Осенним утром в горах холодно. Один всадник был одет в бараний тулуп и белую войлочную шапку. Второй был в бурке и в кубанке с зеленым верхом. Лошади шли шагом. Всадники ехали молча.

Передний остановил лошадь и поднял руку в направлении гор. Задний привстал на стременах.

— Смотри, — тихо сказал передний всадник. — Ходит стадо теке[38]. Видишь?

— Где, Алы? Не вижу.

— Вон там, смотри. Левее тех скал. Видишь?

— Ах, да! Вижу теперь. Вижу.

— Скорее, командир. Нужно скорее идти, потому что, пока нет солнца, снег низко, и козел ходит низко. А когда солнце выйдет, снег растает, и козел уйдет вверх.

— Знаю, знаю, Алы. Идем.

Они слезли и привязали лошадей в кустах. Один снял тулуп, другой снял бурку.

У них были трехлинейные винтовки, в карманы они положили обоймы с патронами. Они быстро, почти бегом, стали подыматься в гору. Они подымались не прямо, а огибая склон, где паслось стадо, с той стороны, откуда дул ветер. Они подымались, торопясь изо всех сил, и ветер дул им в лицо. Сначала им было холодно. Потом стало так жарко, что они радовались ветру. Они прошли между стволами елей и остановились передохнуть. Они тяжело дышали, и кровь шумела у них в ушах. Под их ногами расстилалось ущелье, кое-где в просветах между ветвями поблескивал ручей. Они отдыхали не больше минуты, и дыхание их еще не успокоилось, когда они начали подыматься дальше. Они шли пригнувшись и винтовки несли наперевес. Чем выше они забирались, тем чаще приходилось отдыхать. Наконец они дошли до снега. Теперь дно ущелья было скрыто в тумане. Они видели горы на много километров вокруг, и лучи солнца сверкали на остриях вершин.

Под их ногами, далеко внизу, пролетел ястреб. Не двигая крыльями, ястреб плыл по воздуху, и они услышали, как он крикнул.

Из-под снега торчали острые камни. Держась за камни, охотники двинулись вокруг горы. Они шли осторожно и старались, чтобы камни не катились из-под ног. Теперь им было так жарко, что пот тек по их лицам и гимнастерки их намокли от пота. Винтовки казались тяжелыми, и от напряжения жилы вздувались на руках. Они останавливались через каждые десять — пятнадцать шагов. Они совсем выбились из сил, когда из-за гряды камней увидели стадо козлов.

Козлы разрывали снег и ели влажную под снегом траву. Стадо было большое — голов в полтораста или двести. У взрослых козлов были огромные, бугорчатые рога. Казалось странным, что маленькая голова животного держит такие тяжелые рога. На вершине горы, над стадом, стоял на страже большой козел. Он стоял неподвижно, как высеченный из серого мшистого камня, голова его была откинута, и рога касались спины.

Охотники несколько минут следили за стадом. Сторожевой козел был от охотников не дальше пятидесяти шагов, остальные животные — не дальше ста.

— Бей сторожевого, Коршун, — едва слышно сказал Алы.

Коршунов сразу услышал и поднял винтовку. Лежа на снегу и широко расставив ноги, он просунул винтовку в расщелину между камнями и нацелился.

В разреженном воздухе звук выстрела показался негромким. Козлы, все как один, подняли головы и повернулись в ту сторону, где из-за груды камней поднимался легкий дымок. Сторожевой козел, крутясь и взрывая рогами снег, катился вниз, мимо неподвижного стада.

Выстрелил Алы, и молодой козленок ткнулся мордой в снег.

После второго выстрела все стадо сорвалось с места и понеслось вверх, к вершине горы. Охотники стреляли лихорадочно торопясь. Еще два больших козла упали и скатились вниз. Животные мчались огромными прыжками, и первые из них достигли вершины. По ту сторону склон был почти отвесный. Мгновение козлы задержались на гребне горы и кинулись в пропасть. Они прыгали, поджимали ноги и падали вниз головой. Рогами они ударялись о камни, вскакивали и мчались дальше. Через несколько секунд только легкое облачко взрытого снега вилось над вершиной горы, и откуда-то снизу слышно было, как будто удаляясь, осыпаются камни. Это убегало стадо.

Охотники вышли из-за камней. Возбужденные стрельбой, они смеялись. Первый убитый козел упал по одну сторону склона, а остальные — по другую сторону. Коршунов пошел за первым козлом, Алы — за остальными. Алы вскинул винтовку и бегом стал спускаться. Он скоро скрылся из виду.

Козел лежал там, где кончался снег. Взошло солнце. Коршунов на ходу снял гимнастерку и обмотал ее вокруг пояса. Когда он подошел к козлу, снег начал таять, и из-под снега потекли тонкие струйки воды. Козел лежал подвернув голову. Большие круглые глаза его смотрели в небо, и солнце отражалось в зрачках. Рога глубоко зарылись в землю. Коршунов с трудом приподнял тяжелую тушу, — в козле было не меньше восьми пудов весу. Коршунов перевернул его, и козел покатился вниз. Он прокатился несколько метров, и снова рога зарылись в землю. Коршунов подошел к нему, раскачал и толкнул дальше. Так он спускался до первых елей. Там взял за рога убитого зверя и потащил по земле.

Через час Коршунов добрался до ручья. Алы сидел на корточках у самой воды. Шкура козла была разостлана у его ног. На серых камнях ярко краснело свежее мясо. Руки Алы были в крови, и кровь стекала по лезвию ножа в ручей.

Коршунов подтащил своего козла к самой воде, стал на колени и напился. Вода была холодная. Коршунов вымыл лицо и руки и окунул голову в воду. Алы засмеялся.

— Устал, командир?

— Ну его к черту. Тяжелый, дьявол. Давай, Алы, разведем костер, мясо будем варить и немножко отдохнем.

— Ладно, командир.

— Лошади пусть тоже отдохнут.

— Ладно.

Алы вымыл руки и нож.

— Где же еще два козла, Алы?

— Я оставил их на горе. Зачем нам столько? Все равно съесть не сможем и увезти не сможем.

— Нет, Алы. Ты их притащи сюда.

— Зачем, командир?

— Принеси, принеси. Не ленись. Я пока костер разожгу. Иди.

— Какой ты жадный, командир!

— Иди, иди, Алы.

Алы пошел. Он запел песню. Песня была протяжная. Коршунов долго слышал, как пел Алы.

Коршунов развел огонь. Сначала он зажег кучку тонких веточек, потом подбросил толстые ветки ели, огонь охватил их, и Коршунов навалил большую кучу ветвей. Огонь трещал, пробиваясь вверх, дым запах смолой. Коршунов расседлал лошадей, стреножил их и пустил пастись.

Когда вернулся Алы, Коршунов без рубашки сидел возле костра и помешивал ложкой мясо в котелке. Котелок висел над огнем на треноге из толстых ветвей.

Алы подсел к огню.

— Слушай, Алы, — сказал Коршунов, — поговорим, пока варится мясо.

— Хорошо, командир. Поговорим.

— Скажи, Алы, если бы я предложил тебе пойти воевать с басмачами, что бы ты мне ответил?

— Басмач — это бай, правда, командир?

— Да.

— Басмач — это еще и тот, кто идет за баями, правда?

— Да.

— Бай сделал плохой всю мою жизнь. Бай был врагом Алы всю жизнь. Алы ненавидит бая.

— Так что же ответил бы мне Алы?

— Зачем зря говорить, командир? Вчера Алы сам был басмачом. Разве сегодня ты поверишь Алы?

— Ну, а если поверю?

— Если поверишь?

— Да.

— Если ты мне поверишь, командир? Если ты мне поверишь, тогда скажи мне: пойди, Алы, один на большую банду, пойди, Алы, один на сто басмачей, пойди, Алы, в огонь, — вот так скажи мне! И я пойду и не побоюсь, и, если надо, умру, но исполню.

Коршунов молчал.

— Только ты не поверишь мне, командир!..

— Давай есть, Алы. Мясо готово.

— Ну, давай.

— На ложку.

— Мне не надо ложки.

— Ложкой же удобнее, чудак.

— Нет. Рукой удобнее. Ложкой я не умею.

Они съели мясо и легли возле костра. Костер догорал. Языки пламени перебегали по черным головешкам.

— Ну так вот, Алы, я тебе верю.

— Что ты сказал?..

— Я верю тебе, Алы, и ты должен оправдать мое доверие.

— Если это правда…

— Это правда. Слушай. То, что я расскажу тебе, не знает никто. Тебе я верю и тебе расскажу.

— Говори, командир. Говори, что я должен делать?

— Слушай. Ты знаешь ущелье Трех овец?