Поклонившись, Мирабель аккуратно обошла вороного, на котором восседал граф, и поспешила вслед за наставницами. Невольно, перед тем как свернуть за угол палатки, торговавшей фруктами, она оглянулась.

Мистер Трампл был весьма угнетён холодной вежливостью девушки. Слегка похлопав по шее своего коня, он медленно тронулся в путь. В поникшей голове и опущенных плечах молодого человека девушке почудилось скрытое страдание, и в груди у неё что-то защемило. «Возможно, — подумала Мирабель, — я несправедлива к графу. Он кажется очень искренним и честным, его благородная помощь — единственное, что спасло нашу школу от эпидемии. К тому же, виконт фон Эссекс поручился за него своей честью». Терзаемая сомнениями, мисс Макнот догнала своих наставниц, но уже не могла веселиться вместе с ними, наблюдая за шутками и трюками уличных артистов.

Нет ничего страшнее для человека, чем сомнения в собственной правоте. Смущённые ощущением собственной несправедливости, мы находим всё новые и новые доводы в пользу нашей непогрешимости. И чем меньше этих доводов — тем тяжелее у нас на душе, и тем больше раздражение против личности, смутившей наш душевный покой.

Мирабель, одарённая от природы не только чуткостью, но и стремлением к справедливости, не могла закрыть глаза на факты, свидетельствовавшие в пользу графа Трампла. О, как хотелось ей узнать наверняка, был ли граф действительно замешан в скандальной истории! Однако она не знала никого, кто мог бы разрешить её сомнения. Задумчивая и печальная, вернулась Мирабель с ярмарки.

Трампл ведёт борьбу с разбойниками

Остин Трампл, пятый граф Нортгемптонширский, спешил в своё имение. За три дня до отъезда он получил от своего нового управляющего письмо. Это письмо заставило Остина позабыть на некоторое время о собственных терзаниях. В его поместье — в благодатном Нортгемптоншире — появились разбойники. Возможно, их привлёк богатый урожай, возможно — слухи о том, что арендаторы графа живут богаче, чем люди в других районах Англии. Мудрое правление позволило управляющему и его хозяину снизить налоги, не теряя при этом собственных доходов. Сейчас люди графа были под угрозой и нуждались в его защите.

Прошло три дня — и Трампл, усталый, но полный праведного гнева, въехал в ворота поместья. Не пожелав отдыхать, граф тот час же приказал подавать на стол и пригласил к обеду управляющего.

— Итак, мистер Хендрикс, — обратился он к вошедшему молодому человеку, — что нового произошло с тех пор, как Вы отправили мне своё письмо? Были ещё нападения на наших людей?

— К сожалению, были, Ваше сиятельство. Пострадали ещё две семьи. Разбойники не просто ограбили их дома, но и сожгли все постройки. К счастью, самих арендаторов и их семей не было дома — иначе их уже не было бы в живых.

— Есть ли у Вас сведения, Джон, где сейчас могут находиться бандиты? Можно ли предположить, куда они направятся дальше?

— Скорее всего, господин граф, эти лихие люди добрались до Оленьего леса, что расположен на севере вашего имения. Эти земли хорошо заселены, так что мародёры могут рассчитывать на богатую поживу.

— Это нам на руку, Хендрикс. Мы вооружим наших арендаторов и всех мужчин, которые есть в их семьях, и устроим облаву. Я напишу письмо моему егерю, и завтра же отправим обоз с оружием и охраной к этому лесу. Облаву я планирую на послезавтра: нужно время, чтобы все собрались и вооружились. Только мы должны сделать всё тихо, без шума, чтобы не спугнуть раньше времени нашу двуногую «дичь».

Два дня прошли в сборах и подготовке. Егерь подтвердил, что бандиты прячутся в лесу. Он выследил их и нашёл их стоянку, но в одиночку был бессилен против группы вооружённых людей. Утром третьего дня, едва забрезжил свет, граф, его управляющий и егерь организовали засаду, расставив арендаторов и их взрослых сыновей по кругу возле бандитского бивака, после чего был дан сигнал и кольцо начало медленно сжиматься.

Разбойников удалось застать врасплох: они не выставили часового, так как были уверены в своей безнаказанности. Тем не менее, разбуженные сигналом охотничьего рога, они впотьмах отыскали своё оружие, похватали самые ценные пожитки и направились в сторону, противоположную необъяснимому шуму. Не прошло и десяти минут, как группа людей, возглавляемая графом, столкнулась с бандитской шайкой.

— Сложите оружие, — приказал им Остин, — вы окружены!

Вместо ответа прозвучал выстрел. Ожесточённые потерями, фермеры открыли ответный огонь. Граф, великолепно владевший оружием, старался не убивать, а лишь ранить противников. Уже все они лежали на земле, но даже сейчас не желали признавать своё поражение. Извернувшись, один из разбойников выстрелил в Трампла. Это был его последний выстрел, но он оказался самым метким: пуля ударила графа в левое плечо, и, прошила руку насквозь. Застонав от боли, Остин выпустил поводья вороного и здоровой рукой попытался зажать рану.

— Не убивать! — кричал он своим людям. — Всех, кого можно, взять живыми!

Чувствуя, что силы покидают его, граф мелено сполз со своего коня и прислонился к дереву. К нему тут же подбежал Хендрикс.

— Ваше сиятельство, Вы ранены?

— Ранение неопасно, Джон, — отвечал Трампл. — Собери людей, проследи, чтобы всех бандитов обыскали и связали. Нам пора выбираться из этого леса.

Хендрикс поклонился в знак согласия и отправился выполнять указания. Ещё через полчаса в лесу стало тихо и безлюдно, словно и не было в нём перестрелки, и только примятая трава да капли крови на земле напоминали о свершившейся здесь трагедии. Бандитов под конвоем отправили в городскую тюрьму Нортгемптона, где им суждено было дожидаться суда и приговора.

Едва выбравшись из леса, Остин понял, что дальше идти не в силах. Вынужденный прилечь, он попросил подогнать телегу, и уютно устроился в сухой траве, покрывавшей её дно. Телега ехала, разбрызгивая комья грязи, по узкой сельской дороге, а граф, ослабевший, но довольный, наблюдал за низко плывущими дождевыми тучами и думал о том, что теперь он может вновь покинуть поместье и отправиться, наконец, к леди Мейплстон, чтобы просить у неё руки её внучки.

Этим мечтаниям суждено было сбыться лишь через неделю: потерявший много крови, Остин не мог даже встать со своей постели. Восхищённые его мужеством, домашние трогательно ухаживали за ним. Маленький Дэвид, крестник графа, готов был часами играть возле Остина. Словно понимая, что раненую руку тревожить нельзя, ребёнок вёл себя на удивление смирно. Трампл всё больше привязывался к своему маленькому воспитаннику.

Тем не менее, через восемь дней, невзирая на мольбы своих служащих и на протесты доктора, приглашённого из Нортгемптона, граф Трампл засобирался в дорогу. Нетерпение снедало его, словно тропическая лихорадка. Исполненный решимости завоевать своё счастье, Остин вновь пустился в дорогу.

Визит к леди Мейплстон

Новое путешествие изрядно утомило ещё недостаточно окрепшего Трампла. Ночёвки на постоялых дворах и дни, проведенные в тряской карете, не способствовали заживлению раны. Каждое утро, сбривая щетину и поглядывая в поданное камердинером зеркало на своё бледное осунувшееся лицо, Остин не без волнения думал о том, какое впечатление произведёт он на престарелую леди.

После долгих лет отсутствия Лондон показался графу не таким большим и красивым, каким виделся в юности. Видимо, время, которое провёл он на континенте, и впечатления, вынесенные им из жизни за границей, сделали его юношеские воспоминания не такими яркими и значительными. Однако особняк, занимаемый леди Мейплстон, был великолепен, и даже такой бывалый путешественник, как Остин, не мог не признать этого.

Трёхэтажное величественное здание, облицованное белым мрамором, казалось волшебным дворцом, перенесенным сказочным джинном из далёких восточных стран. Конусообразные башенки и шпили устремлялись в небо, тонкая ажурная лепнина украшала каждую колонну и каждую арку. Высокие окна сияли зеркальным блеском. Широкие ступени вели к тяжёлым резным дверям из тёмного дерева.