По старой привычке он тихо сказал сам себе:

— В общем, может быть, все не так уж серьезно.

Все оказалось очень серьезно.

Когда Борис и Андрей подошли к холму, пограничник Степанов сполз по снегу вниз и встал перед Горбовым. Степанов был весь в снегу. На синем от холода лице его белело обмороженное пятно. Горбов, Андрей и Степанов стояли в ложбине, скрытые от границы холмом. На холме в зарослях молодых сосен лежал второй пограничник с биноклем.

— Потрите щеку, — тихо и спокойно сказал Борис.

Степанов нагнулся, поднял комок снега и раздавил его на своем лице. Степанов был маленького роста и очень широк в плечах. Он был старослужащим. Почти три года он провел на этой заставе. Он знал каждый куст, каждую тропку на участке. За три года службы он стал отличным следопытом. Борису он очень нравился. Нравилось его невозмутимое хладнокровие, нравилась молчаливость и скромность. Степанов был по-настоящему храбрым человеком и к физическим лишениям, к голоду, к боли, к холоду относился с удивительным равнодушием.

— Говорите, Степанов, — сказал Борис. — Что у вас слышно?

— Они солдат подвезли к границе, — сказал Степанов. — Они много солдат подвезли, товарищ лейтенант. И офицеры. В легковой-то машине офицеры приезжали. Они готовят серьезное дело, товарищ лейтенант.

Сверху холма быстро сполз, почти скатился, второй пограничник.

— Товарищ лейтенант, — сказал он, дрожа от холода. — Они собираются на нашу сторону… Они идут цепью… Они…

Борис низко пригнулся и побежал на холм.

Лыж он не снимал. Широко расставив ноги, руками касаясь снега, он взбирался «елочкой». У самой вершины он сбросил лыжи и пополз наверх. Он осторожно выглянул из-за веток молодой сосны на вершине и замер на месте.

С холма открывался вид на пологий склон, поросший редкими соснами, и на снежную равнину по ту сторону границы. Линия границы тянулась внизу склона. Изгородь из колючей проволоки шла по границе. Сугробы снега кое-где совершенно скрывали изгородь. На расстоянии полутора километров по ту сторону границы виднелись хутора, и от занесенных снегом домов к границе двигались черные точки. Люди шли к границе. Возле хуторов они шли небольшими группами и ближе к границе расходились и шли цепью в два ряда. Все больше и больше людей выходило из-за хуторов. Цепи широким веером расползались по снегу. Люди шли без лыж и в рыхлом снегу двигались медленно, часто останавливались.

Борис достал бинокль. В бинокль стало ясно видно, как идет передовая цепь. Это были солдаты. Они шли по колено в снегу и винтовки несли наперевес. Офицеры шли впереди цепи. Офицеры помахивали пистолетами. Цепи шли молча. В лесу было очень тихо. В полной тишине солдаты и офицеры цепью шли к границе. Некоторые проваливались в снег по пояс.

Борис обернулся и знаком позвал Андрея. Андрей взобрался на холм и лег рядом. Борис передал ему бинокль.

— Много, — прошептал Андрей.

Центр цепи был направлен несколько правее холма. Только край цепи шел прямо на холм.

— Слушай, — шептал Борис. Казалось, он говорит сам с собой. — Слушай хорошенько. Помнишь мост? Мы проезжали, когда ехали на заставу. Мост. Это очень важно! Река еще не замерзла. Она часто вовсе не замерзает. Течение. Им нужна переправа. Понимаешь? Они хотят перейти по мосту. Мост — путь в тыл. Так. Очень хорошо! Они идут медленно. Они подтянут заднюю цепь и ударят сразу. Видишь — первая цепь остановилась. Я пойду на заставу. Людей в ружье. Свяжусь с комендатурой. Ты останешься здесь. Степанов с тобой. Отвлечь внимание. Во что бы то ни стало отвлечь их внимание. Отвлечь внимание и выиграть время. Гранаты и пулемет. У Степанова здесь пулемет. Отвлечь внимание и выиграть время. Обманный удар.

Передняя цепь остановилась.

— Прощай, Андрей, — сказал Борис. — Я постараюсь успеть вернуться к тебе. Прощай. Держись.

Борис дополз до своих лыж, надел их и вихрем скатился с холма. Он круто повернул. Облако снега взлетело из-под лыж.

Не останавливаясь Борис сказал:

— Степанов, Ольгин — наверх!

Андрей видел, как Борис бежал по тропинке. Он бежал изо всех сил…

Степанов лег рядом с Андреем…

— Как раз вовремя вы к нам подоспели, товарищ лейтенант, — сказал Степанов. Лицо его было серьезное, почти торжественное.

Передняя цепь медленно двинулась к линии границы.

Противник мог вести наступление только в двух местах. Одним местом был склон холма, где остался Андрей. Вторым местом была узкая долина прямо против моста. Всюду в других местах по участку вдоль границы шли глубокие овраги и крутые каменистые осыпи. Советская территория располагалась на возвышенностях, и противнику пришлось бы форсировать чрезвычайно трудные подступы к реке и мосту.

Мост, несомненно, был целью вторжения.

Все это Борис понимал очень хорошо. Пока он добежал до заставы, ясный план действий сложился в его голове.

Он бежал изо всех сил. Руки и ноги двигались в привычном быстром ритме.

Через пять минут он был на заставе. Пока люди по тревоге одевались и строились, прошло три минуты. За это время Борис успел позвонить в штаб комендатуры. Он подробно и обстоятельно доложил дежурному. Впоследствии дежурный рассказывал, как поразило его спокойствие молодого лейтенанта. Дежурному даже показалось, будто Горбов бравирует своим хладнокровием. На самом деле Борис волновался так сильно, что вся спина его покрылась потом.

Через восемь минут после ухода Бориса от холма одиннадцать пограничников гуськом бежали по лесу. На заставе осталось двое: дежурный и повар.

Борис бежал впереди. Он часто оглядывался. Бойцы шли ровно. Никто не отставал. Старшина Серебряков нес пулемет. Старшина шел сразу за Борисом. Не останавливаясь, Борис передал старшине приказание остаться для прикрытия долины напротив моста и назвал фамилии шести бойцов, которые должны были остаться со старшиной. До поворота к долине бежали четыре минуты. Когда старшина с ходу повернул на тропинку, спускавшуюся в долину, и шестеро бойцов повернули за ним, со стороны холма раздался треск пулеметной очереди и нестройные хлопки винтовочных выстрелов.

Задыхаясь Борис взбежал на холм. Остальные пограничники отстали от него. Он взбежал на лыжах и на вершине холма, не снимая лыж, боком упал в снег.

Андрей лежал с пулеметом. Направо от него лежал Ольгин. Ближе всех к Борису лежал Степанов. Андрей стрелял из пулемета короткими очередями. Ольгин часто стрелял из винтовки и торопливо перезаряжал.

Цепи противника сразу, перейдя границу, залегли. От подножия холма раздавались выстрелы. На белом снегу дымки выстрелов были почти не видны.

— Степанов! — позвал Борис.

Степанов не шевелился. Он лежал спиной к Борису. Борис видел его спину в овчинном полушубке и его затылок. Шлем Степанова немного сдвинулся набок.

Борис подполз вплотную к Степанову.

Глаза Степанова были закрыты. Выражение его лица было серьезное, почти торжественное и очень спокойное. Снег прилип к его губам, снег застрял у него в бровях и ресницах, и снег не таял на его лице.

Борис обнял Степанова за плечи и приподнял. Голова Степанова откинулась и лбом коснулась щеки Бориса. Борис вздрогнул: лоб Степанова был холодный, совсем холодный, холодный, как снег.

Андрей повернулся к Борису.

— Скорее, — сказал Андрей. Он был очень бледен. — Скорее. Они подымаются…

Лыжи мешали Борису. Правой рукой все еще обнимая Степанова, он левой рукой отстегнул крючки креплений.

У самого его уха взвизгнула пуля. Тело Степанова слегка дрогнуло. Пуля попала мертвому в грудь. Борис ясно почувствовал, как дрогнуло тело Степанова.

С холма было видно, как по склону движутся черные фигурки с ружьями наперевес. Солдаты перебегали, стреляя беспорядочно и наугад. Теперь цепи противника изменили направление. Они шли прямо к холму. Офицеры подгоняли солдат.