— Но это невозможно, — добавил Сулейман.

Гарри вздохнул с облегчением.

— Я действительно сделаю так, как сказал: новый великий везир будет назначен из моих советников.

— Так и должно быть, падишах. Я же простой солдат и моряк. Разреши мне вывести свой флот в море, чтобы я нашёл генуэзцев.

— Разрешаю, но только один поход, — кивнул Сулейман. — Восстанови славу моего имени в Средиземноморье, Хоук-паша, и возвращайся обратно. Ты будешь моей правой рукой, ты станешь главнокомандующим сухопутными и морскими силами. Мы вместе поведём армию, как делали наши отцы, и вместе возьмём Вену.

Гарри поклонился.

Гарри приказал Барбароссе готовить флот к выходу в море и поспешил домой. Надо спешить, прежде чем Рокселана снова не начнёт плести интриги.

Эме уже обо всём знала, она слышала официальное сообщение, что Ибрагим был смутьяном, заговорщиком.

— Как невообразимо глупы люди... — удивлялась она. — У Ибрагима было всё — и всё это он выбросил на ветер.

Гарри рассказал ей правду.

— Если это действительно так, — побледнев, сказала Эме, — ни один мужчина не может здесь чувствовать себя в безопасности.

— И ни одна женщина... если она... если она имеет отношение к этому мужчине. Тётя, мой флот выйдет в море через сутки. Я хочу, чтобы ты и Фелисити были со мной.

— Отправиться, в море? Спустя столько лет? Я сомневаюсь, что способна на это. И Фелисити с ребёнком... Это рискованный шаг, Гарри.

— Оставляя тебя здесь, я рискую ничуть не меньше. Пойми: всё рушится там, куда эта женщина запускает руки. Семьи Ибрагима больше нет.

Эме в отчаянии прижала руки к груди.

— Куда мы отправимся?

— В Алжир... или в Тунис, после того, как я верну его. Там я хозяин, и палачи султана не доберутся до меня.

Гарри действовал с величайшей осторожностью, опасаясь, что если Сулейман догадается о его планах, то оставит его женщин заложницами. И тогда в любом случае Гарри придётся вернуться в Константинополь.

Действительно ли Гарри задумал покинуть султана? Он бы никогда не решился на такой шаг: его корни слишком крепко вросли в турецкую землю. Он хотел отдалить себя от опасности до тех пор, пока не изменится обстановка: или умрёт Рокселана, или Сулейман освободится от безумной страсти к ней. Без сомнения, она за это время ещё покажет себя.

Эме, Фелисити и слуги сели на корабль за полчаса до отплытия. Эме очень волновалась, а Фелисити была счастлива снова оказаться в море.

— Мы поселимся там? — спрашивала она. — В Тунисе?

— Сначала в Алжире. О Тунисе мы подумаем.

Барбаросса был менее воодушевлён. Девять месяцев жизни в Константинополе сделали своё дело.

— Я старею, Гарри, — сознался он. — Теперь я понял, как приятно жить в роскоши.

Гарри знал, что старому пирату уже далеко за семьдесят. Всё своё состояние он потратил на красивых девушек, которых покупал на рынке рабов.

— Я хотел взять с собой некоторых девушек, — с тоской в голосе сказал Барбаросса. — Но нам надо сражаться, а не заниматься любовью.

«Я должен создать новый дом», — напомнил себе Гарри.

Пересекая Средиземное море, они не встретили никого, за исключением случайных судёнышек. Гарри собирался дойти до Алжира без сражений.

Город мирно купался в лучах летнего солнца. Ал-Рашид рассказал им, что за это время испанские суда на порт не нападали. Император, очевидно, считал, что турецкий флот окончательно выбит из Туниса.

Барбаросса провёл свои корабли за мол и приказал убрать мачты, чтобы никто не знал, какими силами он располагает.

К тому времени было уже слишком поздно для сражений — вскоре наступала пора зимних ветров. Они спокойно могут провести полгода, за это время Фелисити родит сына. Бледнокожего, голубоглазого желанного мальчика, которого Гарри назовёт Энтони в честь величайшего из Хоквудов.

Фелисити была счастлива, как и Эме. Женщинам нравился Алжир. Если город и не был так великолепен, как Константинополь, то местный климат был гораздо лучше, особенно зимой; к тому же здесь единовластно правил Хоук-паша.

Гарри купил арабку по имени Айша, примерно того же возраста, что и его жена, чтобы она помогала ухаживать за маленьким Энтони и не давала скучать Фелисити.

Гарри прибыл сюда также для того, чтобы отомстить за Тунис. Весной он и Барбаросса вывели флот в море. Их путь был безопасным, но они не сомневались, что в Генуе и Мадриде уже известно о том, что турецкие галеры находятся в Западном Средиземноморье.

А в следующем году, обогнув «итальянский сапог», они узнали, что генуэзский флот замечен в этих водах неделей раньше.

— Они пошли на север в Адриатику, — сказал капитан, сообщивший эту новость.

— К Ионическим островам, — предположил Барбаросса. — Там мы сразимся с ними.

Они выстроили суда в три колонны. Гарри был полон решимости не дать врагу уйти. Барбаросса вёл центральную, Гарри — правую, ближнюю к берегу, и Драгут — левую.

Через неделю они заметили группу кораблей, появившихся из-под прикрытия островов, расположенных вдоль западного побережья Греции. Флаги были подняты на основную мачту галеры Барбароссы, загремели барабаны.

Гарри чувствовал, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он ходил в военные походы с пятнадцати лет, но сейчас должна была начаться первая широкомасштабная морская битва, в которой он примет участие.

На флагманском судне Барбароссы участились удары вёсел. Гарри отдал приказ следовать его примеру, и огромное судно, двести футов в длину от носа до кормы, понеслось по гладкой воде. Рабы, истекая потом, жевали деревянные кляпы.

Генуэзцы уверенно приближались, над их кораблями развевались флаги и вымпелы. Их адмиралы были, без сомнения, удивлены как численностью турок, так и размерами кораблей... У Гарри создалось впечатление, что Дориа уже хотел было отказаться от сражения, если бы мог.

Турки понеслись на своих противников. Пушка дала залп, и ядро врезалось в корпус судна противника, разламывая вёсла; корабль потерял управление. Генуэзцы дали ответный залп, но он не попал в цель.

Гарри отдал приказ перезарядить орудия на всех кораблях, и теперь каменные ядра были заменены чугунными снарядами.

Пушки снова выстрелили. Но у генуэзцев тоже были пушки, и Гарри не забывал об этом. Некоторых из его людей сбило с палубы, затем оба корабля столкнулись. Грохот при этом напоминал тот, что обычно сопровождает столкновение всадников в полном вооружении. Гарри отпустил штурвал, и гребцы, быстро вставив вёсла в уключины, втянули их внутрь корабля как можно быстрее. Генуэзцы были менее расторопны, поэтому некоторые вёсла на их судне отрезало. Корабли дали задний ход. Люди стреляли и бросали котелки с кипящим маслом друг в друга. До того, как турки захватили этот корабль, они успели протаранить ещё одно генуэзское судно.

Гарри обнажил саблю и пропустил вперёд моряков. Несколько минут шла жестокая схватка, большинство генуэзцев были убиты, оставшиеся в живых попрыгали за борт, а их судно скрылось под водой.

Грохот стоял невообразимый — триста кораблей участвовали в этой схватке. Куда ни падал взгляд Гарри, везде были турецкие корабли. Он понял, что генуэзцы просто пробиваются сквозь суда противника, чтобы выйти в открытое море. Гарри приказал перезарядить пушки и стрелять как можно быстрее. Затем дал сигнал преследовать врагов, когда те направились к югу, собираясь выйти из Адриатического моря.

— Твой приказ отменен, Хоук-паша, — сказал Диниз.

Гарри взглянул на флагманский корабль. Барбаросса сигналил, что надо перестраиваться. Он посмотрел направо и налево. Больше десятка галер уже скрывались под водой, их команды отчаянно боролись за жизнь, рабы с воплями тонули. Восемь галер были генуэзскими и четыре — турецкими. Ещё с десяток галер замерли с поднятыми вёслами; это означало, что они захвачены турецкими корсарами, и теперь их экипаж будет пленён.