Драгута и Хоквуда пригласили в центральный двор, где толпились и шептались другие люди, многие из них сжимали пергаменты, которые они, вне сомнений, надеялись вручить самому султану.

Здесь находились люди, одетые по европейской моде и разговаривавшие на разных языках. Но не на английском — этому языку Энтони научила мать.

Через минуту после того, как Сокуллу оставил их, из Высокой Порты появился слуга и поспешил к ним.

Все обернулись и нахмурились, когда тех двоих, только что прибывших, провели к везиру.

— Падишах рад видеть тебя, юный Хоук. — Сокуллу поклонился.

Энтони взглянул на Драгута, улыбнувшегося ему в ответ.

— Будь самим собой, мальчик. Только таким и должен быть мужчина.

Когда они вошли внутрь, то сразу увидели легендарный диван, но он был пуст. Сокуллу шёл впереди, но сел рядом с Энтони. По обеим сторонам от них сидели везиры и военачальники. Их шёлковые плащи поражали многообразием красок, бриллианты сверкали на их шлемах и рукоятках сабель. Так можно ли было не считать это государство самым богатым на земле?

— Добро пожаловать в Истанбул, мой адмирал, — официально начал Сокуллу. — Приветствую тебя, юный Хоук.

Драгут поклонился, Энтони последовал его примеру. Он думал в этот момент о том, где находится султан. Заметив ширму, находящуюся в левом углу комнаты, он сразу всё понял и сердце его забилось.

— Я знаю, ты хочешь представить юного Хоука падишаху, — продолжал Сокуллу. — Скажи мне, что ты хочешь от нашего хозяина, юный Хоук?

Энтони быстро взглянул на Драгута и снова получил в ответ кивок.

— Я ищу службу, достойную моего имени и происхождения, господин везир, — сказал он. — Я сын Хоук-паши.

— Это все знают, твоё желание понятно. — Сокуллу взглянул на ширму.

— Я буду говорить с тобой, Хоук, — раздался наконец голос падишаха.

При звуке тихого голоса все склонили головы. Затем послышалось шуршание шёлка и тихо отворилась дверь.

— Твоё будущее решено, только постарайся угодить падишаху, юный Хоук, — прошептал Сокуллу. — Следуй за этим слугой.

У дивана появился евнух. Энтони взглянул на своего приёмного отца, и снова Драгут кивнул. Энтони последовал за слугой по устланному коврами великолепно благоухавшему коридору во внутренние покои, увешанные коврами такой красоты, которых он никогда прежде не видел. Здесь у стены, на диване, за ширмой, сидел султан.

Евнух протянул руку, и Энтони смутился, не понимая, что от него хотят. Евнух указал на его пояс, тогда Энтони отстегнул саблю, висевшую сбоку, и отдал её. Евнух всё ещё ждал, пока Энтони не отдал ему свой кинжал. Слуга распростёрся ниц перед диваном, затем поднялся и покинул комнату, унося оружие Хоквуда.

Энтони смотрел на человека, которого его подданные называли Законодателем, враги — Великолепным, самого всемогущего человека на земле. Его охватил ужас. Мать Энтони никогда не видела султана, но Драгут часто встречался с ним и рассказал своему протеже о величии этого человека, который вот уже почти тридцать лет удивлял мир.

Энтони знал, что Сулейману было шестьдесят два года, и это казалось весьма солидным возрастом тому, кто почти на сорок лет моложе. Перед Энтони сидел сморщенный высохший человек, выглядевший намного старше своего возраста. Плечи поникшие, дыхание прерывистое и затруднённое, щёки покрыты румянами, чтобы оживить лицо. Кожа на руках натянута, и каждая жилка просвечивает под бледной плотью.

На султане были расшитые золотом шёлковые рубашки, кольца беспредельной ценности сверкали на пальцах, его тюрбан был усыпан драгоценностями.

— Ты сын Гарри Хоквуда, — заговорил наконец Сулейман. — Подойди ближе, мальчик, чтобы я мог тебя рассмотреть.

Энтони подошёл к дивану.

— Ты сын Гарри Хоквуда, — повторил султан. — Твой отец и я были когда-то друзьями.

— Я слышал об этом, о падишах, — рискнул ответить Энтони.

— Мы были больше чем просто друзьями. — Казалось, Сулейман задумался о чём-то. — Я любил его как брата.

— Мой отец был счастливым человеком, о падишах.

— Ты ведь знаешь, что я приказал убить твоего отца? — спросил Сулейман.

Энтони не решился ответить. Как бы он хотел, чтобы Драгут был рядом и подсказал нужные слова.

— Значит, знаешь. — Сулейман понял его молчание. — Тебе рассказали об этом, юный Хоук. — Он вздохнул. — Можешь ли ты предположить, что чем старше становится человек, тем больше ему хочется, чтобы по щелчку пальцев часть его прошлого можно было вернуть назад и восстановить то, что потеряно. Кажется, это возможно. Смотри... — Султан щёлкнул пальцами. — Разве я не волшебник? Гарри Хоквуд вновь передо мной. И не важно, что у него другое имя. Передо мной тот же богатырь, с которым я когда-то смеялся, играл... и ходил в походы. Подойди сюда, мальчик. — Султан встал.

Энтони прошёл вперёд и, к своему удивлению, был заключён в объятия.

— Если бы ты знал, как я сожалею о смерти твоего отца, — сказал Сулейман. — Но... мёртвых не вернёшь. Мы можем исправить только то, что есть. — Взяв Энтони за руку, султан повёл его по коридору к залу приёмов, где ждали Драгут, Сокуллу и другие. Султан прошёл мимо них на балкон Порты, потом взглянул на толпу, ждущую внизу.

При виде хозяина люди низко поклонились.

— Я представляю вам Хоук-пашу, — объявил Сулейман громко и чётко. — Хоук-паша вернулся.

Мехмед Сокуллу вручил Энтони жезл, украшенный султаном из конского волоса.

Энтони хотелось побыстрее вернуться в Галату и сообщить матери изумительные новости, но прежде он и Драгут должны были отобедать. Их посадили по обе стороны от султана и Сокуллу, принц Селим сел рядом. Селим оказался красивым мужчиной тридцати с лишним лет, но Энтони не чувствовал к нему расположения. Селим редко смотрел кому-либо прямо в глаза; он слегка прикасался к еде, и время от времени его охватывала судорога.

Если Сулейман и знал об этом, то не подавал вида.

— Расскажи мне о победах молодого Хоука, адмирал, — сказал султан.

Драгут повиновался. Он говорил о набегах на испанские и французские прибрежные города, о стычках и великих битвах в которых турки неизменно выходили победителями. Он рассказал о захвате Триполи в 1551 году и о побеге рыцарей Святого Иоанна на Мальту; это был первый поход пятнадцатилетнего Энтони. Он говорил о взятии Бастиа на Корсике два года спустя и о турецкой экспансии вдоль северного побережья Африки в последние три года, в результате которой под контролем испанцев остался только Тунис.

— Но Тунис скоро падёт, о падишах, — засмеялся Драгут. — Нового короля Испании Филиппа, кажется, больше интересует Атлантика, чем Средиземноморье. Он оплакивает смерть своей жены-англичанки. Ходят слухи, что он намерен жениться на двоюродной сестре своей покойной жены — Елизавете.

Драгут хвастался, что во всех этих столкновениях, не важно — больших или маленьких, Энтони Хоквуд играл решающую роль. Энтони только краснел, когда его превозносили.

— Мне приходилось сражаться с Гарри Хоквудом, — сказал Драгут. — И я и не думал, что найдётся кто-либо равный ему. Но этот мальчик превзошёл своего отца.

— Это хорошо, — подвёл итог султан. — Империя тяжело пострадала за эти последние двадцать лет. Ты не вернёшься в Алжир; юный Хоук. Ты останешься здесь, в Истанбуле. Я назначаю тебя капитаном флагмана паши Аш Монизиндаде. Докажи, на что ты способен, и получишь собственный флот, я обещаю. Драгут, тебе придётся найти себе нового героя.

Драгут склонил голову. Энтони не верил собственным ушам.

— Ты вернёшься во дворец Хоуков, — приказал Сулейман. — А теперь расскажи мне о твоих жёнах и детях.

— У меня нет жены, о падишах.

— У взрослого мужчины нет жены? — Сулейман нахмурился.

— Так решила его мать, о падишах, — объяснил Драгут. — Госпожа Фелисити — англичанка.

— Да, я помню об этом. И она воспитала своего сына как истинного англичанина, которые очень медлительны в том, что касается брака. Мы спасём тебя от этого жестокого демона, твоей матери, Хоук-паша, — улыбнулся Сулейман. — Ты боишься её гнева. Это хорошо. Человек должен бояться своей матери. Но я обещаю, что даже она не будет гневаться на меня. Я отнесусь очень тщательно к выбору жены для тебя. Твоя мать воспитала тебя англичанином и отказалась женить на турчанке. Очень хорошо, я подберу тебе жену-христианку. Это тебя устраивает?