Оба эти плана представляли большие выгоды, а препятствий при выполнении виделось немного. Дорогу в Бретань охраняла одна только Брестская армия под началом Россиньоля, состояла она из каких-нибудь 5–6 тысяч человек, и то плохо организованных. Дорогу в Нормандию защищала армия Шербура, состоявшая из ополченцев, готовых разбежаться при первом выстреле, и нескольких тысяч солдат регулярного войска, но последние еще не выступили из Кана. Стало быть, ни та ни другая армия не были страшны вандейцам. При некотором проворстве они даже могли легко избежать встречи с неприятелем. Но вандейцы не знали местности, у них не было офицера, который мог бы сказать, на что похожи Бретань и Нормандия, какие там крепости и какие имеются военные преимущества. Так, например, они воображали, что Шербур укреплен со стороны материка. Следовательно, вандейцы не могли действовать стремительно и начать движение, собирая более верные сведения по дороге.
Хотя вандейцев было много, но армия их находилась в самом плачевном состоянии. Главные вожди их были убиты или ранены. Боншан скончался на левом берегу, д’Эльбе раненым был отнесен в Нуармутьё, Лескюр, получивший пулю в лоб, еще не умер, его тащили с собой. Оставался один Ларошжаклен; после него первым был Стоффле. Когда армии пришлось уйти с родной земли, ее следовало организовать; вместо того она шла беспорядочной ордой, с женщинами, детьми, повозками. В регулярной армии храбрые и трусы, сильные и слабые, имея свое положенное место в строю, поневоле остаются вместе и поддерживают друг друга; нескольких молодцов довольно, чтобы воодушевить целую армию. Тут же, где не соблюдалось ни строя, ни разделения на батальоны, роты и прочее, где каждый шел, с кем сам хотел, – тут самые храбрые собрались вместе и составили отряд в 5–6 тысяч человек, всегда готовый быть первым. За этим отрядом шел другой, менее надежный, годный больше на то, чтобы достичь победы, нападая с флангов на уже поколебленного неприятеля. Наконец, за этими двумя отрядами беспорядочно валила толпа, готовая разбежаться от первого выстрела.
Таким образом, если в армии и набиралось 30–40 тысяч человек, то, в сущности, они сводились к 5–6 тысячам храбрецов, всегда расположенных драться. Одни вандейцы шли за Ларошжакленом, другие за Стоффле. Отдавать приказания было невозможно; единственное, чего удалось добиться, это чтобы люди шли по сигналу.
Стоффле имел только нескольких верных людей, которые передавали другим его желания или намерения. Всадников было человек двести, и то плохих, а пушек – десятка три, в дурном состоянии, с дурной обслугой. Обоз мешал: женщины и старики, ища безопасности, совались в самую середину главного отряда, путали его строй и мешали движениям. Появлялось также недоверие к офицерам. Люди говорили, что они стремятся к океану только для того, чтобы самим сесть на корабли и бросить на произвол судьбы несчастных поселян, оторванных от дома. Совет, власть которого сделалась фикцией уже окончательно, разделился; священники возмущались военными вождями; словом, не было ничего легче, чем истребить подобную армию, если бы только и у республиканцев не царил такой же беспорядок.
Итак, вандейцы не были в состоянии задумать или исполнить какой-нибудь план. Они уже двадцать шесть дней назад перешли Луару и в это продолжительное время не сделали ровно ничего. После бесконечных колебаний они наконец решились. С одной стороны, им говорили, что Ренн и Сен-Мало заняты значительными войсками, с другой – что Шербур защищен со стороны материка. Поэтому вандейцы решили осадить Гранвиль, лежащий на берегу океана, между оконечностями Бретани и Нормандии. Этот план был выгоден тем, что приближал их к Нормандии, которую им описывали как край плодородный и изобилующий всевозможными припасами. Вандейцы пошли на Фужер. По дороге они встретили 15–16 тысяч ополченцев, которые разбежались без выстрела. Десятого ноября они пришли в Доль, а 12-го – в Авранш.
Четырнадцатого ноября (24 брюмера) они направились на Гранвиль, оставив в Авранше половину армии и весь обоз. Гарнизон сделал вылазку, но вандейцы отогнали его и вслед за ним ворвались в предместье. Гарнизон только успел запереть за собой ворота, но предместье осталось во власти вандейцев, что облегчало их задачу. Из предместья они подошли к только что выстроенному частоколу и, не стараясь взять его, довольствовались стрельбой по стенам, с которых отвечали ядрами и картечью.
В то же время вандейцы поставили несколько орудий на окрестные высоты и без толку обстреливали стены и дома города. Ночью они разбрелись и оставили предместье, где не было покоя из-за огня противника. Отойдя подальше, они приискали себе помещение, съестные припасы и в особенности топливо, так как становилось очень холодно. Вожди насилу смогли удержать в предместье несколько сотен человек, чтобы продолжать стрельбу.
На следующий день вандейцы еще яснее убедились в своей неспособности взять крепость. Они пробовали сделать еще что-нибудь с помощью батарей, но без успеха. Постреляв еще вдоль частокола, они скоро пришли в совершенное уныние. Вдруг кто-то вздумал воспользоваться отливом, перейти через отмель и забраться в город со стороны порта. Вандейцы уже готовились исполнить этот план, когда предместье загорелось: его подожгли депутаты, находившиеся в Гранвиле. Вандейцам пришлось оставить предместье и отступить. На другой день они вернулись в Авранш к своим. Уныние после этого достигло высшей степени; несчастные с еще большей горестью стали жаловаться на вождей, которые увели их из родной страны и теперь собирались бросить, и шумно требовали возвращения на Луару. Тщетно Ларошжаклен во главе отборного отряда сделал новую попытку, думая увлечь людей в Нормандию; тщетно он пошел на Виль-Дьё и взял этот город – едва тысяча человек пошли за ним. Остальные направились назад в Бретань и взяли мост через речку Селюн, необходимый, чтобы пройти в Понторсон, к себе.
Пока в Гранвиле происходили эти события, в Анже организовалась республиканская армия. Едва дав им отдохнуть, солдат повели в Ренн, где их ждали еще 6–7 тысяч человек Брестской армии под началом Россиньоля. Там военный совет решил, какие принять меры относительно дальнейшей погони. Шальбо выпросил позволения остаться в тылу по болезни. Россиньоль был назначен главнокомандующим Западной и Брестской армиями. Решили, что эти две армии тотчас двинутся на Антрен; что генерал Трибу, находившийся в Доле с 3–4 тысячами, пойдет в Понторсон, а генерал Сефер, у которого было 6 тысяч человек Шербурской армии, будет с тыла следовать за вандейской колонной. Поставленная между морем, Понторсоном, армией в Антрене и Сефером, прибывшим в Авранш, эта колонна не могла уцелеть.
Все эти распоряжения выполнялись в то самое время, когда вандейцы, выйдя из Авранша, заняли мост, отправляясь в Понторсон. Это случилось 18 ноября (28 брюмера). Генерал Трибу был декламатором, не владевшим военным делом; чтобы сохранить Понторсон, ему стоило только занять узкий проход через болото, которое прикрывало этот город и которое нельзя было обойти. Заняв такую выгодную позицию, он не дал бы вандейцам сделать ни шага. Вместо этого он, как только завидел неприятеля, оставил проход и пошел неприятелю навстречу; но вандейцы, уже подбодренные взятием моста, энергично атаковали Трибу, заставили его солдат отступить в беспорядке, бросились за ними по проходу через болото и заняли Понторсон, к которому их не следовало и близко подпускать.
Из-за этой непростительной ошибки перед вандейцами открылся новый путь. Теперь они могли идти на Доль; но из Доля им надо было идти в Антрен, то есть пройти через весь главный корпус республиканской армии. Они оставляют Понторсон и идут на Доль. Вестерман бросается за ними в погоню. Пылкий, как всегда, он увлекает за собой Мариньи с его гренадерами и осмеливается нагонять вандейцев с одним авангардом. Действительно нагнав, он толкает их в беспорядке в город; но вандейцы, скоро отправившись, опять выходят из Доля и метким ружейным огнем, на который они были такие мастера, принуждают республиканский авангард отступить.
