Эти басни не имели даже малейшего подобия правды, потому что было гораздо проще, согласившись участвовать в заговоре с целью потом открыть его правительству, дать знать об этом нескольким членам того или другого из комитетов и отдать деньги им на сохранение. Робеспьер отослал Шабо с его рассказом к Комитету общественной безопасности, который велел арестовать названных выше депутатов. Впрочем, Жюльену удалось уйти; а Базир, Делоне и Шабо были арестованы (27 брюмера).

Разоблачение этой постыдной интриги наделало много шума и подтвердило клеветы, которыми партии осыпали друг друга. Более чем когда-либо пошли в ход слухи об иностранной фракции, развращающей и подкупающей патриотов, побуждающей их тормозить ход революции: одни – неуместной умеренностью, другие – безумным преувеличением, постоянными пасквилями и гнусным атеизмом. А между тем сколько было правды во всех этих предположениях? С одной стороны – люди, менее обуреваемые фанатизмом, более способные жалеть побежденных и, вследствие этого, также поддаться заманчивости подкупа и удовольствий; с другой – люди более свирепые и ослепленные, опиравшиеся на самую чернь, ругавшие всех, кто не разделял их фанатического бесчувствия, глумившиеся над древними знаками религии безо всякой пощады и приличия; посередине, между этими двумя партиями, – банкиры, пользовавшиеся каждым кризисом для биржевой игры, четыре депутата (из семисот пятидесяти), согласившиеся на подкуп и принявшие участие в этой биржевой игре; наконец, несколько искренних революционеров-иностранцев, подозрительных уже поэтому, компрометировавших себя именно преувеличенным усердием, которым они надеялись заставить забыть о своем происхождении, – вот вся сущность дела; в нем не было ровно ничего необычайного, ничего такого, что указывало бы на серьезную и обширную махинацию.

Буйную партию, перечившую высшей власти и бесчестившую революцию, Робеспьер тотчас обвинил в сообщничестве, но против умеренной фракции еще ничего подобного не говорил, напротив, защитил ее, как мы видели, в лице Дантона. Если он еще щадил ее, то потому, что она не сделала ничего такого, что бы шло вразрез с ходом революции, и не составляла упорной, многочисленной партии, подобно покойной Жиронде, а состояла из отдельных лиц, не одобрявших безобразных сумасбродств ультрареволюционеров.

Таковы были положение различных партий и политика Комитета общественного спасения по отношению к ним в декабре 1793 года. Употребляя вверенную ему власть с такой энергией и довершая внутренний механизм революционного правительства, комитет с равной силой действовал на военном поприще и обеспечил торжество Революции блестящими победами.

Конец кампании 1793 года – Снятие блокады Ландау – Осада и взятие Тулона республиканской армией – Поражение в Мансе и уничтожение армии при Савене

Кампания 1783 года на всех границах оканчивалась самым блистательным и благополучным образом. В Бельгии наконец решено было разместиться по зимним квартирам, вопреки проекту Комитета общественного спасения, который хотел, пользуясь победой при Ватиньи, запереть неприятеля между Шельдой и Самброй. Стало быть, на этом пункте ничего не изменилось, и французы сохранили выгоды, доставленные им этой победой.

На Рейне кампания сильно затянулась вследствие утраты Вейсенбургских линий, последовавшей 13 октября (22 вандемьера). Комитет общественного спасения требовал взять их обратно любой ценой и желал, чтобы блокада Ландау была снята так же, как блокады Дюнкерка и Мобёжа. В Вогезах феодальный дух оказался необыкновенно живуч. Духовенство и дворянство сохранили там большое влияние; французский язык был там распространен мало, поэтому и революционные идеи почти туда не добирались. В очень многих общинах декреты Конвента не были известны вовсе; в иных даже не составили революционных комитетов, и эмигранты свободно разгуливали почти везде.

Эльзасские дворяне пошли за Вурмзером и рассеялись от Вейсенбурга до окрестностей Страсбурга. В этом последнем городе составился заговор с целью сдачи города Вурмзеру. Комитет общественного спасения тотчас отправил туда Сен-Жюста и Леба с обычными полномочиями, какие давались комиссарам Конвента; назначил молодого Гоша, отличившегося во время осады Дюнкерка, начальником Мозельской армии; отобрал у праздной Арденской армии большой отряд, который разделил между Мозельской и Рейнской армиями; наконец, распорядился собрать ополчение во всех окружающих департаментах и послал его в Безансон. Ополченцы заняли крепости, а гарнизоны присоединились к линейным войскам.

Сен-Жюст в Страсбурге применил всю свою энергию, весь свой ум. Он заставил злоумышленников трепетать, назначил комиссию для суда над лицами, заподозренными в намерении сдать Страсбург, и казнил их. Он внушил начальникам и солдатам новую бодрость и требовал, чтобы каждый день вдоль всей линии совершались атаки: это дало бы новобранцам случай попрактиковаться. Восторженное настроение овладело всей армией, общим кличем солдат стало «Ландау или смерть!».

Самое лучшее, что можно было сделать на этой части границы, это всё еще соединить Рейнскую и Мозельскую армии, с тем чтобы действовать общими силами на одном каком-нибудь склоне Вогезов. Для этого требовалось опять взять проходы, разрезавшие линию гор, утраченные с тех пор, как герцог Брауншвейгский прошел в центр Вогезов, а Вурмзер – под стены Страсбурга. У комитета был готов проект: его авторы хотели завладеть всей цепью, чтобы отделить австрийцев от пруссаков. Гошу, исполненному таланта и рвения, было поручено реализовать этот план, и по его первым движениям во главе Мозельской армии можно было ожидать весьма энергичных действий.

Чтобы обеспечить свое положение, пруссаки хотели взять посредством неожиданного нападения замок Бич, находившийся среди гор. Эта попытка не имела успеха благодаря бдительности гарнизона, который вовремя появился на стенах, и герцог Брауншвейгский, оттого ли, что боялся энергии Гоша, или потому, что был недоволен Вурмзером, с которым никогда не ладил, отступил в Кайзерслаутерн, в центре Вогезов. Он не предупредил Вурмзера об этом попятном движении, так что пока австриец действовал на восточном склоне, почти на высоте Страсбурга, Брауншвейг на западном склоне очутился позади даже Вейсенбурга, приблизительно на высоте Ландау. Гош шел почти по пятам Брауншвейга и после тщетной попытки окружить его в Бизингене решил напасть на него в самом Кайзерслаутерне, какие бы затруднения ни представляла местность.

Гош располагал почти тридцатью тысячами человек; он сражался 28, 29 и 30 ноября, но места были ему незнакомы и труднопроходимы. В первый день генерал Амбер, командовавший левым крылом, должен был сражаться, пока Гош с центром искал дороги; на следующий день Гош остался один, а Амбер заблудился в горах. Благодаря сложностям ландшафта, своим силам и выгодной позиции герцог Брауншвейгский имел полный успех. Он потерял не более двенадцати человек, тогда как Гош вынужден был удалиться, потеряв около трех тысяч. Однако генерал не пришел в уныние и вновь собрал свои силы в Пирмазенсе, Хорнбахе и Цвайнбрюккене. Гош, хоть и был побит, но обнаружил смелость и решительность, поразившие комиссаров и армию. Комитет общественного спасения, который со вступления в него Карно был настолько просвещен, что мог позволить себе быть справедливым и карал только недостаток усердия, писал ему письма самого поощряющего свойства и похвалил побежденного военачальника. Гош, ни на минуту не потрясенный своим поражением, решил соединиться с Рейнской армией, чтобы подавить Вурмзера, у которого правый фланг был открыт, потому что он остался в Эльзасе, пока Брауншвейг уходил в Кайзерслаутерн. Гош направил генерала Тапонье с 12 тысячами на город Ердт, поручив ему пройти линию Вогезов и напасть на правый фланг Вурмзера, пока Рейнская армия атакует его с фронта.

Благодаря присутствию Сен-Жюста в конце ноября и начале декабря беспрестанно происходили сражения между Рейнской армией и австрийцами. Эта армия, каждый день бывая в деле, начинала закаляться. Ею командовал Пишегрю. Корпус, посланный Гошем в Вогезы, с большим трудом смог туда пробиться, однако это ему удалось, и французы стали тревожить правое крыло Вурмзера. Двадцать второго декабря (2 нивоза) Гош сам прошел горы и появился в Ердте, на вершине восточного склона. Он полностью разбил правое крыло Вурмзера, отнял у него много пушек и забрал множество пленников. Австрийцам пришлось оставить линию Мод ера и отступить в Вейсенбург, на Лаутерские линии. Отступление это они совершили в беспорядке. Эмигранты и эльзасские дворяне, бывшие с Вурмзером, разбежались очертя голову. Целые семьи спешили уйти и заполняли дороги. Обе армии, прусская и австрийская, были недовольны одна другой и мало друг другу помогали, а неприятель был энергичен и исполнен энтузиазма.