Говоря об атеистах, Робеспьер довольно странно высказался об энциклопедистах. «Эта секта, – говорит он, – по части политики всегда оставалась ниже прав народа; по части нравственности она зашла гораздо дальше уничтожения религиозных суеверий: ее корифеи иногда ораторствовали против деспотов, а получали от деспотов пенсии; они писали книги против двора, посвящения королям, речи для придворных, мадригалы для куртизанок; они держали себя гордо в своих сочинениях и пресмыкались в передних. Эта секта с большим усердием распространяла материалистическое учение, которое имело большой успех между высокопоставленными лицами и остроумными людьми; мы именно ей отчасти обязаны тем видом практической философии, которая смотрит на человеческое общество как на борьбу хитрости, на успех – как на мерило справедливого и несправедливого, на честность – как на вопрос вкуса и благопристойности, на мир – как на достояние ловких мошенников.

В числе тех, кто в упоминаемое мною время отличились на поприще литературы и философии, один человек по возвышенности души и величию характера выказал себя достойным священного сана наставника человеческого рода; он открыто напал на тиранию; он восторженно говорил о Божестве; его мужественное, честное красноречие огненными чертами изобразило прелести добродетели; он защищал утешительные догматы, которые разум дает человеку как опору. Чистота его ученья, почерпнутого в природе и глубокой ненависти к пороку, столько же, сколько его непобедимое презрение к софистам и интриганам, ложно присвоившим себе звание философов, навлекли на него ненависть соперников и притворных друзей. О, если бы он был свидетелем этой революции, предтечей которой стал, кто сомневается в том, что его благородная душа с восторгом припала бы к делу правосудия и равенства?»

Затем Робеспьер постарался устранить мысль, будто правительство, провозглашая догмат о Высшем существе, делает это ради священников. «Что есть общего между католическими священниками и Богом? Они относятся к Нему как шарлатаны к медицине. Я ничего не знаю, что бы так походило на атеизм, как сочиненная ими религия. В древности жрецы представляли Его то огненным шаром, то быком, то человеком, то царем. Они же создали Бога по своему образу: ревнивого, прихотливого, жадного, жестокого, непримиримого. Они поступили с Ним как некогда майордомы с потомками Хлодвига: заперли Его в небе как во дворце и призывали на землю только для взимания в свою пользу десятин, богатств, почестей, удовольствий и власти. Истинный храм Всевышнего – Вселенная; поклонение Ему – добродетель; Его празднества – радость великого народа, собирающегося под Его взорами, чтобы скрепить узы всемирного братства и воссылать к нему дань чувствительных и непорочных сердец!»

В заключение Робеспьер говорил о том, что народу нужны праздники: «Человек – самое великое творение в природе, а великолепнейшее из всех зрелищ – большое народное собрание». Поэтому он предлагает план – программу собраний на все декадные дни – и заканчивает свой доклад среди громких рукоплесканий. Предложенный им декрет принимается единодушно, без голосования.

«Ст. 1. Французский народ признает существование Высшего существа и бессмертие души.

Ст. 2. Он признает, что достойнейшее поклонение Высшему существу есть исполнение на практике прямых обязанностей человека».

Другие статьи касались учреждения специальных праздников, чтобы напомнить человеку о Божестве и его собственном достоинстве. Праздники эти получат названия в честь событий революции или добродетелей, наиболее полезных человеку. Кроме празднеств 14 июля, 10 августа, 21 января и 31 мая, Республика будет отмечать в декадные дни следующие праздники: в честь Всевышнего, человеческого рода, французского народа, благодетелей человечества, мучеников свободы, свободы и равенства, Республики, любви к Отечеству, ненависти к тиранам и изменникам, истины, справедливости, стыдливости, славы, дружбы, воздержности, мужества, честности, героизма, бескорыстия, стоицизма, любви и супружеской верности, отеческой любви, сыновней любви, детства, юношества, возмужания, старости, земледелия, промышленности, предков, потомства, счастья.

Торжественное празднество назначили на 20 прериаля, и составление программы к нему вверили Давиду. Надо прибавить, что в этом декрете снова провозглашалась свобода вероисповеданий.

Доклад Робеспьера тотчас по прочтении отдали в печать. В тот же день коммуна и якобинцы потребовали прочтения его, заглушили рукоплесканиями и постановили отправиться всем собранием в Конвент, чтобы поблагодарить за изданный им великий декрет. Было замечено, что якобинцы ни разу после казни обеих партий не высказывались и не ходили поздравлять Конвент и комитет. Один из членов обратил на это внимание и заметил, что представляется прекрасный случай доказать согласие якобинцев с правительством. Тотчас же составили адрес и принесли его в Конвент. Адрес этот кончался следующими словами: «Якобинцы пришли сегодня благодарить вас за изданный декрет; они присоединяются к вам для празднования великого дня, когда торжество в честь Всевышнего соберет со всех концов Франции добродетельных граждан, чтобы спеть гимн добродетели». Президент ответил депутации не менее напыщенно: «Достойно будет общества, наполняющего мир своею славою, пользующегося таким великим влиянием на общественное мнение, всегда примыкавшего к мужественнейшим защитникам прав человека, прийти в храм законов, чтобы преклониться перед Всевышним».

Президент продолжал еще некоторое время говорить в том же духе и после довольно длинной речи передал слово Кутону. Кутон произнес свирепую речь против атеистов и развратников и напыщенное похвальное слово обществу. Он предложил в этот торжественный день радости и благодарения оказать якобинцам справедливость, заявив, что с самого начала революции они не переставали заслуживать благодарности отечества. Это предложение приняли среди шумных аплодисментов, и Конвент и якобинцы расстались в восторге и каком-то опьянении.

Если Конвент получал много адресов после казни эбертистов и дантонистов, то теперь их стало приходить несравненно больше. Заразительная сила идей и слов действует на французов с чрезвычайной быстротой. У такого впечатлительного и общительного народа идея, занимающая нескольких, скоро занимает всех; слово, сказанное несколькими, скоро повторяется всеми. Адресы посыпались со всех сторон; поздравляли Конвент, благодарили его за учреждение добродетели и провозглашение Высшего существа. Все секции, одна за другой, пришли выразить те же чувства. Секция Марата тоже явилась и обратилась к Горе со словами: «Благодетельная Гора! Хранитель Синай! Прими и ты наши поздравления и благодарность за все великие декреты, которые ты каждый день изобретаешь для счастья рода человеческого. Из твоего кипучего лона исходит спасительный гром, который, раздробив атеизм, дает всем истинным республиканцам утешительную мысль, что они живут свободными под взорами Всевышнего и в ожидании бессмертия души. Да здравствуют Конвент! Да здравствует Республика! Да здравствует Гора!»

Все адресы повторяли просьбу сохранить за собой власть. В одном адресе Конвент даже приглашался заседать до тех пор, пока царство добродетели будет водворено в Республике на несокрушимых основах.

С этого дня слова «добродетель» и «Высшее существо» не сходили с языков. Прах Руссо был перенесен в Пантеон. Его вдову представили Конвенту и назначили ей пенсию.

Так Комитет общественного спасения, победив все партии, став во главе восторженной и победоносной нации, провозгласив царство добродетели и догмат о Всевышнем, дошел до пика своего могущества и до последних пределов своих.

Состояние Европы в начале 1794 года – Политика Питта – Открытие кампании, занятие Альп и Пиренеев – Операции в Нидерландах – Конец вандейской войны и начало войны шуанов – Морское сражение