Столовая наполнялась больными. Коршунов никого не знал. Ему очень хотелось разговаривать, знакомиться с людьми, но он всегда немного смущался, а теперь, в непривычной обстановке, смущение овладело им еще сильней обычного.

Стол, где сидел Коршунов, был накрыт на четверых, но занятыми были два места. Так сказала сестра-хозяйка. Коршунову было интересно узнать, кто окажется его соседями.

Наконец соседи пришли. Один из них, высокий худой человек, в очках, со странным скуластым лицом и длинными зубами, был известный писатель. Он поздоровался с Коршуновым, приветливо улыбнулся, и пожимая руку, назвал свою фамилию. Фамилию писателя Коршунов слышал и читал его статьи в газетах, но книг его не читал. Почему-то Коршунову сделалось неловко.

Писатель был веселый человек. Он говорил все время, и то, что он говорил, было смешно. Даже если писатель говорил о серьезных вещах, лицо его было таким жизнерадостным и веселым, что слушателям хотелось улыбаться.

Писатель Коршунову понравился.

Второй сосед по столу Коршунову не понравился. Он был директором какого-то учреждения, — грузный человек с большим животом, розовым гладким лицом, на котором маленькие квадратные усики казались наклеенными. Он молчал в течение всего завтрака и много ел. Только один раз он сказал официантке, что пища ему не понравилась, и сердито отодвинул тарелку.

Писатель кончил есть и ушел. Второй сосед посмотрел ему вслед и сказал, неприятно улыбаясь, что вот как человек веселится и как ему все нравится, а ведь он полумертвец. Коршунов не понял, почему веселый писатель может быть полумертвецом, но ему так не нравился второй сосед, что он не хотел с ним разговаривать и ничего не спросил.

Позднее Коршунов узнал, что веселый писатель действительно смертельно болен и что положение его всеми врачами признано безнадежным.

Второй сосед по столу через несколько дней переехал в другой санаторий.

Неделю Коршунов и писатель ели вдвоем. Два других места были свободны. Писатель по-прежнему нравился Коршунову.

В то утро, когда Коршунов в первый раз завтракал в общей столовой, он почувствовал себя совершенно здоровым.

К концу третьей недели Коршунов, придя однажды к завтраку, увидел, что за столом рядом с писателем сидит девушка. Писатель оживленно разговаривал с ней, и оба они не заметили, как подошел Коршунов. Коршунов остановился в нерешительности. Девушка сидела к нему спиной. Она была в шелковом платье, волосы ее были коротко острижены.

Девушка громко смеялась. Писатель говорил что-то смешное, наклонясь над столом и блестя толстыми стеклами очков.

Коршунов поздоровался, и писатель вскочил и церемонно представил Коршунова девушке. Ее звали Елена Ивановна, она только что приехала из Москвы. Девушка протянула Коршунову руку и сказала, что писатель уже все рассказал ей о нем, о Коршунове, что они, конечно, будут друзьями и что она сразу просит называть ее Леной. Коршунов пожал девушке руку, ничего не сказал, покраснел и разозлился, чувствуя, что его смущение заметили и девушка и писатель.

Девушка и писатель продолжали прерванный разговор. Они говорили о новых книгах и постановках в театре. У них оказалось много общих знакомых, и девушка рассказывала писателю последние московские новости.

Девушка работала секретаршей у начальника большого отдела одного из наркоматов. Она сказала, что ее патрон никак не соглашался дать ей отпуск, пока сам не поехал отдыхать, и поэтому ей пришлось ехать в отпуск не летом, а зимой, но она надеется все-таки хорошо провести время, особенно в таком блестящем окружении. Она, смеясь, посмотрела на писателя и на Коршунова. Писатель поклонился, а Коршунов снова покраснел.

Разговор не умолкал, но Коршунов не произнес ни слова. Все, о чем говорили девушка и писатель, было незнакомо Коршунову. Он не читал книг, о которых упоминали, и не видел спектаклей и фильмов. Ему показалось, что девушка очень много знает, и стадо стыдно своего невежества.

Он вспомнил о жалкой опереточной труппе, которая приводила в восторг его и других командиров. Труппа эта редко бывала в их городе, и командиры съезжались с границы, ночи напролет гоня лошадей, чтобы поспеть на представление.

Девушка и писатель говорили об известных артистах и писателях, имена которых Коршунов только слышал. Девушка говорила о многих из них как о своих знакомых и называла их по именам или по имени и отчеству.

Завтрак окончился.

Коршунов хотел уйти, но девушка взяла его под руку, писатель взял под руку девушку, и они втроем долго ходили по саду. Коршунов по-прежнему мучительно молчал, и когда девушка обратилась к нему и спросила, нравится ли ему какая-то книга, о которой они с писателем спорили, Коршунов сердито сказал, что книги этой он не читал и что ему нездоровится, и ушел. Девушка удивленно на него посмотрела.

Коршунов пошел в свою комнату, лег на кровать и не вставал до обеда. К обеду он вышел мрачный. Ему казалось, что девушка поняла причину его смущения и что она будет свысока обращаться с ним. Но девушка так приветливо встретила его и так искренне спросила, как он себя чувствует, что Коршунов повеселел. Писатель смешно рассказывал о санаторских нравах, и девушка смеялась так заразительно, что Коршунов почувствовал себя совсем свободно.

Под конец обеда заговорили почему-то о лошадях, и Коршунов настолько разошелся, что рассказал о своих жеребцах и о Басмаче. Рассказывал он, очевидно, интересно, потому что девушка и писатель притихли и внимательно слушали.

Когда Коршунов кончил, девушка сказала, что это замечательно так жить, как живут пограничники, и что это настоящая жизнь, и что она серьезно завидует Коршунову.

Коршунов чуть не сказал, что он завидует ей, Лене, потому что она так много знает и так много читала, и видела в театрах и в музеях, и все такое.

После обеда писатель предложил завтра утром удрать с завтрака и отправиться в горы. Девушка захлопала в ладоши и сказала, что это замечательно и что она встанет в шесть часов и будет ждать писателя и Коршунова в беседке, и что это будет чудно.

На следующий день Коршунов встал в пять часов утра и долго брился и причесывался.

Без десяти шесть он постучался в комнату к писателю, и они тихонько пробрались в сад и направились в беседку. Лена опоздала на полчаса. Писатель смешно упрекал ее, и они почти бегом вышли из сада и двинулись к горам.

Сначала все было хорошо. Приятно было идти. Солнце только что поднялось из-за гор. Было свежо и ясно. Но в десять часов небо заволокло тучами и начался дождь. Они повернули обратно и пришли в санаторий задолго до обеда.

У писателя промокли ноги, и он простудился. К обеду он не вышел.

Коршунов не знал, о чем говорить за обедом. Лена несколько раз зевнула, сказала, что ей хочется спать и три раза спросила, что с писателем.

Писатель не явился к ужину. После ужина Коршунов и Лена решили его навестить.

Писатель лежал в постели. Он был очень бледен, часто кашлял и плевал в платок. Он обрадовался гостям, сел на постели и стал смешить их. Но у него был такой больной вид, что ни Коршунов, ни Лена не смеялись.

Лена села на подоконник и перебирала книги, наваленные там. Она предложила почитать стихи. Писатель сказал, что это было бы прекрасно, и откинулся на подушки. Коршунов промолчал.

Лена наугад раскрывала книжки и читала. Стихи она читала неплохо, но немного напряженно и слишком громко для маленькой комнаты. Коршунову не нравилось то, что она читала, и становилось скучно.

В комнате было почти темно. Горела только одна настольная лампа с синим абажуром. Лампу Лена поставила на окно рядом с собой, и шнур протянулся через всю комнату. Сидя в кресле, Коршунов курил и смотрел на смуглое лицо Лены, снизу освещенное лампой.

Писатель сказал, что почему-то попадаются сплошь плохие стихи, и попросил Лену почитать лучше книжку, которую до их прихода читал он сам. Он протянул Коршунову маленькую книжечку в сером переплете, и Коршунов встал и передал книжку Лене.