Телеграмма была получена в полночь.

Коршунов был в кабинете, когда принесли телеграмму.

— Вот, полковник, — сказал Андрей Александрович, — прочитай.

Коршунов прочел телеграмму.

На участке восьмой заставы в двадцать три часа двадцать минут границу перешла группа нарушителей. При переходе нарушители столкнулись с дозорным пограничником. Нарушители первые открыли огонь, ранили пограничника и ушли в тыл от границы. По следу нарушителей пустили собаку, но следы расходились в разные стороны, собака пошла по одному из следов и, сделав круг по лесу, привела обратно к границе. Начальник заставы по тревоге поднял бойцов и поднял колхозников пограничной деревни.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Андрей Александрович, когда Коршунов прочел телеграмму.

— Я думаю, что начинается, Андрей Александрович. Начинается последнее действие. Первым действием был Артюхин.

— Я, Александр, тоже так подумал, но очень уж грубая работа. Как полагаешь?

— Это только начало, Андрей Александрович.

— Пожалуй. Во всяком случае, нужно послать мангруппу на участок восьмой заставы и нужно собак — и прочесать лес. Сейчас ноль двадцать, столкнулись они с дозорными в двадцать три двадцать, значит, — час тому назад. За час далеко по лесу не уйти. Сколько нужно, чтобы мангруппа была на месте?

— Пятнадцать минут, Андрей Александрович.

— Хорошо. Распорядись, полковник, и вернись ко мне.

— Есть, Андрей Александрович.

Через несколько минут отряд пограничников и пять проводников с собаками на грузовиках мчались по новой дороге к восьмой заставе. Шел мокрый снег. Пограничники были в брезентовых плащах, и неподвижные фигуры бойцов спереди были белыми от снега.

Отдав приказания, Коршунов вернулся в кабинет Кузнецова, и около часа они разговаривали. Последнее время было много работы, и Кузнецов почти не спал две ночи подряд. Коршунов уговорил его уехать домой. Кузнецов приказал позвонить ему, как только что-нибудь произойдет. Коршунов пошел в свой кабинет.

В большом здании Управления было пусто и тихо, и Коршунов медленно прошел по коридору, отпер дверь в свой кабинет и зажег лампу на столе. Тиканье часов казалось громким. Коршунову совсем не хотелось спать. Он сел к столу, просмотрел вечернюю почту и подписал несколько бумаг. Потом он позвонил дежурному по штабу и спросил, нет ли известий с восьмой заставы, и дежурный сказал, что ничего нет. Коршунов встал из-за стола, раскурил трубку и долго ходил по кабинету. Он думал и старался разгадать замыслы невидимого врага, и он знал, что враг хитрит и что враг умен, и опытен, и коварен. Коршунов знал, что враг будет побежден до конца только тогда, когда удастся разбить каждый его ход, и если хоть одно звено в цепи останется нераскрытым, то враг уцепится за это звено и проникнет в глубь страны, и будет путать следы, и бить в спину, и портить, портить, портить.

Прошел час. В дверь постучали.

— Да! — сказал Коршунов.

Вошел дежурный. Он принес телеграмму. Коршунов прочел и нахмурился.

— Хорошо, можете идти.

Дежурный вышел. Коршунов позвонил Кузнецову.

Андрей Александрович ответил сразу.

— Андрей Александрович, еще одно дело, — сказал Коршунов, — на участке заставы двенадцать границу нарушил самолет. Направление юга-восток. Из отряда Дмитрия Анатольевича вышло звено истребителей. Работают звукоулавливатели и прожектора. Я получил телеграмму только что.

Кузнецов помолчал.

— Пожалуй, это-то и есть твое последнее действие, Александр.

— Нет, Андрей Александрович, не думаю.

Снова вошел дежурный.

— Одну минутку, товарищ комбриг, — сказал Коршунов в трубку, — одну минуту. Новая телеграмма, товарищ комбриг.

Коршунов взял листок у дежурного, и дежурный вышел.

— Вы слушаете, Андрей Александрович?

— Да. Какие новости?

— Все следы нарушителей на участке восьмой заставы вернулись к границе, причем по нашей территории они прошли совсем немного. Провокация, Андрей Александрович?

— Что с раненым?

— Плохо. Рана в грудь. Операцию уже сделали, но результат пока неизвестен.

— Плохо. Все у тебя, Александр?

— Все. Спокойной ночи.

Кузнецов засмеялся.

— Вряд ли ночь будет особенно спокойной, Александр.

Нестеров, начзаставы пять, узнал о событиях на восьмой заставе от капитана Иванова. Капитан Иванов приехал в два часа ночи, разбудил Нестерова и рассказал о нарушении на восьмой заставе. Капитан Иванов приехал по приказанию начштаба полковника Коршунова, и полковник приказал усилить охрану границы на участке пятой заставы.

Ночь была холодная и ветреная, временами шел снег, первый раз в этом году. Снег шел с перерывами и был мокрый и быстро таял.

Нестеров не особенно хорошо понимал, почему Иванов приехал к нему, а не на восьмую заставу, и почему в связи с нарушением на восьмой нужно усиливать охрану границы на пятой заставе, и Нестеров еще больше удивился, когда из округа позвонил дежурный по штабу и спросил, все ли благополучно на пятой заставе, и капитан Иванов ответил, что  п о к а  все благополучно. Из округа звонили еще три раза на протяжении часа, а через час с четвертью после приезда капитана Иванова Нестеров услышал стрельбу на границе, совсем недалеко от заставы.

Нестеров и Иванов побежали на звуки стрельбы. Стреляли всего на расстоянии километра от заставы, но, пока они бежали, стрельба прекратилась. Возбужденные перестрелкой пограничники рассказали Нестерову, что они проходили по дозорной тропе и заметили трех людей, перебегавших за деревьями. Пограничники окликнули нарушителей, и нарушители начали стрелять из автоматических пистолетов. Пограничники ответили, и нарушители отступили за линию границы.

Нестеров и Иванов вернулись на заставу. Иванов молчал и хмурился, и Нестеров тоже молчал.

Иванов позвонил в округ и доложил о перестрелке.

Едва Иванов кончил говорить с округом, как зазвонил телефон с границы, и Нестеров взял трубку. Говорил проводник Цветков. Он говорил с участка по одному из аппаратов, установленных в лесу, и его голос был необычно взволнован. Цветков сообщил, что Шарик взял след, идущий от границы в тыл, и следы даже кое-где были видны на снегу и привели к речке, и тонкий лед на речке оказался взломанным, и Цветков с Шариком перешли речку вброд, но на другом берегу Шарик потерял след и пошел в снег, и Шарик никак не мог найти след, снегом все замело.

Иванов снова звонил в округ.

Нестеров по тревоге поднял всех оставшихся на заставе бойцов.

Коршунов не спал всю ночь. Дальнейшие поиски на участке заставы восемь не привели ни к чему. С заставы восемь звонили по телефону. Звукоулавливатели и прожектора нащупали самолет, перелетевший границу на участке заставы двенадцать, и звено истребителей устремилось к самолету, и самолет повернул и ушел за границу. Командир авиаотряда прислал об этом шифрованную радиограмму.

Потом, в три часа двадцать пять минут, позвонил Иванов и доложил о перестрелке возле заставы пять, и через несколько минут Иванов позвонил еще раз и доложил о следах нарушителя, замеченных на фланге участка заставы пять, и о тревоге на заставе.

Коршунов приказал перебросить на пятую заставу отряд мангруппы и вызвал к себе Левинсона, и Левинсон недолго пробыл в кабинете Коршунова и уехал в седьмую комендатуру.

В семь часов утра приехал Кузнецов, и Коршунов еще раз звонил на пятую заставу, и с заставы ответили, что нарушитель не обнаружен, и Кузнецов пошел к себе в кабинет.

Коршунов попытался заняться очередными делами, но не мог сосредоточиться и встал из-за стола и долго ходил из угла в угол. В восемь часов он приказал дежурному узнать о положении на заставе пять, и дежурный доложил, что нет никаких перемен. Но в восемь часов пятнадцать минут зазвонил телефон, и взволнованный голос Нестерова прокричал в трубку, что пастух из деревни Глухой Бор прискакал верхом на заставу и рассказал о встрече с неизвестным человеком. Человек этот спросил, не Глухой ли Бор ближняя деревня, и когда пастух ответил, человек быстро ушел и скрылся в лесу.