Утром Мирабель, привычная к строгому школьному режиму, проснулась с первыми лучами солнца. Несколько минут она лежала, наслаждаясь непривычной мягкостью подушек и перин, холодным и скользким прикосновением шёлкового белья и дожидалась звона колокола, призывающего на утреннюю молитву. Однако бежали минуты, за окошком становилось всё светлее, но ничто не нарушало тишину в господских покоях. Решившись, девушка соскользнула со своего непривычно пышного ложа и, укутавшись в пеньюар, подготовленный для неё накануне горничной герцогини, начала осматривать свою комнату в поисках иконы, перед которой могла бы помолиться. Герцогиня, утренний сон которой был весьма чуток, услышала шаги в комнате внучки и тихо окликнула её.

— Мирабель, дитя моё, зайди ко мне.

Девушка послушно отворила дверь в комнату бабушки и подошла к её постели.

— Отчего тебе не спится, крошка? — ласково поинтересовалась та.

— Уже утро, леди Дженнифер, — отвечала Мирабель. — Я хотела помолиться, но не нашла в своей комнате места, где можно было бы вознести хвалу Отцу небесному.

Леди Мейплстон смотрела на девочку, не зная, плакать ей или смеяться. «Похоже, малышка слишком религиозна, — думала она. — Но она ведь воспитывалась в приюте, и с плодами этого воспитания нам, похоже, предстоит столкнуться ещё не раз». Со вздохом выбравшись из тепла и уюта пуховой перины, герцогиня накинула тёплый халат и направилась к дверям, поманив за собой внучку:

— Идём, моя дорогая, я провожу тебя в часовню, и мы помолимся вместе, — предложила она. Мирабель с радостью согласилась и пошла вслед за бабушкой. Дом ещё спал, в коридорах было сумрачно и прохладно. Правда, внизу, в холле, уже появились работницы, прибиравшие в доме. Они удивлённо и даже немного испуганно наблюдали за этим странным шествием.

— Неужели что-то случилось? — расслышала девушка шёпот одной из них. — Герцогиня никогда не выходит в такую рань!

Часовня располагалась в правом крыле дома, занимая по высоте два этажа. Войдя в неё, женщины зажгли несколько свечей, после чего Мирабель, встав на колени на специальной подставочке, углубилась в молитву.

Леди Мейплстон, расположившись на скамье неподалёку, так же вознесла небу краткую благодарственную молитву, после чего задумалась, глядя на склонённую головку своей внучки. «Сегодня же я прикажу доставить в комнату мисс Макнот икону Богоматери и подушечку для молений, — думала леди Дженнифер. — Если для крошки так важно начинать день с обращения к Господу, то пусть она имеет возможность сделать это, не покидая своей спальни».

Закончив молиться, Мирабель тщательно затушила все свечи, сняла с них нагар и собрала капли воска с подсвечников в специальную плошку. Ещё раз осенив себя крестным знамением, она обернулась к бабушке, наблюдавшей за этими действиями с каким-то странным выражением на лице.

— Что-то не так, госпожа Мейплстон?

— Всё не так, — печально отвечала герцогиня. — Ты выросла вдали от меня, девочка, и я начинаю понимать, что совсем не знаю тебя. Не знаю, что тебе нравится, не знаю, о чём ты мечтаешь. Твои детские годы прошли в скромном сиротском приюте. Я вынуждена была поместить тебя в него, чтобы укрыть от опасности. Теперь же нам с тобой придётся хорошо потрудиться, чтобы ты стала настоящей леди и смогла выйти в свет. Идём, дитя моё, здесь прохладно. Нам с тобой пора поговорить откровенно, и раннее утро — вполне подходящее для этого время.

Две леди — юная и пожилая — вернулись в спальню герцогини и удобно расположились на широком герцогском ложе.

— Итак, моя любезная девочка, — начала леди Дженнифер, — я хочу рассказать тебе о твоём прошлом и о том будущем, которое ждёт тебя.

Твоя прабабушка была одной из младших дочерей греческого князя. Твой прадедушка — путешественник и искатель приключений — женился на ней и привёз её с далёкого острова Кипра в туманную и холодную Англию. Впрочем, эта южная женщина неожиданно легко прижилась в нашем своеобразном климате. У молодой пары родились две дочери, но сыновей у них не было. Как ты знаешь, если в роду нет наследников — звание и титул переходят к старшей дочери и её супругу. Таким образом, я, Дженнифер Мейплстон, стала герцогиней Суассонской, а мой муж — герцогом. Твоя мать — моя единственная дочь. Больше детей у меня не было. У моей младшей сестры так же родилась дочь, а у неё — сын Эндрю, первый мужчина за три поколения. К сожалению, отец твоего троюродного кузена оказался весьма неприятным типом, а сын полностью унаследовал характер своего отца — пьяницы и деспота. Мальчик вообразил, что, как единственный мужчина в роду, он имеет право называться герцогом Суассонским, и его отец поддерживал юношу в этих устремлениях. После гибели твоих родителей, Мирабель, я осталась совсем одна. Мой муж скончался, единственная дочь — тоже. Ты, дитя моё, должна была унаследовать мой титул и моё состояние. Однако для этого тебе нужно было ещё вырасти и достигнуть шестнадцати лет. Эндрю подал в суд, требуя сделать его герцогом. Тогда же он начал угрожать, что в случае отказа он просто избавится от тебя, ведь ты была единственным препятствием на его пути. Тяжба длилась долгие семь лет, и окончилась его поражением. Озлобленный неудачей, твой кузен усилил поиски и начал ездить по королевству в надежде напасть на твой след. К счастью, ему и в голову не пришло искать свою маленькую сестрёнку в сиротских приютах, да ещё и под вымышленной фамилией.

— Так значит, я не Макнот? — не выдержав, воскликнула Мирабель.

— Нет, крошка. Твоя настоящая фамилия — Мейплстон. После моей смерти ты станешь герцогиней.

— Пусть этого не произойдёт никогда! — искренне воскликнула девушка.

Герцогиня весело рассмеялась, глядя на пылающие щёчки своей внучки.

— Спасибо тебе, девочка. Я постараюсь как можно дольше не покидать тебя. Однако боюсь, я всё же смертна. Но речь сейчас не об этом. Ты получила в приюте образование, Мирабель, вполне достаточное для гувернантки или компаньонки. Однако леди из высшего света должна обладать многими другими навыками. Сегодня же я приглашу для тебя учителя танцев. Придворному этикету я обучу тебя сама. Что же до верховой езды — то, думаю, научить тебя обращению с лошадьми может граф Нортгемптонширский, если, конечно, ты не возражаешь против его общества.

— Ничуть не возражаю, бабушка! — живо откликнулась Мирабель. — Лорд Трампл — единственный знатный мужчина, которого я знаю, не считая его дядюшки, виконта фон Эссекса. Граф очень помог нам всем, когда в школе случилась эпидемия инфлюэнцы. Он помогал ухаживать за больными, и в то время мы очень подружились с ним.

— Так что же произошло с этой дружбой, дитя моё?

— Мне стали известны некоторые факты о жизни графа Трампла, и эти факты говорили против него.

— Что за факты, моя милая, и откуда они стали тебе известны? — продолжала расспросы герцогиня.

— Моя наставница, мадемуазель Девернье, оказалась давней знакомой мистера Трампла. Она рассказала мне о скандальной истории, приключившейся с ним в молодости. Оказывается, его светлость совсем недавно получил титул и наследство, а до этого он был всего лишь вторым сыном знатной фамилии. В погоне за титулом он претендовал на руку некоей маркизы. Получив отказ, он попытался похитить девушку. Похищение не удалось, а жених похищенной маркизы вызвал Трампла на дуэль. Спасаясь от гнева этого человека, Остин бежал на континент. Согласитесь, леди Мейплстон, такое поведение трудно назвать достойным!

— Действительно, такие поступки не допустимы для истинного джентльмена. Только Остин и не совершал их, — леди Дженнифер сокрушённо покачала головой. — Тебя обманули, Мирабель. Госпожа Элеонора Девернье — несчастная и озлобленная женщина. Я вполне допускаю, что она сама искренне верила в то, о чём говорила. Дело в том, дитя моё, что все события, происходящие в мире, каждый из нас воспринимает и расценивает по-своему, пропуская их через призму своей души. Наша оценка зависит от нас самих. У тебя светлая и чистая душа, внучка, и поэтому ты готова увидеть в поступках окружающих стремление к любви, дружбе и справедливости. Душа Элеоноры Девернье жаждет власти и богатства, и ей кажется, что все остальные так же, как и она, мечтают лишь о деньгах и о титулах. Я прекрасно помню, крошка, эту историю. Позволь, я изложу тебе истинные факты.