, что вы приедете с супругой. Только не думала, так быстро. Подождите, пожалуйста, здесь, я сейчас вернусь.

Поведение директора показалось Эле странным: та нервничала не меньше Стаса, суетилась и как будто даже лебезила перед ним. Когда женщина вышла, Эля шепотом спросила у Стаса:

— Какая-то она странная, ты уверен, что ваша помощь этому детскому дому будет правильно адресована?

— Я уверен, — так же шепотом ответил Стас. — Не отходи от меня, я хочу, чтобы ты была рядом.

Эля была крайне удивлена таким заявлением мужа, но все же послушалась его и шагнула прямо в его объятия. Она разглядывала висевшие на стенах детские рисунки: на них преимущественно были нарисованы дети, держащие за руку взрослых — Эля поняла, что это дети рисовали своих воображаемых будущих родителей. Иногда попадались и изображения животных, но обязательно на каждом рисунке присутствовал ребенок. Все рисунки были яркими, полными детских надежд и мечтаний.

Дверь отворилась и до них донесся голос директора:

— Станислав Игоревич, все готово. Можно?

— Да, конечно, — взволнованный голос мужа не укрылся от Эли, и она с тревогой посмотрела на него.

Он с каким-то странным выражением смотрел в сторону двери, казалось, он даже перестал дышать, а под ладонями, которые Эля держала на его груди, громко-громко билось его сердце. Эля обернулась в ту сторону и сама замерла. Казалось, что время остановилось и теперь играет свои шутки, возвращая в настоящее картины из прошлого. Ее сердце, наоборот, почти что остановилось, на какое-то мгновение в нем вспыхнула дикая боль, воскрешая в памяти тот самый момент, когда мать сказала, что Анюты больше нет. И вдруг эта боль резко ушла. А внутри громко и гулко забилось сердце — забилось заново. Тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук-тук… Эля смотрела и не верила своим глазам. По щекам уже давно струились слезы, уже давно сбилось дыхание. И все же это была жизнь. Жизнь снова вернулась к ней.

И тут же она услышала пронзительный детский крик:

— Мамочка… Мамочка моя…

Как во сне Эля сделала один шаг навстречу, затем второй, и потом бросилась вперед, крепко прижимая к себе маленькое детское тельце.

— Анечка, — из ее глаз лились слезы, — Анечка, доченька моя… Живая…

Эля никак не могла остановится целовать свою маленькую крошку. Это было невероятно — она ЖИВА!!! Жива, ее девочка, ее малышка!

Эля перевела взгляд на Стаса — он подошел к ним и опустился рядом, укрывая обеих своими объятиями. А в глазах у него тоже были слезы. Еще никогда Эля не видела его таким. Он притянул их обеих к себе и стал по очереди их целовать, боясь отпустить хоть на мгновение.

— Папа, — благоговейным шепотом выдохнула Аня. И Стас, заслышав это, уткнулся в ее волосы — Эля поняла, что он плакал, пытался спрятать свои слезы. Ну конечно же малышка запомнила его по фотографиям. И теперь ее давние детские мечты воплотились — ее папа вернулся.

Эля расплакалась с новой силой. Так, что даже дышать стало нечем, как будто прежняя горечь не желала ее так просто отпускать. Она уткнулась в плечо Стаса и беззвучно рыдала, и только плечи ее предательски подрагивали.

— Тише, тише, — услышала она над самым ухом успокаивающий голос мужа. — Все уже хорошо.

Взяв протянутый им носовой платок, Эля стала аккуратно и тщательно вытирать слезы с личика Анечки. Она все еще никак не могла поверить, что ее дочурка жива и стоит сейчас перед ней. Потом она задастся себе вопросом, как такое могло случиться, что их разлучили — главное, что Анечка снова рядом.

Стас помог подняться и усадил их на стулья. А затем обратился к директору, молчаливо наблюдавшей за сценой воссоединения семьи из угла кабинета.

— Мы сегодня же забираем дочь. — Голос был абсолютно ровным и даже властным, как будто и не было тех нескольких минут слабости. Стас вновь стал собранным и сосредоточенным. Именно это в нем так и нравилось Эле — что бы ни случилось, он оставался сильным, в нем она могла быть уверена. С ним было не страшно столкнуться с трудностями.

— Но… Но Станислав Игоревич, — запаниковала женщина, — вы поймите, я не могу так вот сразу отпустить с вами ребенка… Нужно все оформить.

— Меня не волнует вся это бюрократическая проволочка, — резко отрезал он, а в голосе послышались стальные нотки, от чего даже Эля вздрогнула. — Когда нашу дочь забрали из семьи, это никого не волновало. Мы никуда пока не уезжаем и останемся в городе до полного завершения оформления всех нужных документов. Если так уж необходимо, то я могу написать вам расписку, дать залог или что там необходимо, но свою дочь я здесь больше не оставлю.

Женщина попыталась что-то возразить, но Стас пресек всякие попытки, повторив, что Аня сегодня же покинет стены этого заведения.

***

Они лежали на большой кровати в гостиничном номере втроем — Стас, Эля, а между ними спала их Анечка. Спала тихим и мирным сном, прижавшись одновременно и к маме, и к папе. Только Стас с Элей никак не могли заснуть, как будто боясь, что стоит им проснуться — и все окажется сном и их девочка исчезнет.

— Спасибо тебе, — прошептала Эля мужу. — Спасибо тебе большое…

— Не смей меня благодарить, — шепотом ответил он ей, боясь разбудить свое маленькое сокровище. — Это был мой долг, долг отца.

— Но как ты узнал?-

— Завтра, все вопросы завтра. — Он не хотел омрачать радость Эли. Пусть сегодняшний день запомнится им именно таким — радостным от обретения дочери.

Эля смотрела в любимые глаза Стаса. Хотелось плакать от его любви и заботы. Рядом с ним ей не хотелось показывать себя сильной — рядом с ним хотелось быть просто ЖЕНЩИНОЙ, любимой и любящей. Отчего-то вспомнился тот момент, когда Стас приехал к ней на Новый год просить прощение: