— Открой лицо, женщина, — приказал султан.
Вильям пытался протестовать.
Баязид улыбнулся:
— Ты ревнивый муж.
— Я муж. — Вильям показал на любопытную толпу.
— Пусть она покажет себя в уединении. — Султан медленно и тяжело поднялся. — Отведите её во внутренние покои...
— Его лучше ублажить, — сказал Энтони Хоквуд по-английски. — Его нетерпение беспредельно.
— Но это противоречит закону и оскорбляет нашу семью, — сказал Джон Хоквуд.
— Ублажи его, — приказал Энтони. — Он наш господин. Его несчастье, что он одержим мыслями о женщинах. Повинуйся ему, и всё будет в порядке.
Вильям взял Эме за руку.
— Мужайся, — сказал он.
— Я не боюсь этого толстого старого человека, — отозвалась она.
Паши и везиры тихо переговаривались между собой. Баязид был единственным человеком, нарушившим «аный», выказывая интерес к чужой жене.
Вильям повёл Эме в уединённые покои. Баязид расположился на диване, отправив всех охранников.
— Открой лицо, — приказал Вильям.
Эме мгновение колебалась, но потом отстегнула чаршаф.
Баязид уставился на неё с нескрываемым вожделением.
— Во имя Аллаха! Она мне нравится. Нет в мире лица более прекрасного.
— Падишах очень добр, — напряжённо сказал Вильям. — Ты разрешишь нам удалиться?
— Слышал я, что её волосы ещё прекраснее, — млел Баязид.
Эме стянула чаршаф, и вид её пепельно-золотистых волос, уже немного отросших, ошеломил султана.
— Во имя Аллаха! — выдохнул Баязид. — Они похожи на золотую пряжу.
Султан продолжал смотреть на Эме, его взгляд блуждал по её покрытому хаиком телу.
— Поздравляю, юный Хоук, — сказал он наконец, когда Эме, укутавшись в чаршаф, удалилась. — Но вернёмся к делам. Я хочу, чтобы ты занял достойную тебя должность. Я решил, что ты будешь бейлербеем и командиром арзрумского гарнизона.
Вильям смотрел на султана, его взгляд выражал восхищение и испуг одновременно. Эрзрум был важным городом, но также и самым отдалённым в империи. Он находился в горах Тавра, на границе османских владений, где у турок и персов кровожадно блестели глаза. Этот пост мог принести и славу и падение. Только поездка туда занимала несколько месяцев...
— Этим далёким бейликом, — продолжал Баязид, — управлять не просто. Я знаю твои способности, юный Хоук... но ты слишком молод. Поэтому вместе с тобой последуют твои отец и брат, а также отряды сипахов и янычар — пусть граница знает моё могущество. Как только ты укрепишься на месте, они вернутся, а ты станешь единственным командиром.
— Я ошеломлён, о падишах.
— Тогда готовься. Ты вскоре должен отправиться.
— Не нравится мне это, — объявил Джон.
Братья Хоквуды и их отец сидели на террасе у себя дома и смотрели на Золотой Рог. Женщины о чём-то болтали в глубине дома. Константинополь был полон слухами о том, как Баязид вёл себя с женой юного Хоука.
— Это никому не нравится, — согласился Энтони Хоквуд.
— Имамы сильно обеспокоены. Но он султан... и точка. Давайте рассмотрим выгодную сторону — продвижение Вильяма по службе.
— Я боюсь за него. Вильям, ты когда-нибудь командовал армией?
— Нет, ты же знаешь, — ответил Вильям.
— И вдруг ты внезапно назначен на такой важный военный пост...
— Султан знает, на что способен Вильям, — возразил Энтони.
— Без сомнения. Но может получиться так, что мы вынуждены будем уехать из Константинополя на год, а наши жёны останутся в городе.
Вильям посмотрел на отца и нахмурился.
— Вряд ли мы можем взять их в поход...
— Конечно. Но нас отсылают неизвестно зачем через неделю после возвращения Вильяма с женой в Константинополь. Жена Вильяма, наверное, самая красивая женщина, которую когда-либо видел султан.
— То, что ты предполагаешь, невозможно, — объявил Энтони. — Даже Баязид не осмелится нарушить «аный». Ведь прелюбодеяние самый страшный грех для мусульманина!
— Среди мусульман, — указал Джон. — Но «аный» не распространяется на иноверцев...
— Этого не может быть, — настаивал Энтони. — А теперь хорошо бы поесть...
Вильям обнимал Эме последний раз. Свита, отец и брат уже ждали его у галеры, которая должна переправить их через Босфор. Расставаться с Эме было горестно. Совсем недавно он вновь обрёл её. До сих пор Вильям никого не любил, а теперь он полюбил так, что это казалось невозможным.
Он ласково погладил её волосы — прекрасную золотую пряжу, как сказал султан.
— Я пошлю за тобой сразу, как укреплю границу.
— Я буду ждать вестей от тебя.
Вильям сделал шаг назад, чтобы взглянуть на Эме.
— Ты будешь счастлива здесь, дорогая.
— Я уверена в этом. Лучшей подруги, чем Джованна, я и пожелать не могу. Но самой счастливой я стану тогда, когда приеду к тебе.
Поцеловав Эме на прощание, Вильям вышел из комнаты.
Турецкому солдату не позволено показывать на людях чувства. Стоя у окна, Эме видела, как труппа всадников, над которыми возвышались огромные Хоквуды, исчезла за поворотом дороги, ведущей в бухту.
Эме размышляла над необычными перипетиями своей судьбы. Привыкшая с детства к огромному богатству, она презрительно относилась к деньгам. Умом она понимала, что может выйти замуж за обнищавшего дворянина и что её сыновья смогут занять более высокое, чем у неё, положение в обществе.
Как дочь любимого министра короля, Эме не боялась за своё будущее, но мечтала о нём. Единственное, чего ей хотелось побыстрее, так это стать женщиной. Эме с ранних лет поняла, что такое плотские желания, ей иногда казалось, что она рождена грешницей. В её мечтах всегда присутствовали мужчины и их тела, и так было даже тогда, когда она не имела представления, чего от них следует ждать. Только в замужестве и постоянном обществе одного мужчины она видела решение этих проблем.
Много лет назад выбор короля удивил и обрадовал её настолько, насколько ужаснул её родителей. Он пал на чужестранца из варварских земель, который к тому же был о себе слишком высокого мнения. Эме частенько слышала, как её родители неодобрительно говорили о нём, переживая, что он будет дурно обращаться с их дочерью и увезёт её в неведомые далёкие края.
Но Вильям Хоквуд был красивым и порядочным юношей; Эме не боялась ни его, ни того, что он мог с ней сделать. Больше того, она хотела стать его женой, и по возможности как можно скорее, и начать настоящую жизнь.
Внезапное изгнание суженого оказалось горем для неё и радостью для её родителей. Они ликовали, избавившись от турка; к тому же Анна мгновенно определила одного из своих фаворитов в будущие мужья самой богатой и красивой девушки Франции. Но старания Анны были потрачены впустую. Жених показался Эме старым и больным, а её сексуальное романтическое воображение всегда страстно желало красоты и здоровья. По сути дела, под эти критерии подходил именно такой человек, как Вильям Хоквуд.
Не желая доставаться человеку, годящемуся ей в отцы, Эме наотрез отказалась вообще выходить замуж. Это решение противоречило потребностям её натуры, она это знала и страдала от этого. Родители пороли её, Анна читала ей нотации. Они пугали её мрачными картинами ужасной жизни, которую ведут монахини. А если Эме выдадут замуж по их выбору, то, возможно, через несколько лет она станет вдовой. Но и эти прогнозы не могли изменить её решения. Граф мог жить ещё сто лет или оставить её с десятком нежеланных детей.
Эме решительно настроилась постричься в монахини. Её наследство и предполагаемая партия достались её более послушной младшей сестре. Эме повезло с матерью-настоятельницей, которая разрешала ей читать; она относилась к Эме добрее, чем её собственная мать. Пребывание в монастыре оказалось спокойным периодом в её жизни.
Эме искренне верила, что теперь она вверена Христу, и в своей новой добродетели подавила плотские желания.
И вдруг в одно мгновение её жизнь опять полностью изменилась.
В монастырь за ней приехал известный кардинал. Само по себе это предполагало продвижение, но мать-настоятельница, наверное, что-то предчувствовала, поэтому, когда отправляла Эме в Рим, безутешно рыдала. Без сомнения, добрая женщина кое-что знала о характере нового покровителя Эме. И всё же поездка, таинственные взгляды, звуки и запахи — всё обещало приближение самого интересного периода в жизни... до внезапного ужасного открытия.
