Павел остановился и схватил Юкона за ошейник. Юкон лязгнул зубами и заворчал.

— Стой! — крикнул Павел и выстрелил в воздух.

Человек оглянулся и побежал еще скорее.

Болотная вода брызгала из-под его ног.

Павел крикнул: «Фас!» и пустил Юкона.

Юкон рванулся с места и огромными прыжками понесся к убегавшему человеку. Расстояние между ними сокращалось с каждой секундой.

На болото с двух сторон выбежали оба пограничника. Они бежали к нарушителю изо всех сил.

Юкон настигал врага.

Павел видел, как человек обернулся и стал, повернувшись лицом к собаке.

Юкон бежал прямо на него.

Человек медленно поднял руку. Луч заходящего солнца блеснул на револьвере.

Павел замер на месте.

Белый дымок вылетел из дула. Павел услышал сухой треск выстрела.

Юкон упал.

Человек не опускал руки. Он выстрелил еще три раза.

С каждым выстрелом вздрагивало тело Юкона.

Павел отвернулся.

Первая пуля попала Юкону в переднюю лапу и раздробила кость.

Он повалился в мох. Два раза страшная боль ожгла его спину. Четвертый выстрел содрал кожу с головы.

Кровь залила Юкону морду. Он все же открыл глаза и увидел серую спину убегавшего врага.

Юкон должен догнать врага. Пока Юкон жив, он должен драться.

Он поднялся шатаясь. Несколько раз жадно глотнул воду у своих ног. Прыгнул вперед и взвыл, наступив простреленной лапой.

Павел рассчитал верно: пограничники успели соединиться и отрезали нарушителю путь к границе. Павел догонял его сзади.

Затравленным зверем нарушитель пригнулся к земле.

Пограничники шли к нему с винтовками наперевес.

Но когда они были совсем близко, нарушитель вскочил, замахнувшись ручной гранатой.

Срывая кольцо, он обернулся и вдруг дико вскрикнул: молча разевая красную пасть, окровавленный, обезумевший от ярости, черный пес летел к нему.

В следующую секунду Юкон прыгнул и сшиб его с ног.

Нарушитель старался отбросить гранату, но страшные зубы сжали кисть его руки.

Силясь оторвать от себя собаку, сунул дуло револьвера ей в бок.

Звук выстрела был глухой.

Юкона передернуло и подбросило вверх. Но он не выпустил врага.

Тесно сплетясь, человек и собака боролись в вязком мху.

Граната разорвалась в руке нарушителя.

Когда рассеялось облако желтого дыма, Павел подбежал к Юкону.

Изуродованный осколками, оглушенный взрывом, он был еще жив. Он открыл глаза и увидел проводника, низко нагнувшегося над ним.

Слезы текли по щекам Павла. Носовым платком он вытер кровь с морды собаки.

Пограничники сняли с тела нарушителя небольшую кожаную сумку и раскрыли ее.

В сумке была карта пограничного района. На участке, где когда-то был задержан Воскресенский, стояла цифра 4, а на втором участке (который на карте Воскресенского был обозначен цифрой 5) была шифрованная съемка.

Кровь булькала у Юкона в горле.

Он лизнул Павлу руку и хрипло вздохнул.

Последняя судорога свела его лапы.

Серая сука Альма родила трех щенков.

Весь питомник ждал этого события и волновался.

Два щенка были серые, как мать, а один — самый крупный — был черный.

1934—1935

День начинался как обычно.

Утром командир Николай Семенович Воронов вскочил с постели, голый подошел к окну и распахнул форточку.

Морозный воздух ворвался в комнату.

Николай Семенович поежился.

Стоя под форточкой, он начал делать гимнастику.

Приседая и выпрямляясь, нагибая корпус в разные стороны и разводя руками, он ровно и шумно дышал.

На дворе бойцы чистили лошадей.

Татарин Ахметдинов пел длинную непонятную песню. Он пел каждое утро эту песню, и через открытую форточку Николай Семенович отчетливо слышал протяжные, монотонные слова.

Потом затопотал конь.

Красноармеец проговорил добродушно: «Тимофей Иванович, не балуй».

Тимофеем Ивановичем звали коня командира.

Николай Семенович приостановился и, вытянувшись на носках, взглянул в окно. Тимофей Иванович, рослый вороной жеребец, приплясывал на месте, круто сгибал красивую шею, фыркал и косил глазами.

Никифоров чистил лоснящиеся бока коня.

Николай Семенович улыбнулся и снова стал приседать на носках, вытягивая вперед руки.

За окном Никифоров запел приятным тихим баском:

Ахметдинов замолчал.

Николай Семенович кончил делать гимнастику, отдуваясь подошел к умывальнику и ледяной водой окатил свою голову, шею, плечи.

При этом он взвизгивал испуганным и тонким голосом.

Он очень любил мыться холодной водой, но каждый раз пугался и взвизгивал.

Вытираясь мохнатым полотенцем, он ходил по комнате и тихонько подпевал в унисон Никифорову:

Над кроватью висел отрывной календарь.

Николай Семенович сорвал вчерашний листок:

Листок бросил в корзину под письменным столом.

Потом он оделся и, застегивая ремни, вышел на крыльцо.

Бойцы поздоровались с ним.

— Здравствуйте, товарищи красноармейцы, — сказал Николай Семенович.

Вороной жеребец заржал звонко и весело.

— Тимофей Иванович! — с укоризной сказал Никифоров.

Николай Семенович пошел по двору.

Он зашел в конюшню.

Дневальный сидел около двери. Он вскочил навстречу командиру и отрапортовал.

Все было в порядке.

Выйдя снова на двор, Николай Семенович посмотрел на небо.

С запада низко шла темно-серая туча.

«Будет снег. Пожалуй, и ветер. Метель», — подумал Николай Семенович.

Огромный боров подошел сбоку и хрюкнул низким басом.

Боров был «подсобным хозяйством». Маленьким поросенком купил его Николай Семенович. На остатках от кухни боров невероятно разжирел и вырос.

Красноармейцы называли его Пуанкарэ.

Никифоров утверждал, что Пуанкарэ — чистокровный иоркшир.

Николай Семенович почесал Пуанкарэ за ухом. От удовольствия боров громко сопел. Он, как собака, побежал по двору за Николаем Семеновичем.

Из помещения канцелярии выскочил дежурный.

— Товарищ командир! Из штаба отряда просят к телефону! — еще издали крикнул он.

Николай Семенович вошел в канцелярию.

Звонил начальник отряда.

Хорошо знакомый голос начальника, всегда ровный и спокойный, показался Николаю Семеновичу немного взволнованным.

— Товарищ Воронов? — сказал начальник отряда.

— Я слушаю, товарищ начальник отряда.

— Товарищ Воронов, здравствуйте. Дело необычайно важное. На вашем участке ожидается нарушение границы. Очевидно, перейдут по льду залива. Господа очень серьезные и опытные. Вы должны приготовиться к неожиданным вещам. Вышлите разъезд немедленно. И посылайте самых надежных людей. Нужно взять их живыми. Поняли?

— Понял, слушаюсь, товарищ начальник.

Воронов повторил приказание.

— Ну, счастливо. Желаю успеха.

— Спасибо. Я позвоню вам немедленно, как что-либо произойдет.

Стоя на крыльце в овчинном полушубке и полном снаряжении, Николай Семенович смотрел, как собирается разъезд.

На дворе шла бешено-торопливая суета.

Еще недавно двор состоял из целого ряда отдельных, между собой не связанных хозяйств. Конюшни, общежития, канцелярия.