Гарри не отрываясь смотрел на Яну. Возможно, его внезапный пыл объяснялся тем, что эта девушка появилась неожиданно. Его жёны были выбриты. Зачем пробовать что-то новое и, без сомнения, необычное, если это не совершенно новое и необычное?

— Да, Саид, — сказал Гарри. — Помойте её, но брить не надо.

Саид удивлённо поднял брови, и это было его единственной реакцией на прихоть хозяина. Саид был истинным мусульманином, а его хозяин оставался иноверцем, и, если он хочет, пусть нарушает традицию.

Саид схватил Яну за руку.

Яна бросила на него злобный взгляд и посмотрела на Гарри.

Гарри кивнул, и девушка позволила увести себя из комнаты.

— Твоя мать права, — сказала Саша, — она дьявол.

Гарри усмехнулся и погладил её по голове.

— Ты просто ревнуешь, моя дорогая. Я думаю, что русская девушка только увеличит мою страсть. Так что ты только выиграешь...

Гарри отправился за Яной в баню. Он всё ещё был покрыт солью после «купания» в Чёрном море, присутствие Яны будоражило его.

Увидев Гарри, Яна, казалось, обрела мужество. Она как будто смирилась с тем, что принадлежит ему и никому больше. Без сомнения, у неё на родине не было ни евнухов, ни бани, поэтому она дичилась чёрных людей, когда вели её и там, по степи, и здесь, по деревянным ступеням. Когда вошёл Гарри, к Яне вернулось самообладание; когда Гарри снимал одежду, она не потупила глаз.

Они смотрели друг на друга, когда рабы намыливали их, они смотрели друг на друга, когда из тела растирали мочалками. Яна, казалось, смутилась, когда рабы касались интимных мест её тела, но к ней вернулось спокойствие, когда она увидела, что то же самое проделывают и с ним. Гарри не мог не думать, как её сестра Рокселана отреагировала бы на такое обращение.

Яна вздрогнула, когда её окатили холодной водой.

— Как поступить с волосами госпожи, хозяин? — спросил Саид.

Её волосы намокли и распрямились, но Гарри не хотел, чтобы их укладывали. Он хотел её дикой, но не такой злой, как сестра.

— Не трогай их, — приказал Гарри.

Чувство, нахлынувшее на Гарри, было самым необычным: он хотел взять эту женщину, а не просто лежать на диване, зная, что она всё равно придёт к нему, потому что должна.

Затем их обернули в огромные полотенца, вытерли, и Саид принёс одежду для Яны.

Яна с удивлением разглядывала просторные шёлковые шаровары, маленький жакет, который не прикрывал, а скорее натирал её пышную грудь, мягкие тапочки, в которые погрузились её ноги, и усыпанную драгоценными камнями шапочку.

Её наряд был бледно-зелёного цвета — Саша отличалась безупречным вкусом.

— Принеси зеркало, — приказал Гарри.

Один из евнухов поставил перед Яной зеркало.

— Ты само совершенство, — сказал Гарри.

Яна с испугом посмотрела на него, но, увидев улыбку Гарри, улыбнулась в ответ.

— Совершенство, — повторила она неуверенно.

Первый раз Гарри услышал, как она говорит.

Раньше говорила только Рокселана. Голос Яны был таким же низким, как у сестры, и даже более грубым, почти мужским.

Гарри, накинув халат, протянул ей руку. Не сразу, но она взяла её. Он повёл Яну к двери, которую евнухи быстро распахнули перед ним.

Гарр и вместе с Яной поднялись по лестнице в спальню. Яна увидела огромный диван, ковры на полу, лёгкие занавески, раздуваемые на окнах вечерним бризом.

Яна подошла к окну. Перед ней блестела водная гладь бухты, вдали виднелись стены, башни, купола и минареты Константинополя, сверкающие в лучах заходящего солнца.

— Совершенство, — сказала она.

Гарри обнял её со спины и притянул к себе. Почти удивлённая этим, она обернулась. Возможно, она не ожидала такой нежности от турка.

Руки Гарри скользнули под жакет Яны, он ласкал её грудь. Она задрожала то ли от удовольствия, то ли от отвращения... Гарри точно не знал.

Гарри поцеловал её. Несколько секунд губы Яны были сжаты, но потом открылись по требованию его языка. Гарри обнял её. Отпустив девушку, он почти задыхался.

Потом Гарри снял халат и лёг на диван. Не отходя от окна, Яна ещё с минуту смотрела на него, но затем, очевидно, решилась.

Она сняла шапочку и жакет, распустила шнурок, стягивающий шаровары; они свободно упали на пол.

Гарри уже видел её обнажённой, но сейчас её тело было самым манящим и желанным.

Яна медленно пошла вперёд и, когда её колени коснулись дивана, остановилась в нерешительности. Гарри протянул ей руку. Она взяла её тёплой сухой ладонью и позволила привлечь себя.

Гарри посадил её на себя и целовал в губы, чувствуя тепло тела Яны. Потом он вошёл в неё так быстро что Яна не успела испугаться.

Теперь Гарри не мог отступать. И хотя в глазах Яны застыла боль, её длинные и сильные ноги обхватили Гарри, и он погружался в неё всё глубже и глубже. Страсть затмила его рассудок: он забыл о предостережениях матери, о буре на море и, как ни странно, о Рокселане.

Приближаясь к вершине блаженства, Гарри не сомневался, что сделал правильный выбор.

Порта была наполнена имамами, муфтиями, военачальниками и просто ротозеями, ожидавшими последних новостей. Империя шла на войну впервые за последние три года.

Ибрагим, с трудом прокладывая путь в толпе, схватил за плечо Гарри Хоквуда.

— Этот пират Хайреддин говорит, мы разделили с тобой одну покупку.

Гарри одобрительно улыбнулся. В отличие от многих других в Константинополе он искренне любил Ибрагима. Высокий почти как сам Хоквуд, с мужественным лицом и чёрными волосами, грек-везир был на несколько лет старше его. Ибрагим излучал силу, знал, чего хочет, и никто не сомневался в его преданности как султану, так и интересам империи. За пять лет его деятельности как финансиста впервые были снижены налоги.

Люди сетовали, что он инородец — так оно и было в действительности; они сетовали, что он вероотступник — так оно и было на самом деле. Именно поэтому Ибрагим был очень близок семье Хоквудов.

Люди также говорили, что Ибрагим очень близок к султану, но то же самое можно было сказать и о Хоквудах, памятуя об отношениях Вильяма Хоквуда с Селимом.

Люди злословили, что большая часть денег, которую Ибрагиму удалось сэкономить на ограничении правительственных расходов, лежит у него в кармане. Это были уже серьёзные обвинения, но они не могли быть направлены против Хоквудов.

И Хоквуды считали, что всё это досужие вымыслы, потому что правительственные расходы уменьшились и империя процветала как никогда. Разве человек, сотворивший такое чудо, не заслуживает вознаграждения?

Никто не мог обвинить молодого грека в равнодушии к своим друзьям.

— Ты доволен ею? — спросил Гарри.

Ибрагим фыркнул:

— Без сомнения, я был бы доволен, если бы достиг своей цели. Мне пришлось привязать эту девку к кровати и избить. А как твоя?

— Никаких верёвок и палок, — улыбнулся Гарри. — Она, казалось, хотела мне понравиться.

— Выбирал-то ты! Да, моя — тигрица. Но какое наслаждение смотреть на неё.

— Я предпочитаю спокойную обстановку в доме, — сказал Гарри. — Для волнений достаточно военных походов.

— О да. — Внезапно Ибрагим посерьёзнел. — Эта кампания будет важной для нас. Говорят, у короля Людвига огромная армия.

— Мой дядя не уступит ему.

— В этом я не сомневаюсь, но думаю, что предстоит битва титанов. Я собираюсь отправиться с вами.

— Ты? — удивился Гарри.

— Я знаю, что вы, солдаты, считаете меня канцелярской крысой. Но везир обязан руководить армией в отсутствие султана. Ведь так?

— Конечно, так, если султан не участвует в походе.

— На это почти нет шансов. Я собираюсь сражаться с венграми.

— Мой дядя знает об этом? — Гарри нахмурился.

— Конечно. Не беспокойся, юный Хоук. Я не собираюсь вмешиваться в дела твоего дяди. Боже упаси! Я хочу быть очевидцем этого похода, — Ибрагим хитро улыбнулся, — но при полном комфорте. Я возьму с собой Рокселану.

Теперь настала очередь Гарри ухмыльнуться: