Итак, Рейнская и Мозельская армии соединились. Представители признали Гоша главнокомандующим обеих армий, и он тотчас же сделал все распоряжения, чтобы взять обратно Вейсенбург. Пруссаки и австрийцы, стянувшиеся вследствие своего общего попятного движения, лучше прежнего могли поддержать друг друга. Пруссаки стояли в Вогезах и вокруг Вейсенбурга; австрийцы растянулись перед речкой Лаутер, от Вейсенбурга до Рейна. Конечно, если бы они не вздумали действовать наступательно, им не пришлось бы выдерживать атаку перед линиями, имея Лаутер в тылу; но они решились первыми напасть на французов, так что когда французы двинулись на них, пруссаки встретили авангарды неприятеля уже в движении. Генерал Дессе, командовавший правым флангом Рейнской армии, пошел на Лаутербург; генерал Мишо направился на Шлеталь; центр остановил австрийцев, выстроенных у Гейсберга, а левый фланг проник в горы с намерением обойти пруссаков. Дессе взял Лаутербург, Мишо занял Шлеталь, а центр, оттеснив австрийцев, заставил их отступить от Гейсберга до самого Вейсенбурга. Если бы французы тут же заняли Вейсенбург, это могло бы иметь для союзников бедственные последствия; но герцог Брауншвейгский поспел как раз вовремя, чтобы задержать французов, и сделал это с большой твердостью.
Отступление австрийцев после этого совершалось в меньшем беспорядке, но на следующий день французы опять заняли Вейсенбургские линии. Солдаты шли вперед под крики «Ландау или смерть!». Австрийцы поспешили перейти Рейн обратно, не рискуя ни одним днем больше на левом берегу и не давая пруссакам времени прийти в Майнц. Блокада Ландау была снята, и французы заняли зимние квартиры в Пфальце. Тотчас после того оба союзных генерала нажаловались друг на друга в своих противоречивых рапортах, и герцог Брауншвейгский уволился из прусской службы. Таким образом, в этой части театра войны Франция со славой очистила свои границы вопреки объединенным силам Австрии и Пруссии.
Итальянская армия ничего важного не предпринимала и после поражения, понесенного ею в июне, сохраняла оборонительное положение. В сентябре пьемонтцы наконец решились воспользоваться нападением англичан на Тулон как обстоятельством, могущим уничтожить французскую армию. Король Сардинии сам приехал на театр войны, и 8 сентября решили начать генеральную атаку на французский лагерь. Самым верным способом атаки было бы занятие линии Вара, отделявшей Ниццу от французов. Таким образом были бы сбиты все позиции, занятые ими за Варом, и французы были бы вынуждены очистить графство, а может быть и сложить оружие.
Но пьемонтцы предпочли атаку на лагерь. Эта атака, выполненная несколькими отдельными отрядами из нескольких долин, не удалась, и король Сардинии, весьма недовольный, сейчас же опять удалился в свои владения. Около того же времени австрийский генерал Девине решился наконец действовать против Вара, но взял с собой всего три или четыре тысячи человек, дошел только до Изолы и, внезапно остановленный легкой неудачей, возвратился в Верхние Альпы, оставив попытку без последствий. Вот как незначительны были операции Итальянской армии.
Более важные интересы призывали общее внимание на Тулон. Этот город, будучи занят англичанами, служил им на юге Франции базой для предполагаемого вторжения. Следовательно, французам было чрезвычайно важно как можно скорее возвратить город себе. Комитет отдал на этот счет строжайшие приказания, но в осадных средствах ощущался серьезный недостаток. Карто, покорив Марсель, вывел 7–8 тысяч человек из Оллиульских ущелий и после краткого сражения расположился в виду Тулона. Генерал Лапуап, отделившись от Итальянской армии с 4 тысячами солдат, стал с противоположной стороны, близ Сольеса и Лавалетта. Став, таким образом, один на восток, другой на запад, французские корпуса оставили между собой такое большое расстояние, что едва видели друг друга и не могли подать друг другу помощи. Осажденные, действуй они немного энергичнее, могли бы напасть на них порознь и разбить одного за другим. К счастью, они думали только об укреплении города и снабжении его войсками. Пригласив высадиться 8 тысяч испанцев, неаполитанцев и пьемонтцев и два полка, прибывших из Гибралтара, французы довели гарнизон до 14–15 тысяч человек. Они усовершенствовали все верки[9] и вооружили все форты, особенно прибрежные, защищавшие рейд, в котором их эскадры стояли на якоре. В особенности старались сделать неприступным форт Эгийет, находившийся на оконечности мыса, образующего внутренний, или малый рейд. Приступ к нему сделали до того затруднительным, что этот форт прозвали в армии Маленьким Гибралтаром. Марсельцы и все провансальцы, нашедшие приют в Тулоне, сами добровольно занялись этими работами и выказали большое усердие.
Между тем в осажденном городе согласие не могло продолжаться долго. Там собрались республиканцы и роялисты всех оттенков и степеней. Сами союзники не были согласны между собою. Испанцев оскорбляло высокомерие англичан, и они не доверяли намерениям последних. Адмирал Худ, пользуясь этим несогласием, объявил, что если нет возможности поладить, то лучше подождать и не провозглашать пока никакой власти. Он даже не позволил жителям Тулона отправить к графу Прованскому депутацию с приглашением прибыть в город в качестве регента. С этой минуты нетрудно было предвидеть, как будут поступать англичане, и осознать всю вину и слепоту людей, выдавших Тулон злейшим врагам Франции.
Республиканцы при своих настоящих средствах не могли надеяться взять Тулон. Комиссары даже советовали отвести армию за Дюране и дождаться следующего военного сезона. Однако взятие Лиона позволило располагать новыми силами, и в Тулон послали и войска, и военные припасы. Генерал Доппе, которому приписывалось взятие Лиона, был поставлен на место Кар-то. Скоро Доппе, в свою очередь, заменили генералом Дюгомье, который был гораздо опытнее и очень храбр. Теперь уже набиралось 28–30 тысяч человек, и вышел приказ закончить осаду до конца кампании.
На военных советах присутствовал один молодой офицер, командовавший артиллерией в отсутствие приставленного к этому оружию человека. Звали его Бонапарт, он был уроженцем Корсики. Воспитанный во Франции и верный ей, он сражался на Корсике за Конвент против Паоли и англичан, потом перешел в Итальянскую армию и теперь служил под Тулоном. Бонапарт выказывал большой ум и чрезвычайную энергичность и проводил ночи возле своих пушек.
Этому молодому офицеру, когда он вгляделся в осаждаемый город, пришла в голову мысль, которую он предложил военному совету. Форт Эгийет замыкал рейд, в котором стояли на якоре союзные эскадры. Если занять этот форт, то эскадрам уже нельзя будет стоять в рейде, не рискуя быть сожженными; они не могли также и выйти из него, оставив гарнизон в 15 тысяч человек без сообщения, без помощи, перед необходимостью рано или поздно сложить оружие; следовательно, лишь только республиканцы завладеют фортом, эскадры и гарнизон вместе выйдут из Тулона. Было ясно, что форт Эгийет составлял ключ к городу, но его почти невозможно было взять. Тем не менее Бонапарт отстаивал свою мысль как самую подходящую к обстоятельствам и убедил совет принять ее.
Прежде всего осаду сделали теснее. Бонапарт поставил батарею, маскируя ее оливковой рощицей, очень близко к форту Мальбоске, одному из основных. Внезапно однажды утром эта батарея открыла огонь к большому удивлению осажденных, которые не предполагали, чтобы орудия можно было поставить так близко к форту. Английский генерал О’Хара, командовавший гарнизоном, решился на вылазку, чтобы разрушить батарею и заклепать пушки. К счастью, Бонапарт сам был невдалеке с одним батальоном. К батарее вел подземный ход. Бонапарт бросился в него со своим батальоном, без шума появился вдруг среди англичан и совершенно их озадачил. О’Хара сначала думал, что произошла ошибка и стреляют друг по другу его собственные солдаты. Он подошел к республиканцам, чтобы выяснить, в чем дело, но был ранен в руку и взят в плен. В то же мгновение Дюгомье, велевший бить в лагере тревогу, повел свои войска в атаку и выдвинулся между батареей и лагерем. Англичане, заметив, что легко могут оказаться отрезанными, отступили, лишившись своего начальника и не избавившись от опасной батареи.
