— Это ничего. Захватили преступника, переодевшегося кучером.

Коляска отъехала на несколько шагов и стала по-прежнему кого-то ждать, а подозрительные личности исчезли.

Во время разгара маскарада из освещенного подъезда вышел молодой человек в черном домино и маске. Он быстро перешел через шоссе и сел в коляску, сказав что-то кучеру, который погнал лошадей по дороге в Гитцинг.

В своем скромном жилище, при входе в маленькое селение Гитцинг, близ Шенбрунна, Франц Шуллер ждал около полуночи княгиню Сариа. Он был в очень веселом настроении, хотя несколько часов перед тем расстался со своей племянницей Маргаритой, которую белошвейки увезли в Милан, чтобы совершенно развязать руки старому служаке. Сердце его радостно билось при мысли, что он, простой солдат, повезет во Францию сына Наполеона. Что будет дальше с ним, он ничего не знал, но надеялся, что французы не забыли своей славы и что их сердца откликнутся на призыв сына императора.

Впрочем, Франц был слишком практичный человек, чтобы в подобную критическую минуту мечтать, потому он старательно собрал багаж, который состоял из двух котомок. В одной были уложены все необходимые вещи для молодого герцога, именно дорожный костюм, туалетные принадлежности и два пистолета.

Конечно, обо всем этом подумала Полина, и Франц, пересмотрев все эти вещи, одобрил ее выбор и только положил в карман два маленьких пистолета.

— Сейчас видна женщина, — промолвил он громко. — На что пистолеты прятать, они должны быть всегда под рукою.

Другая котомка гораздо меньшего размера заключала в себе его немногочисленное имущество. Что же касается до денег и бумаг, то, спрятанные в портфеле, они безопасно помещались на его груди.

В назначенный срок явилась княгиня и объявила, что за ней кто-то гнался всю дорогу, но при последнем повороте отстал. Франц немедленно выбежал на улицу и сказал дожидавшемуся кучеру, которого прислал с экипажем Греппи, чтобы он окольными путями возвращался в Вену.

Потом Франц поспешил к испуганной Полине и, погасив свечку, стал смотреть в окно. Прежде всего пронесся мимо карьером экипаж княгини, а за ним вскоре проскакал простой кабриолет, на коалах которого сидел около кучера какой-то незнакомец, вероятно, переодетый полицейский агент. Когда шум обоих экипажей замер вдали, Франц снова зажег свечку и сказал:

— Не тревожьтесь, дурак, преследующий вас, нескоро догонит ваш экипаж и убедится, что вас там нет. Во всяком случае хорошо, что мы не отложили нашего бегства, а то, пожалуй, план открылся бы. Уж очень зорко следят за вами.

— Но, может быть, устроят погоню за герцогом?

— Может быть. Но вряд ли его догонят? Лошади у Мано прекрасные. Во всяком случае нам не надо терять ни минуты, и как только он приедет, то нам надо отправиться в путь.

Княгиня не возвращалась домой с бала, и Шарлотта привезла заранее к Францу дорожный костюм, небольшой чемодан с вещами и шкатулку с драгоценностями.

— Прежде чем я переоденусь, Франц, я хочу спросить у вас совета, — сказала княгиня.

— У меня?

— Да.

— Вы человек прямой и благородный, а моя совесть что-то неспокойна. Дайте мне совет, как поступить. Только что на балу герцог спросил у меня, едем ли втроем. Я отвечала, что да, и признаюсь, ничто не могло быть большим для меня счастьем. Но с тех пор я все думала, и меня тревожит мысль, что, с одной стороны, мое присутствие может только усложнить бегство герцога, а с другой — придать ему характер дамского похищения.

Франц был очень смущен. Он вполне соглашался с княгиней, но не знал, как ей высказать свое мнение.

— Вы его любите, — сказал он наконец, — и, значит, ваше сердце подскажет, как надо поступить.

— А вы, Франц, не хотите мне сказать, считаете ли вы приличным, чтобы я сопровождала герцога Рейхштадтского во Францию?

— Ну, это нет, — произнес решительным тоном служака.

— Вот видите.

— Простите меня, — продолжал Франц, — но я не могу не высказать вам, что вы истинный молодец. Я знаю, что без вас он никогда не решился бы на это дело. Вы сразу заставили его понять то, о чем я напрасно говорил ему все это время. Вы организовали наше бегство так, как не удалось бы сделать самому ловкому полицейскому. Но вы все-таки женщина, и я не могу допустить мысли, чтобы сын Наполеона вернулся…

— И, однако, вы понимаете, что я не буду вам мешать, — воскликнула Полина, сама испугавшись того, что он соглашался с ней. — Я сумела бы стушеваться при необходимости и увидеть принца только тогда, когда он, возвратив себе свои права и титул, мог потребовать меня, не компрометируя себя.

— Но он никогда не согласится с вами расстаться, если вы с нами поедете, — отвечал Франц. — Мы должны все решить без него, и уверяю вас, что возвращать себе престол, имея под рукою женщину, как-то неловко.

— Вы совершенно правы, — произнесла Полина. — Вы меня убиваете, но я вижу, что вы истинно благородный человек. Благодарю вас за совет. Я не поеду.

— Простите меня, княгиня! — воскликнул Франц в большом смущении. — Я знаю, что причиню вам большое горе, но я в том не виноват, к тому же, поверьте, с одной стороны, я был бы очень рад, если бы вы поехали с нами. Я не сумею один устроить все, как следует. Уже я не говорю о том, как огорчит его разлука с вами.

Полина знаком просила его замолчать и стала прислушиваться. Действительно, вдали слышался стук колес.

— Это, вероятно, он, — сказала княгиня. — Я пойду в соседнюю комнату, а вы скажите ему в двух словах о том, что мы решили. Будьте спокойны, я сейчас приду, мне надо успокоиться. Потом вы снесете в экипаж вещи, а я прощусь с ним. После вашего отъезда я останусь здесь до утра.

И она вышла за дверь в ту минуту, как входил в комнату герцог Рейхштадский.

— Ты один? — спросил юноша.

— Нет, княгиня здесь, — отвечал Франц очень смущенный тем поручением, которое он должен был исполнить. — Она в соседней комнате. Сейчас придет.

Однако так или иначе надо было высказать герцогу, что Полина не едет с ним, и Франц стал объяснять окольными путями, что лучше было бы им оставить в Вене княгиню, так как их, может быть, ожидали в пути большие опасности. Когда же все окончится благополучно, то ее можно будет выписать во Францию.

Юноша слушал его с удивлением. Он, конечно, понимал, что Франц не стал бы ему говорить что-либо подобное по своей инициативе. Значит, сама Полина не хотела ехать. Конечно, ею не мог овладеть страх, в этом он не мог и сомневаться. Следовательно, она считала более благоразумным, чтобы он ехал один, но мысль разлучиться с нею душила его, и он не мог согласиться на подобное самопожертвование. Он хотел громко протестовать, но неожиданно в голове его блеснула мысль: отправляясь с ним, Полина губила себя. Он понял, что любовь к ней должна была побудить его к этой жертве.

— А княгиня разделяет твое мнение? — спросил он.

— Да, совершенно, — произнесла твердым голосом Полина, появляясь в дверях.

Она была в бальном платье, и этого было достаточно, чтобы убедить юношу в ее решимости не сопровождать его. Франц поспешил выйти из комнаты с вещами, а Полина продолжала, но уже голос ее заметно дрожал:

— Я не хочу, чтобы ваши враги могли упрекнуть вас в чем-нибудь. Франц вполне согласен со мною.

— Я вас так люблю, Полина, — мог только промолвить юноша со слезами на глазах.

— А я, — воскликнула княгиня, — разве сердце мое не раздирается от одной мысли, что я не буду разделять с вами всех опасностей? Какое счастье было бы ехать с вами! И не думайте, что я боюсь сплетен, нисколько. Но на вас не должно упасть ни малейшее пятно. Поезжайте один, — продолжала она, схватив его за обе руки. — Поезжайте один и скорее, моя любовь, мой повелитель! Ваша Полина никогда не покинет вас и мысленно всегда будет с вами. Завтра я также отправлюсь в путь окольными путями и при первой возможности присоединюсь к вам. Клянусь, что я всегда буду любить вас. Я хочу, чтобы вы сохранили обо мне память, как о женщине, которая пожертвовала вам своим счастьем и своей жизнью.