Мщение на этом не останавливается; оно добирается и до всех монтаньяров, отличившихся в командировках по департаментам.
– Я требую, – раздается чей-то голос, – чтобы был арестован Лекарпантье, палач департамента Манш.
– И Пине-старший, – восклицает другой голос, – палач жителей Бискайи.
– И Бори, – добавляет кто-то, – опустошитель Юга, и Файо, один из истребителей Вандеи.
Эти предложения принимаются немедленно.
– Не надо больше полумер, – говорит Тальен. – Целью сегодняшнего мятежа было восстановление якобинцев и в особенности коммуны; нужно уничтожить всё, что от них осталось; нужно арестовать Паша, Бушотта. Это только прелюдия к мерам, которые вам предложил комитет. Отмстим, граждане, убийцам своих товарищей и национального представительства! Воспользуемся немощью этих людей, воображающих себя равными тем, кто низверг престол, и стремящихся соперничать с ними; этих людей, умеющих только устраивать бунты. Поспешим сразить их и положим этим конец хаосу и революции.
Предложение Тальена принимается с рукоплесканиями. В этом увлечении мщением находятся голоса, которые обвиняют Робера Ленде, хотя его добродетели и заслуги до сих пор служили ему защитой против ярости реакции. Легарди требует ареста этого изверга, но столько голосов возвышаются в его пользу, что по этому предложению Конвент переходит к очередным делам.
Вслед за этими мерами Конвент снова постановляет отнять оружие у сторонников террора и решает, что в следующее воскресенье, секции соберутся и немедленно приступят к разоружению убийц, кровопийц, воров и агентов тирании, предшествовавшей 9 термидора. Депутаты даже уполномочивают секции арестовать тех, кого они сочтут нужным предать суду. Затем постановляется, что женщины, впредь до нового распоряжения, не будут допускаться на трибуны.
Наступает три часа утра. Комитеты уведомляют, что в Париже всё спокойно, и заседание прерывается до десяти часов.
Таков был мятеж 1 прериаля. Ни один день во всю революцию не представлял такого страшного зрелища. Если 9 термидора пушки были обращены против Конвента, то всё же не случалось вторжения в самую залу заседаний, зала не была окровавлена сражением, осквернена убиением представителя народа, стены ее не испещрялись пулями. Революционеры на этот раз действовали с неистовством партии, давно разбитой, не имеющей никого в числе членов правительства, лишенной своих вождей и управляемой скомпрометированными, отчаянными людьми. Они не сумели заручиться содействием Горы, даже не предуведомили ее о предстоящем движении и только скомпрометировали и обрекли на эшафот честных депутатов, чуждых излишеств террора, присоединившихся к патриотам, потому что они испугались реакции, заговоривших только для того, чтобы предотвратить еще большие беды и способствовать исполнению некоторых пожеланий народа, которые они разделяли.
Между тем мятежники, видя, какая участь их всех ожидает, но привыкшие к революционной борьбе, были не такими людьми, чтобы вдруг разойтись. Они собрались на следующий день в здании коммуны, объявили непрерывное восстание, призвали к себе преданные секции. Находя, однако, что коммуна представляет собой неудобный пост, хотя помещается между Тамплем и Сите, они предпочли назначить центр восстания в предместье Сент-Антуан, перешли туда среди белого дня и приготовились к возобновлению вчерашних попыток.
На этот раз мятежники собирались действовать с большим порядком и умеренностью. Они отправили три отряда, отлично вооруженных и организованных: то были отряды секций Кенз-Вен, Монтрейль и Попинкур; все три состоявшие из дюжих рабочих и предводительствуемые бесстрашными вождями. Эти отряды пошли одни, без стечения народа, повстречали секции, оставшиеся верными Конвенту, которые, однако, не были настолько сильны, чтобы остановить их, и после полудня расположились с пушками перед дворцом.
Секции Лепелетье, Бют-де-Мулен и другие тотчас выстроились против них – защищать Конвент. Однако если бы дело дошло до сражения, сомнительно было, судя по настоящему положению дел, чтобы победа осталась за защитниками Конвента. В довершение беды канониры, которые во всех секциях набирались из рабочих и все были пламенными революционерами, бросили секции, защищавшие Конвент, и перешли со своими пушками к канонирам враждебных секций.
Раздался крик «К оружию!», обе стороны зарядили ружья, все, по-видимому, готовились к кровопролитному бою. Глухой раскат колес перевозимых пушек был слышен в самой зале собрания. Многие депутаты встали, желая говорить. «Представители! – воскликнул Лежандр. – Будьте спокойны и оставайтесь на вашем посту. Природа всех нас приговорила к смерти; немногим раньше, немногим позже, не всё ли равно! Много добрых граждан готовы защищать вас. А пока лучшее, что мы можем сделать, – это молчать».
Всё собрание расселось по местам и опять облеклось тем величественным спокойствием, которое оно обнаружило 9 термидора и при других случаях этой бурной сессии. Между тем враждебные отряды занимали друг против друга самое угрожающее положение. Прежде чем началось сражение, несколько человек воскликнули, что ужасно вот так нападать друг на друга, что надо же хоть объясниться и постараться поладить. Тогда многие вышли из рядов и изложили свои жалобы. Некоторые бывшие тут члены комитетов подошли к враждебным отрядам, заговорили с людьми. Они нашли, что многое можно устроить примирительным путем и послали в собрание просить, чтобы двенадцать депутатов вышли брататься с народом.
Собранию не очень хотелось соглашаться на этот шаг, видя в подобной уступке чуть ли не малодушное заискивание, однако депутаты сдались на уговоры посланцев от комитетов, уверявших, что комитеты считают эту идею полезной в виду предотвращения кровопролития. Двенадцать депутатов были назначены и вышли представиться трем враждебным секциям. Скоро с обеих сторон ряды поредели, люди смешались. Человек неразвитый, из низших классов, всегда чувствителен к дружеским заявлениям человека, которого его костюм, манеры и язык ставят выше него. Солдаты трех враждебных отрядов были тронуты и объявили, что не желают ни проливать крови своих сограждан, ни оказывать непочтения национальному представительству. Однако зачинщики мятежа настаивали, чтобы их петицию выслушали. Генерал Дюбуа, начальник секционной кавалерии, и двенадцать депутатов согласились ввести представителей трех отрядов.
Их действительно ввели и просили собрание дать им слово. Некоторые депутаты хотели отказать, однако большинство согласилось разрешить им говорить. «Нам поручено, – сказал оратор депутации, – просить вас о Конституции 93 года и об освобождении патриотов». При этих словах с трибун раздались крики «Долой якобинцев!». Президент приказал не прерывать оратора, тот продолжал и сказал, что граждане, собравшиеся перед Конвентом, готовы удалиться, но скорее умрут, чем покинут свой пост, если Конвент не внемлет требованиям народа. Президент с твердостью ответил просителям, что Конвент только сейчас издал декрет о продовольствии и что он сам прочтет его им. Он прочел декрет, присовокупил, что Конвент рассмотрит предложения посланников народа, а затем пригласил их присутствовать на заседании в качестве почетных гостей.
В это время три враждебных секции всё еще были перемешаны друг с другом. Им сказали, что просители приняты, их предложения будут рассмотрены и нужно ждать решения Конвента. Пробило одиннадцать часов вечера. Час был поздний, особенно для рабочих, – и они решили удалиться в свои предместья.
Итак, эта вторая попытка удалась патриотам не лучше первой, но они все-таки не расходились, сохраняли в предместьях враждебный настрой и не отступали от своих требований. Конвент утром издал несколько декретов, которых требовали обстоятельства. Ради большего единства и энергии в действиях он вверил управление вооруженной силой трем депутатам – Жилле, Обри и Дельма – и уполномочил их по необходимости прибегать к оружию, для обеспечения общественного спокойствия. Объявили шестимесячное тюремное заключение всякому, кто станет бить в барабан без приказа свыше. Повелели снарядить военную комиссию для суда и немедленной казни всех пленников, взятых 1 прериаля. Превратили в декрет о предании суду декрет об аресте Дюкенуа, Дюруа, Бурботта, Приёра, депутата Марны, Ромма, Субрани, Гужона, Альбитта, Пейссара, Лекарпантье, Бори и Файо.
