— Осаду надо завершить через месяц, — подтвердил Энтони. — Таков приказ падишаха.

— Желаю тебе успеха, — повторил Мустафа.

На следующее утро Энтони выехал под флагом перемирия.

Турецкие орудия молчали, а венецианские притихли, как только увидели всадника.

В четверти мили от ворот он приказал эскорту остановиться и двинулся вперёд только со знаменосцем.

Основные ворота были центром жестоких атак и являли собой кучу булыжников, подъёмные ворота обрушились в сухой ров, решётки были разворочены пушечными ядрами. Но всё это до сих пор защищалось, и, когда Хоквуд приблизился, головы множества людей появились из-за камней.

— Стой там, османец! — крикнул кто-то.

Энтони натянул поводья.

— Мне нужен генерал Бригадино. Передайте ему, что Хоук-паша желает говорить с ним.

Его имя произвело должный эффект. За камнями началось какое-то движение, и двое поспешили прочь.

Энтони, сидя на коне, смотрел на стены. Всё новые и новые люди появлялись там, и хватило бы одной горячей головы, чтобы потерять контроль... Но они должны знать, что он — их единственная надежда на жизнь.

Он ждал с полчаса, когда наконец какой-то человек вскарабкался на кучу камней и уставился на него. Он был средних лет и маленького роста — так показалось Энтони. Его шлем был сдвинут, чёрные волосы разлетались в порывах лёгкого ветра, дувшего от моря.

— Султан прислал нового командира для нанесения завершающего смертельного удара? — спросил человек.

— Наоборот, ваша светлость, — ответил Хоквуд. — Султан хотел бы закончить войну, надеясь, что ты согласишься на уступки.

Бригадино внимательно посмотрел на него, затем на турецкий лагерь, зелёные знамёна, массу людей; почти все солдаты наблюдали за переговорами. Мустафа-паша и Пертав-паша вместе с подчинёнными им генералами были на конях и собрались перед войсками.

Энтони воспользовался паузой, чтобы получше рассмотреть Бригадино. Лицо венецианца было измученным, щёки его впали. Без сомнения, он был измождён и просто голоден.

— Ты служишь туркам, — наконец сказал Бригадино. — Какую веру можно положить в основу договора с турками? Ведь мы ваши старейшие союзники, но вы воюете и с нами.

— Я ничего не знаю о государственных делах, — ответил ему Энтони. — Я солдат и моряк. Я отказался воевать с вами, потому что женат на венецианке. Падишах принял моё решение, но просил меня предложить тебе условия достойной капитуляции.

— Значит, он узнал, что огромный флот идёт нам на помощь, а ты хочешь заманить нас в ловушку, прежде чем он успеет подойти, — фыркнул Бригадино.

— Нам известно, что собирается христианский флот, ваша светлость, — признал Хоквуд. — Но он ещё не готов к отплытию, и штаб его находится в Мессине, а это далеко от Фамагусты. Флот Али-паши находится между Италией и Кипром, он готов к сражению. Раньше следующего года ты не получишь помощи. Но ведь вы голодаете... Ведь вы израсходовали почти все ваши боеприпасы...

Последнее высказывание было не больше чем предположением. Насколько точным, он мог судить по тому, как искривились губы Бригадино.

— Условия, которые я предлагаю, следующие, — продолжал Хоквуд. — Твои люди сложат оружие, хотя офицеры могут оставить сабли. Затем ты выйдешь из города и тебя проводят на наш корабль, чтобы отвезти до ближайшей нейтральной территории. Это относится и ко всем твоим людям.

— Ты ничего не сказал о наших жёнах и детях, — заметил Бригадино.

— Можете взять их с собой, — уверил его Энтони.

— Ты действительно вправе сделать такое предложение?

— Я уполномочен султаном, — сказал Энтони.

Бригадино внимательно посмотрел на него.

— Ты служишь османцам, — повторил он, — их лозунг — предательство.

— Меня зовут Хоквуд, как тебе известно. Разве мой дядя предал иоаннитов на Родосе?

Не найдя ответа, Бригадино погладил бороду.

— Даю слово, — заявил Энтони, — что условия, которые я предлагаю, будут соблюдены.

Бригадино посмотрел мимо него на стройные ряды турецких воинов.

— Можешь ли ты ручаться за своих сослуживцев? За Мустафу и Пиале? Или Пертава? Они тёмные и злые люди. Мы знаем, что они мучают заключённых до смерти.

— Я уполномочен султаном, — повторил Энтони. — Моё слово здесь — закон.

Бригадино внимательно смотрел на него несколько секунд, затем слез с кучи камней.

— Позволь мне взглянуть на твои верительные грамоты.

Хоквуд слез с коня, подошёл к Бригадино и передал ему перевод приказа султана на итальянский язык.

Прочитав его, Бригадино поднял голову.

— Кажется, я могу доверять тебе, — сказал он.

Энтони промолчал.

— Но сначала я должен посовещаться с командирами.

— У тебя есть только час, — сказал Хоквуд. — Через сорок пять минут последует залп, а через пятнадцать минут мы возобновим военные действия.

— Я думаю, что мы примем ваши предложения, Хоук-паша. — Бригадино посмотрел Энтони в глаза. — Если бы султан прислал не тебя, а кого-нибудь другого, я бы продолжал стоять насмерть.

Когда Бригадино вернулся на позицию, Хоквуд поехал к турецкому лагерю.

— Ну что там? — волновался Мустафа-паша.

— Через час я жду его решения, — сказал Энтони. — Он должен принять его. У него нет выбора.

— В таком случае тебя надо поздравить, Хоук-паша. Падишах будет доволен тобой.

— Однако армия была готова к бою. Если венецианцы решат воевать, мы должны будем положить этому конец одним сильным ударом, — объяснил Мустафа.

Время летело быстро. Песочные часы были установлены только по возвращении Энтони в лагерь, но песчинки, казалось, утекают с необыкновенной скоростью. Когда три четверти часа миновало, Энтони приказал дать залп. Взрыв сотряс тишину. Мгновенно возобновилась суета на стенах, и флаг венецианцев опустился по рее.

Ряды турок взорвались радостным криком, одновременно забили барабаны, зазвучали трубы, загудели цимбалы.

— Твои люди должны занять позиции, Мустафа-паша, — сказал Хоквуд.

Мустафа склонил голову.

— Ты доставишь кое-что в бухту, Пиале-паша.

Пиале-паша склонился в свою очередь.

— Можно ли нам сначала посмотреть на сдавшихся? — спросил Мустафа. Его покорность почему-то тревожила Энтони.

— Конечно, мы должны это сделать, — согласился Энтони и пошёл вперёд в сопровождении генералов и сипахов.

Из разрушенных ворот появился отряд конных офицеров, лошади едва держались на ногах. Во главе отряда был сам Бригадино, он представил своего генерала, Астора Бальоне, османским военачальникам. Затем медленно стали появляться остальные защитники крепости, при выходе они складывали оружие на землю. Турки ликовали, играла бравурная музыка. Венецианцы шли с опущенными головами и поникшими плечами, едва волоча ноги по песку. Все они, очевидно, голодали и большинство из них были ранеными.

Шеренгу завершали женщины и дети. Они выглядели слабыми, испуганными и со страхом поглядывали на свирепые лица турок.

— Твоих людей будут сопровождать до берега, — сказал Энтони Бригадино. — Мои корабли начнут перевозить их завтра.

Когда вышли последние, Энтони въехал в город и направился на поиски склепа. Гниющие тела валялись на улицах, крысы сновали перед его конём. Бригадино сопровождал его. Он показал арсенал, в котором пороха оставалось едва ли на один выстрел.

— Вы храбро сражались, — сказал Хоквуд. — Жаль, что меня не послали раньше. Теперь идём, ты будешь моим гостем на борту флагмана.

— Я должен оставаться со своими людьми.

— В этом нет необходимости. Их накормят, им не причинят вреда. Даю слово, но если хочешь, давай удостоверимся в этом.

Они поехали на берег, где находились венецианцы — толпа изнурённых и испуганных мужчин, женщин и детей. Им раздавалась пища и вода из турецкого лагеря.

— Твои люди смотрят на меня, — заметил Бригадино, — как волки, окружающие стадо овец.

Но тем не менее Бригадино удостоверился во всём своими глазами и вместе с Бальоне принял приглашение Энтони отужинать на борту флагмана.