Самолет снижался так быстро, что показалось, будто он падает. Над самой землей, оглушительно рыча мотором, он выровнялся, бреющим полетом пронесся над басмачами, четко простучал пулеметом и взмыл вверх. Снова ударил взрыв, снова обрушились камни, к снова дымом заволокло ущелье.

Самолет развернулся, круто кренясь на крыло, и опять пошел в пике. Басмачи бежали.

Третья бомба разорвалась в середине стада верблюдов. Пастухи Ризабека гнали верблюдов по ущелью. Обезумевшие от страха животные бросились навстречу бегущей банде. В панике басмачи метались по ущелью.

Самолет подымался, пикировал и, проносясь бреющим полетом, бил в толпу из пулеметов.

Ризабек с лучшими джигитами прорвался через взбесившееся стадо и устремился по ущелью прочь от границы. Но в ущелье входил уже отряд Петрова. Басмачи сдавались. Ризабек хотел застрелиться. Его же джигиты связали его и выдали пограничникам.

Петров с авангардом своего отряда проскакал по ущелью и встретился с бойцами Коршунова. Пограничники на руках несли своего командира, за ними, опираясь на шашку, шел Иванов.

Коршунов лежал закрыв глаза и пел.

Самолет в последний раз совсем низко пролетел над ущельем Трех овец.

Кузнецов высунулся из кабины. Он увидел кучку пограничников и Коршунова на их руках. Серая кубанка с зеленым верхом косо держалась на откинутой голове Коршунова.

Кузнецову показалось, что Коршунов смотрит вверх, на самолет.

Кузнецов улыбнулся и тронул спину летчика.

Летчик взял руль на себя, самолет взмыл вверх и выровнялся над снежной горой.

Тогда Кузнецов крикнул в трубку:

— Молодец, Дмитрий Анатольевич!

Летчик обернулся, засмеялся и рукой показал вниз. Внизу, под самолетом, расстилались горы, блестели ледники и снега на вершинах, текли реки в ущелье. Ущелья Трех овец уже не было видно.

— Вот это хозяйство! — крикнул Кузнецов.

Был закон: если умирает старший брат, жена его переходит к младшему брату. Был этот закон — законом бедняков. За жену платили калым[40]. Нельзя семье бедняка расточительствовать и неоткуда взять деньги. Один раз калым заплачен, — зачем платить два раза? И жена старшего брата хоронила мужа и становилась женою младшего брата.

Отец Алы женился на матери Алы после смерти ее первого мужа. Отец Алы был младшим братом. Матери было почти пятьдесят лет, когда родился Алы. Отцу было тогда тридцать лет. Мать умерла через полгода после рождения Алы, и Алы не помнил ее. Нянчила Алы дочь матери от первого брака. Звали ее Джамиля, и приходилась она одновременно родной и двоюродной сестрой Алы.

В страшной бедности жила семья. Отец батрачил у русского кулака, и целыми днями Джамиля и Алы одни оставались в изодранной юрте. Кошмы на юрте были такие рваные, что ночью сотни звезд смотрели в юрту, а когда шел дождь или снег, Джамиля с Алы прижимались друг к другу и с головой закрывались рваными одеялами. На всю жизнь запомнил Алы затхлый запах старого тряпья. Снег и дождь гасили костер в юрте. В костре жгли джаргонак — колючий кустарник. Джаргонак горел жарко, но быстро сгорал и легко гас.

Чудом выжил маленький Алы. Джамиля кормила его жеваным хлебным мякишем и ягодами и очень редко молоком. Мясо в первый раз ел Алы, когда ему было меньше года. Это было на поминках по умершей матери. Отец зарезал тогда единственного барана. После этого Алы ел мясо через много лет, когда Джамилю продали старому бию[41], и бий заплатил за Джамилю калым. Пять баранов и старая кобыла — вот сколько стоила Джамиля.

Чудом выкормила Джамиля Алы, но Алы вырос сильным и крепким. Был он очень худ и невысок ростом, но в тонких руках его была большая сила. Еще не было Алы десяти лет, когда русские мальчишки поймали его и Джамилю на краю селения. Мальчишки дразнили Джамилю. Их предводителем был Митька, сын кулака, у которого батрачил отец Алы. Митька был рослым и здоровым.

Лет ему было не меньше двенадцати. Митька сзади подкрался к Джамиле и повалил ее на землю. При этом разорвалось ветхое платье Джамили, и русские мальчишки увидели ее смуглое тело и закричали ей русские ругательства. У Алы потемнело в глазах. Не помня себя, он бросился на обидчика, сбил его с ног и вцепился ему в горло. Митька уже начал задыхаться, когда остальным мальчишкам и Джамиле удалось оттащить от него Алы. Мальчишки не тронули Алы. Но Митька пожаловался своему отцу, и отец Митьки пришел в юрту, скрутил Алы руки и долго бил Алы камчой. Кожа клочьями висела у Алы на спине. Джамиля, плача, обмыла Алы тепловатой водой из арыка. Алы болел три недели, но выжил и поправился. Только шрамы остались на спине. Через год Алы начал вместе с отцом батрачить у русского. Еще через год за Джамилю заплатил калым богатый старик-бий. Джамиля стала третьей его женой. На праздничном тое[42] отец Алы напился до бесчувствия, и старик муж Джамили смеялся над ним. У старика была болезнь глаз. Глаза его были красные, и из них тек гной.

Джамиле плохо жилось в доме бия. Две старшие жены били ее и заставляли делать самую грязную и тяжелую работу. По ночам муж брал ее в свою юрту. Старик был противен Джамиле, и он мучил Джамилю и бил плеткой.

Джамиля терпела полгода. Через полгода она убежала от мужа. Она пришла в юрту отца Алы, своего дяди и отчима. Отец Алы лежал больной. У него была чахотка. Он умирал от этой болезни. До вечера Джамиля ухаживала за больным. Вечером с работы вернулся Алы. Джамиля плакала. Она рассказала Алы, как плохо ей было у мужа, и показала синяки и страшные кровоподтеки на своем теле. Алы ничего не сказал. Алы только скрипел зубами и мотал головой. Ночью в юрту пришли люди с фонарями и ружьями. Впереди шел старик бий. Он пришел за своей женой, за Джамилей. Он бил Джамилю ногами и в кровь разбил ей лицо. Потом он увел Джамилю. Алы плакал и грыз себе руки. Через несколько дней умер отец Алы. Алы остался совсем один. Он все еще батрачил у кулака.

Джамилю Алы увидел через два месяца. Они встретились на поле далеко за селением. Джамилю трудно было узнать, — так она похудела и осунулась. Она говорила очень тихим голосом и смотрела в землю. Она рассказала Алы, что жизнь ее стала совсем невыносимой. Муж бил ее и вырывал волосы у нее на голове и раскаленными щипцами для углей жег ее тело.

На следующий день Алы пришел к своему хозяину и попросил расчет. Хозяин не хотел отпускать Алы, потому что Алы, несмотря на молодость, был отличным работником. Но Алы настаивал. Тогда хозяин расплатился с ним. При этом он заплатил Алы меньше половины того, что полагалось. Алы ничего не сказал. Он попрощался с хозяином и ушел. В лавке Алы купил муки, соли и большой нож. Нож был садовый. Алы купил его, потому что других ножей не было в лавке, а Алы нужен был большой нож для того дела, которое Алы задумал.

Вечером Алы подстерег мужа Джамили на темной улице, когда старик шел домой из кабака. Алы выскочил из-за дувала и ударил старика ножом в бок. Старик упал. От страха и боли он не мог кричать. Алы убежал. Он прибежал в свою юрту, забрал муку и соль, поджег юрту и ушел. Он ушел в горы. Несколько дней он жил хорошо. Он ничего не делал и много спал. Но когда кончилась еда, голод начал мучить Алы. Через неделю, блуждая по горам и питаясь ягодами. Алы набрел на табун лошадей, и пастухи приютили его. Еще через некоторое время к пастухам приехал хозяин табуна. Он был старик и очень богатый бай. Ему нужны были пастухи, и он нанял Алы и ни о чем его не спрашивал.

Через год произошло несчастье. Любимая кобыла бая родила вороного жеребенка. Алы, когда полагалось, отнял жеребенка от матки и доил кобылу вместе с остальными. Старый бай приехал посмотреть свои табуны. Алы показал ему жеребят. Увидев вороного жеребенка, бай очень рассердился. Он закричал, что такого жеребенка нельзя отнимать от матки ради кумыса для грязных пастухов. Алы молчал. Тогда бай ударил Алы камчой по лицу. Алы почувствовал страшную боль и упал, обливаясь кровью. Кровь текла из левого глаза. Вороной жеребенок понюхал руки Алы и слизал с них кровь. Уже вечером Алы поднялся, с трудом дотащился до реки и обмыл лицо. Левый глаз вытек, и Алы окривел.