— Ваше преосвященство, это турок Хоквуд, — сказал проводник.

Человек, сидевший в кресле, был среднего телосложения, с крупными чертами лица, большим носом и выдающимся вперёд подбородком. Ему было около пятидесяти лет, и казалось, что он излучает дух высокомерия и власти. Вильям обратил внимание, что на человеке была пурпурная мантия кардинала, хотя незнакомого кардинала вряд ли можно было где-то увидеть. Рядом с ним стояла необычайно красивая женщина, длинные тёмные волосы которой спускались на его красную шляпу; у его ног сидели двое маленьких детей, необычайной красоты мальчик и девочка, доверчиво прильнувшие к нему.

Кардинал протянул руку для поцелуя.

Вильям замешкался, взглянул на проводника, а потом поцеловал перстень.

— Синьор Хоквуд, — голос был грубым, — я слышал о тебе многое. Но, может, ты ничего не слышал обо мне?

Вильям не знал, что ответить.

— Я кардинал Родриго Борджиа. — На лице человека заиграла улыбка. — Покойный Папа Каликст приходился мне дядей.

Кардинал замолчал, давая возможность обдумать его слова, но Вильям ничего не слышал о Папе Каликсте.

— Дядя пригласил меня в Рим, когда я был молодым человеком, и поднял меня до этих высот. Он умер некоторое время назад и, вне сомнений, получил в награду небеса, — сухо сказал кардинал. — Но мы пока ещё на этом свете, и нам необходимо думать о жизни. Ты посол турецкого султана?

— Да, ваше преосвященство. — Внезапно настроение Хоквуда поднялось.

— И ты ищешь принца Джема?

— Я выполняю порученную мне миссию, ваше преосвященство. Я должен возвратить его семье.

— Чтобы его казнили?

Вильям медлил с ответом.

Вновь мимолётная улыбка проскользнула на лице кардинала.

— За мятеж против законного правителя... Это преступление, достойное казни. Скажу тебе, что принц Джем жив и здоров и находится в Ватикане. Он будет оставаться там, пока я не решу, что с ним делать.

— Вы, сударь?

— Да, я, юноша! Я! — Внезапно голос стал резким. — Моё слово здесь приказ. Пойми это и, быть может, ты преуспеешь.

Он насупился, глаза сверкали. Вильям был застигнут врасплох внезапной переменой в настроении кардинала.

— Скажи мне, что предлагает твой хозяин за то, чтобы получить принца? — продолжал кардинал более низким голосом.

— Вы должны назвать свою цену, ваше преосвященство. Вас устроит союз с падишахом? — Вильям колебался.

Кардинал пристально посмотрел на него.

— Вряд ли его святейшество готов заключить союз с мусульманином. Скорее он созовёт крестовый поход на вероотступников и продажных торговцев, которые украли Константинополь из лона Святой Церкви.

И снова Вильям был удивлён изменением настроения, сверкающими глазами, вульгарной речью кардинала. Но он также знал, что в такой ситуации задираться и подхалимничать было бы ошибкой.

— Крестовые походы на турок собирались и раньше. В Сербии есть поля, до сих пор усеянные костями. А турки всё ещё процветают.

Их взгляды встретились. Кардинал внезапно вспыхнул и вскочил с кресла.

Вильям, успокаиваясь, продолжал:

— Но у моего хозяина больше нет нужды расширять свои владения, он хотел бы жить в мире со всеми народами. Но смотрите не ошибитесь: со своей армией он может противостоять миру и втоптать его в грязь. Не лучше ли жить в согласии с ним?

Ещё несколько секунд кардинал сверкал глазами и тяжело дышал. Потом, как будто собравшись с силами, он сел и улыбнулся.

— А ты шельмец, синьор Хоквуд, и мы поговорим с тобой ещё. А пока пиши своему султану письмо и сообщи ему, что был на аудиенции у меня. Скажи ему, я готов иметь с ним дело от имени его святейшества, если он желает этого. И возможно, мы придём к общему мнению по поводу принца Джема. — Кардинал ещё раз протянул руку для поцелуя.

Вильям возвратился к себе в растрёпанных чувствах. К тому же он был слишком возбуждён таким внезапным поворотом дел, чтобы беспокоиться о том, кто конкретно манипулирует Ватиканом, или о морали кардинала Борджиа.

Он сразу написал султану письмо. На этот раз он выложил всё начистоту, но изменил даты: получилось так, что события произошли без его ведома и что передвижение из Парижа в Рим заняло у него намного меньше времени, чем на самом деле. Вильям позволил себе быть резким по отношению к интригам новых французских правителей и посоветовал Баязиду не вести с ними дел. Он указал, что любое сотрудничество с Францией будет выгодно только Франции, но не Турции.

Но Папа Римский — это совсем другое дело. Вильям был уверен, что правильно понял кардинала Борджиа, и в письме упомянул, что Джема можно выкупить, и рекомендовал предложить достаточную сумму на эту сделку.

Он не мог сделать большего, чем послать письмо с Хусейном. Кардинал помог и распорядился сопровождать Хусейна до Равенны; там можно было нанять венецианскую галеру до Константинополя.

Но кардинал стал ещё более учтивым. Как только письмо было отправлено, Вильяма пригласили к обеду, который опять очень удивил его.

Обед проходил в том же дворце, в котором они впервые встретились и который, как вскоре понял Вильям, принадлежал темноволосой женщине Ванодзе Катанеи. Она была матерью тех красивых детей, и все знали, что она любовница кардинала. Синьора Катанеи была хозяйкой званого обеда, на котором присутствовали и другие женщины, одетые в прозрачные платья с большими декольте. Все они пили вино и обменивались непристойными шуточками с мужчинами. Некоторые мужчины, были в церковном облачении, но кардиналы здесь не присутствовали.

За столом главенствовал сам Борджиа, снисходительно улыбавшийся и беседовавший с некоторыми из гостей.

Если сначала Вильяму казалось, что он удачно вышел из положения, то теперь он думал, что это в высшей степени ненадёжный выход, к концу недели он всё больше склонялся к этой мысли.

В конце концов Вильям понял, что священный город и его правители были терзаемы интригами и враждой. Родриго Борджиа, испанец по рождению, был назначен епископом Валенсии в возрасте моложе двадцати лет благодаря хлопотам своего всемогущего дяди, который сначала был назначен вице-канцлером Церкви, а потом избран в очень молодом возрасте Папой Каликстом. Заняв этот пост, Родриго накопил огромное состояние и даже римлян удивлял распутным образом жизни. У него не было неприятностей, пока правил его дядя. Родриго, однако, прекрасно понимал, что Каликст не будет жить вечно, и тратил деньги не только на развлечения, но и чтобы обезопасить себя. Это было просто. Он использовал своё состояние, покупая кардиналов, и вскоре приобрёл поддержку не менее двадцати четырёх из них, которые были привязаны к нему или, по меньшей мере, к шнурку от его кошелька. С такой значительной поддержкой в Священной коллегии Борджиа мог позволить себе не обращать внимания на критику со стороны последователей Кaликста.

Вильям догадался, что Борджиа претендует на папство, но в действительности заполучить Перстень Рыбака было трудной задачей. В 1458 году умер Папа Каликст, и голос Борджиа сыграл решающую роль в выборе сначала Папы Пия II, который под своим настоящим именем Эней Сильвий Пикколомини заработал репутацию умелого манипулятора иностранными делами от имени папства так, что другого реального соперника не могло и быть, а вскоре после его смерти Папы Павла II, который был ничтожеством по имени Пьетро Барбо.

Барбо умер в 1471 году, и Борджиа, которому в то время исполнилось сорок лет, понял, что его час наступает. Однако была ещё одна семья, имевшая виды на большинство голосов в Священной коллегии, — семья Ровере, которая не принимала распутства Борджиа. Кардиналы вручили Перстень Рыбака Франческо делла Ровере, который стал Папой Сикстом VI. Именно его смерть случилась по приезде Вильяма в Рим.

В нынешних обстоятельствах выборы были проведены очень быстро, но Борджиа и здесь проявил себя умелым манипулятором в управлении государством. Направляющей силой семьи был кардинал Джулиано делла Ровере, тот, который не допустил Вильяма в Ватикан, человек такой же амбициозный и влиятельный, как и Борджиа. По повелению судьбы он позже стал Папой Юлием II (1503—1513). Но в 1484 году, будучи чуть старше сорока лет, Джулиано делла Ровере почувствовал себя не достаточно молодым, чтобы бороться за высшую власть. Это не означало, что он был готов отдать папство семье Борджиа, наоборот, он искал подходящую кандидатуру из кардиналов на это место. Им стал Джованни Баттиста Чибо, который стал Папой Иннокентием VIII.