Молодая девушка еще более побледнела, но она отвечала твердым голосом и с лихорадочно сверкающими глазами:

— Мы не одни. — И она указала незаметным движением головы на княгиню Сариа и графа Бальди, которые продолжали разговаривать вполголоса.

— Я боюсь, что в нашем доме сейчас сделают обыск, как в соседних, — продолжала Шарлотта, — но я вас люблю, Фабио, и согласилась стать вашей женой, значит, я вас не покину в опасности. Я открою сейчас картонку, а вы бросите туда ваши бумаги. Я отвечаю за все остальное.

Она подошла к столу, на котором стояли три картонки, приготовленные для княгини, приподняла крышку одной из них, а Фабио спрятал под кружевной шарф маленький плоский четырехугольный конверт, запечатанный сургучом.

Это движение не укрылось от княгини Сариа, которая, не переставая слушать графа Бальди, зорко следила за молодыми людьми с самого появления в магазине Фабио, который поразил ее энергичным выражением своего лица.

— Все это интересно, мой друг, — перебила она графа на полуслове, — но неужели наш добрый губернатор придает серьезное значение заговорам? Ведь это просто забава молодежи и больше ничего. Право, напрасно поднимать на нош столько солдат и полицейских, чтобы схватить полдюжины дураков, которые в конце концов сами прекратят свои комедии. Не правда ли, я говорю разумно? — прибавила она, подходя к Шарлотте и открывая одну из своих картонок.

На эти слова отвечал Фабио, который хотел отвлечь внимание княгини от картонок и дать время Шарлотте спрятать конверт. К тому же его оскорбило сомнение, выраженное гордой аристократкой в неискренности его друзей, желавших освободить родину.

— Княгиня Сариа, кажется, родилась итальянкой, — сказал он. — Неужели она с улыбкой взглянет на смерть своих соотечественников, пожертвовавших жизнью за освобождение Италии?

— Княгиня Сариа видит и делает что хочет, — произнесла она, не покраснев от нанесенного ей оскорбления.

В глубине своего сердца она почувствовала, что юноша был прав. Ей не следовало смеяться над революционерами, к которым принадлежал ее муж, и петь в унисон с официальными дамами вице-королевского двора, выше которых она всегда себя ставила.

— Это мои заказы? — прибавила она, обращаясь к Шарлотте, принимая совсем иной тон.

Молодая девушка между тем успела отодвинуть коробку с драгоценными бумагами, хотя и не закрыла ее.

— Да, княгиня, — ответила Шарлотта, до того смущенная, что она не могла сопровождать своих слов улыбкой, обязательной в разговорах с клиентами.

— Бальди, посмотрите, что это шумят на улице, — сказала княгиня, — право, этот шум становится нестерпимым.

Действительно, волнение на улице усилилось, и Бальди, выйдя за дверь, вернулся через минуту с неблагоприятным известием.

— К сожалению, княгиня, — сказал он, — нельзя помешать людям исполнять свои обязанности. Они сделали обыск во всех соседних домах, и теперь наступила очередь этого магазина.

Хозяйка магазина выступила вперед. Кокетливую старую деву нельзя было теперь узнать. Бледное лицо ее поражало выражением твердой решимости, а глаза гневно сверкали.

— В моем магазине нет никого, кто бы не имел права здесь находиться, — сказала она спокойно, и ее голос нимало не дрожал.

— Пусть войдут, — произнесла с улыбкой княгиня. — Посмотрим, как полиция делает неприятности мирным людям. Вы, граф, поручитесь за нас?

— Будьте, спокойны, — отвечал Бальди, принимая на себя важный вид.

По незаметному знаку Шарлотты Фабио отошел в ту сторону магазина, где было темнее. Спустя минуту в дверь вошло несколько жандармов, которые встали по обе ее стороны. Затем явился офицер; приложив руку к треугольной шляпе, он подошел к конторке и спросил:

— Сюда вошел кто-нибудь?

— Сюда входило много людей, — начал граф Бальди, но Фабио перебил его и, выступая вперед, произнес:

— Я здесь.

Шарлотта вздрогнула от ужаса, княгиня побледнела.

— Кто вы такой? — спросил офицер.

— Фабио Гандони, гражданин Милана, адвокат.

Офицер взглянул на бумагу, которую держал в руках, и промолвил вполголоса:

— Это он. Опасный заговорщик. Один из вожаков движения. — Громко же он прибавил: — Что вы тут делаете?

— Я шел по улице, — отвечал Фабио, — и, увидев беспорядки, завернул в этот магазин. Я знаю этих дам, хотя очень мало.

И он бросил выразительный взгляд на тетку и племянницу.

— Мы хорошо вас знаем, Фабио, — воскликнула Шарлотта, — и очень любим.

Юноша покраснел, тетка одобрительно кивнула головой, а графиня Сариа, положив руку на плечо молодой девушки, произнесла шепотом:

— Не поддавайтесь влиянию вашего доброго и благородного сердца, дитя мое. Чем меньше вы будете говорить, тем лучше.

— Это мой жених, — ответила с гордостью Шарлотта.

— Какое до этого дело жандармам!

Однако офицер обратил внимание на слова Шарлотты и подумал: «Если здесь знают Фабио Гандони, то, может быть, этим дамам известны и его планы. Надо быть осторожным».

И он громко произнес, обращаясь к Фабио:

— Хорошо. Подождите того, кому поручено вас допросить. А кто же эти дамы? — прибавил он.

— Это княгиня Сариа, — отвечал Бальди. — Вы, вероятно, знаете ее по имени, а хозяйку магазина и ее племянницу зовут Лолив, и я за них ручаюсь.

— Прекрасно, а вы кто?

— Разве вы меня не узнаете? Я граф Цезарь Бальди, почетный камергер его высочества вице-короля.

— Простите, ваше превосходительство, — отвечал офицер, — но я не здешний, я командую отрядом на дороге в Комо. Нас вызвали в город по случаю необходимых арестов.

Не зная, как выйти из неприятного положения и как вести себя со столь важными особами, он стал молча ходить взад и вперед по магазину, очевидно, дожидаясь кого-то.

— Однако Галлони не торопится, — произнес он, подходя к жандармскому унтер-офицеру, стоявшему у дверей.

— Извините, господин офицер, — воскликнул Фабио, подходя к нему, — вы, кажется, упомянули имя Галлони?

— Да. Он будет вас допрашивать. Ему, по-видимому, поручено произвести сегодняшние аресты.

Юноша побледнел. Теперь все было для него ясно. Галлони был шпион. Он предал его и других товарищей. Этот гнусный человек поступил в их тайное общество, прикинулся патриотом и, узнав их планы, донес полиции. По счастью, ему не было известно, что у Фабио находились важные бумаги, хотя он знал, что они касались плана освобождения узника коалиции герцога Рейхштадтского, который, вступив на французскую территорию, должен был подать сигнал к освобождению всех угнетенных народов. Фабио чувствовал, что он погиб. Но он еще более сожалел о неудаче смелого предприятия.

Шарлотта смотрела на него с отчаянием.

«Что с ним? — думала она. — Почему это имя так страшно подействовало на него?»

Неожиданно ее глаза остановились на двери, и она вздрогнула. В магазин кто-то вошел.

— Какая отвратительная фигура! — промолвила невольно молодая девушка.

Действительно, Галлони был отвратителен даже по внешнему виду.

Среднего роста, худощавый, костлявый, он отличался бледным лицом, все черты которого выражали зверскую жестокость и низкие инстинкты. Только большие живые глаза поражали бы красотой, если б их взгляд не был хитрым, лицемерным, коварным. Одет он был весь в черное, и такой же черный галстук, сжимавший длинную шею, высоко поддерживал его голову.

— Ну, поручик, — сказал он. — Вы поймали птицу. Да, это он. Ну, товарищ, заставил же ты себя искать. Выходи к ответу.

Фабио, не удостоив шпиона ни одним словом ответа, а, обратившись к офицеру, произнес:

— С каких пор сообщник допрашивает виновного? Признаюсь, я ненавижу австрийское правительство и часто говорю дурно о нем, но этот человек подбивал нас убивать по одиночке солдат, стоявших на часах. Может быть, мы безумцы, но он подлец.

Офицер, по-видимому, разделял мнение Фабио и презрительно взглянул на Галлони.

— Ваш жених молодец, дитя мое, — сказала княгиня на ухо Шарлотте.