— Даже если ты рискуешь потерять моё расположение?

Энтони не опускал глаз. Хоквуды никогда не лгали султанам, и их всегда любили за это. Но был ли этот человек истинным османцем? И всё же у Энтони не было выбора: он дал Барбаре слово.

— Даже так, о падишах.

— По крайней мере, ты честный человек, Хоук-паша. Я отстраняю тебя от службы. Пиале-паша, ты возглавишь флот, главнокомандующим будет Али Монизиндаде.

Пиале-паша поклонился.

— Али-паша разместит главные силы недалеко от западного берега Пелопоннеса, чтобы предотвратить попытки христиан напасть на нас, пока Кипр не падёт.

Али Монизиндаде склонил голову. Глаза его сверкали: это был шанс, которого он ждал всю жизнь.

— Таков мой приказ, — сказал Селим.

Паши поклонились и попятились к выходу. Только Наси остался с правителем.

Во дворе между генералами и адмиралами завязался яростный спор.

— Атаковать Кипр значит вернуть Венецию в объятия папства и Испании, — объявил Сокуллу.

— Папство ненавидит венецианцев больше, чем нас, — возразил Али Монизиндаде.

— Ненависть — понятие относительное. Если Испания и папство объединятся при поддержке генуэзского флота, это будет самая грозная коалиция. В этом случае у христиан будет самый сильный в мире флот.

— Вряд ли сильнее моего, — улыбнулся Али. — И я разобью их. Это будет вершина моей карьеры. — Он взглянул на своих адмиралов. — Нашей карьеры. — Он перевёл взгляд на Энтони. — Ты глуп, Хоук-паша,— сказал он. — Ты вызвал недовольство падишаха. Как можно семейную жизнь ставить выше выполнения долга перед хозяином?

— Возможно, мы по-разному относимся к долгу, — ответил Энтони.

Несколько минут мужчины молча смотрели друг на Друга.

— Возможно. — Али улыбнулся. — Мне жаль терять тебя, Хоук, просто потому, что эта битва может оказаться той, которую мы так долго ждали.

— Не будет никакой битвы, — объявил Пиале-паша. — Кипр удерживается менее чем десятью тысячами человек. Там всего две крепости, Никосия и Фамагуста. Остров будет моим за двое суток. И венецианцы будут молить меня о мире.

Хоквуд мог только молиться, что поступил правильно. Однако он понимал, что Али, конечно, прав. Этические нормы турок, которым его обучил Драгут, заключались в том, что служба султану стояла превыше всего. Он нарушил те традиции, которые считались столь важными в его семье. И всё из-за женщины. Военачальники, конечно, никогда не смогут понять его.

Но ведь он сдержал своё слово!

Даже мать Энтони не поняла его. Хотя она всегда мечтала о том, чтобы её сын покинул пределы империи и возвратился на Запад, она предполагала нечто большее, чем тайный побег среди ночи и преследование ищейками султана. То, что Энтони поступил против воли самого могущественного человека на земле, отказавшись выполнять его приказ, не умещалось в её сознании.

Айша была ещё более поражена.

— Что с нами будет? — причитала она.

— Ничего, — сказал женщинам Энтони с гораздо большей уверенностью в голосе, чем в чувствах. — В настоящий момент падишах недоволен, но он остынет. Он знает, что я его лучший командир и самый преданный подданный. Мы должны потерпеть.

По меньшей мере в семье не было трудностей с деньгами — предки Энтони и Драгут сделали его богатым человеком.

Барбара была ошеломлена, узнав причину неповиновения мужа султану.

— Мой господин, — сказала она, — чем я могу отблагодарить тебя?

— Не надо это делать вообще. Мой поступок не спасёт Кипр.

Было досадно стоять без дела на берегу Галаты и смотреть, как флот готовится к выходу в море. Вскоре стало известно, что в связи с официальным объявлением войны в январе 1570 года старшие Корнаро были заключены в тюрьму.

Энтони беспокоился за безопасность самой Барбары. Сокуллу уверил, что с родителями его жены обходятся хорошо. Барбара всё же очень расстроилась, когда ей не разрешили навестить мать и отца.

Казалось, что эта война действительно будет короткой, хотя и кровавой. Турецкий флот вышел в начале июля, и пока эскадра отгораживала укреплённый порт Фамагусты на юго-восточном берегу острова, основные силы направились в бухту Морфу на северной стороне. Армия высадилась на берег, и Мустафа пошёл на Никосию, столицу острова, расположенную на возвышенности в некотором удалении от берега.

Из-за небольшой задержки атака была отложена до начала сентября, но, когда она началась, невозможно было ей противостоять. Здесь не было ни иоаннитов, ни Жана де Ла Валета, ни Зриния, которые могли бы укрепить стойкость венецианцев и киприотов-новобранцев. Никосия пала 9 сентября. Гарнизон был уничтожен.

В Истанбуле праздновали победу. Барбара оделась во всё чёрное.

— Я вздохнул с облегчением, — сознался Сокуллу Энтони. — Теперь флот начнёт блокаду Фамагусты, армия движется вглубь материка. Чем быстрее это закончится, тем лучше.

— Есть ли реакция Запада? — спросил Энтони.

— Конечно, есть, мы так и думали. Венеция обратилась за помощью к Папе Пию V, он согласился на союзничество. Он, в свою очередь, обратился к Филиппу Испанскому и получил положительный ответ. Ты что-нибудь слышал о дон Хуане Австрийском?

— Он, кажется, единокровный брат Филиппа?

— Верно. Он сын императора Карла V и его любовницы немки Барбары Бломберг. Так вот, этот дон Хуан будет командовать флотом, соединившим эскадры Испании, Пия V, Генуи и Венеции. Подумать только: Генуя и Венеция сражаются в одной упряжке! Это и представить себе было трудно. Наш султан достиг невозможного.

— Но этот дон Хуан, наверное, просто необученный мальчишка, — задумчиво произнёс Энтони.

— Ему двадцать три года, — сказал Сокуллу.

— Тогда вряд ли ему хватит опыта, чтобы разбить Али Монизиндаде, даже если у него и более сильный флот.

— Ты так считаешь? Александр Великий был не старше, когда разбил персов. Мехмед Завоеватель — даже моложе, когда взял Константинополь. Возраст ещё ни о чём не говорит, Хоук-паша. Этот дон Хуан слывёт отличным воином. Мы можем надеяться только на то, что флот ещё не собран и что христианам придётся преодолеть слишком много взаимных подозрений. Я скажу тебе, что венецианцы прислали тайных эмиссаров в Истанбул, чтобы найти возможность заключить мир; они согласны на огромные дистрибуции, если мы оставим им Кипр. Падишах, конечно, отказал, но этот шаг свидетельствует о ходе их мыслей. Они предпочитают уклониться от войны, которая мешает их торговле, а не мстить. Если мы быстро возьмём Фамагусту, венецианцы, мне кажется, воспримут это как должное и согласятся на мир при любых условиях. Тогда христианская коалиция распадётся прежде, чем начнёт воевать.

— Фамагуста будет защищаться до последнего, — сказал Энтони, — потому что Бригадино знает, что флот собирается ему на помощь. К тому же ему известно, что гарнизон Никосии вырезан.

— В таком случае Фамагуста подвергнется атаке в ближайшее время, — прорычал Сокуллу.

Но Марк Антонио Бригадино, командующий венецианцами, был настроен решительно и хотел стоять до конца вместе со своими пятью с половиной тысячами воинами.

В этом ему благоприятствовала погода, которая вскоре ухудшилась до того состояния, когда вопрос о штурме не мог ставиться до весны. Таким образом, Мустафа-паша расквартировал армию на зиму, но ветер выдувал турецкий флот со стоянки, заставляя его искать укрытия и таким образом позволяя венецианским каракам дойти до порта и пополнить запасы. Не было сомнений, что Бригадино сделает всё, чтобы укрепить оборонительные сооружения перед предстоящим штурмом.

В Истанбул пришли вести, что объединённый флот начал собираться в Мессинском проливе. Сокуллу подёргивал бороду.

— О, хоть бы увидеть их разбитыми, — прошептала Барбара, глядя на Золотой Рог из окна своей спальни. — О, хоть бы увидеть христианский флот, идущий по Босфору...

— Этому не бывать, — сказал ей Энтони. — А если такое случится, я должен буду выйти и сражаться с ними и, без сомнения, умереть. Кроме того, ты сейчас ведёшь предательские речи.