Размышляя о происхождении риса, я невольно представляла себе небольшие группки совершенно непривлекательных проростков – несколько стебельков-травинок с корешками, – которые Ляо Чжунпу давал мне сажать на его узких, петляющих, залитых водой рисовых полях. Как же этот вид злаков смог приобрести такое важное значение в жизни человека? Как и в случае с пшеницей, да и с кукурузой, с трудом можно объяснить, почему зерна дикого риса начали употреблять в пищу. До того как рис был введен в культуру, до того как у него развилась важная черта – неосыпающиеся колосья, до того как увеличился объем рисового зерна и урожайность культуры, это скромное растение с горстью мелких твердых зернышек, по-моему, мало подходило на роль продукта питания.

Частично ответ на этот вопрос кроется в сложных диетических предпочтениях древних людей и в затянувшемся процессе окультуривания. Хоть сейчас рис и является ключевой продовольственной культурой, сначала этому злаку не придавали большого значения. Гораздо важнее для людей был, к примеру, могар, введенный в культуру еще 10 000 лет назад, – его распространение, по всей видимости, предупредило распространение риса. В определенной степени при внимательном изучении могара введение в культуру риса представляется еще более удивительным. Дикая разновидность могара, не говоря уж о его культурном собрате, может похвастаться увесистым колосом – способным, как мне кажется, привлечь охотника-собирателя. Понять, почему люди решили выращивать рис, значительно труднее. Но путь риса от ничтожной дикой травки до базового продукта питания был довольно долог. В начале своего существования как культуры рис составлял лишь небольшую часть растений, которые собирали и употребляли в пищу жители юга Китая. Древние земледельцы Восточной Азии возделывали целый ряд культур, включая те, у которых образуются богатые крахмалом корнеплоды и клубни, такие как ямс и таро, а также несъедобные растения, например тыкву горлянку и джут. Помимо этого, как демонстрирует археологический памятник Цзяху возрастом 8000 лет, расположенный недалеко от берегов реки Хуанхэ на территории современной провинции Хэнань, древние жители этих мест употребляли в пищу многие дикие виды растений и животных, например лотосы, китайский водяной орех (водяной каштан) и рыбу. В их рацион, однако, входил и рис, роль которого постепенно росла.

Что касается определения точного места выращивания первого культурного риса, тут археологи и генетики в основном сходятся во мнении – но лишь в основном. И генетические, и археологические следы ведут обратно на юг Китая. Однако юг Китая – достаточно большой по площади регион. Китайские генетики, которые первыми опубликовали теорию единого источника происхождения культурного риса с последующим распространением и межвидовыми скрещиваниями, указали на среднюю часть долины реки Чжуцзян, в современной провинции Гуанси, как родину культурного риса. Возможно, ощущение безвременья или, по крайней мере, бесконечности времени, охватывающего каждого, кто приезжает на знаменитые рисовые поля в Луншэн, нечто большее, чем романтическое понятие. (Мне стало интересно, не является ли Ляо Чжунпу прямым потомком тех ранних земледельцев, разводивших рис. На самом деле с большой долей вероятности это действительно так, и большая часть населения Китая тоже их потомки – таковы уж наши разветвленные родословные, если проследить связи поколений в глубину веков.)

Проблема с идентификацией долины реки Чжуцзян как родины культурного риса на основе данных генетического анализа состоит в том, что данная теория противоречит найденным археологическим свидетельствам: старейшие следы культурного риса были обнаружены на берегах реки Янцзы, дальше на север. В низовьях этой реки, примерно 12 000-10 000 лет назад, по всей видимости, стали более активно собирать дикорастущий рис, по сравнению с его периодическим использованием в предшествующий период. В пещерах и каменных убежищах в долине Янцзы были найдены плиты для измельчения зерен и рисовая шелуха, возраст которых, по оценкам, более 10 000 лет. Затем шелуха, напоминающая шелуху зерен дикорастущего риса, была также обнаружена в керамических сосудах эпохи неолита в археологическом памятнике в Шаншань в провинции Чжэцзян; по-видимому, шелуху добавляли в глину для придания ей прочности. Возраст керамики около 10 000 лет. На колосках риса из соседнего памятника Хуси возрастом 9000 лет видны четкие признаки неосыпающихся зерен – одного из важнейших признаков культурного риса. Постепенное введение риса в культуру, начавшееся приблизительно 10 000 лет назад, также прослеживается при анализе фитолитов риса, которые у дикорастущей и культурной разновидности различаются. В нескольких археологических памятниках в долине Янцзы в слоях возрастом 8000 лет уже появляются свидетельства существования культурного риса, что видно из самой формы зерен. Позже, примерно 7000 лет назад, пропорции разновидностей изменяются, и культурный рис по количеству начинает превосходить дикорастущий.

Конечно, по-прежнему остается вероятность того, что более ранние находки с реки Янцзы – не более чем артефакт, что там ученые искали следы риса тщательнее, дольше или же им просто больше повезло найти их в данном районе и что более древние памятники в долине реки Чжуцзян еще только предстоит открыть. Именно поэтому группа археологов решила не ограничиваться конкретным числом памятников, а изучить вопрос более подробно, создав компьютерные модели распространения риса на основании наибольшего возможного объема археологических данных со всей Азии. По этим моделям также можно было предсказать источник происхождения культурного риса – вероятнее, даже два источника – на территории от среднего до нижнего течения Янцзы. И, несмотря на мою романтическую привязанность к чудесным пейзажам Луншэна, я бы сейчас тоже поддержала кандидатуру Янцзы.

Важное значение сыграл момент начала окультуривания риса. В тот период на другом конце Азии человек также начал возделывать растущие в регионе дикие злаки: рожь, ячмень, овес и пшеницу. Примерно 11 000 – 8000 лет назад на территории Плодородного полумесяца эти зерновые стали базовыми продуктами питания людей – и превратились из дикорастущих злаков в культурные виды – так же, как на Дальнем Востоке были окультурены просо и рис.

Слишком удивительное совпадение, не правда ли: у двух групп охотников-собирателей на противоположных концах Азии обнаружилась невиданная прежде склонность к дикорастущим злакам, которые они потребляют в пищу все в бо́льших количествах, а затем даже начинают возделывать их самостоятельно. Несомненно, существует определенная связь между этими одинаковыми изменениями в поведении человека, некий фактор, присутствующий как на территории Плодородного полумесяца, так и в долине реки Янцзы, которые разделяет почти 6500 км. Этот таинственный фактор, скорее всего, – изменение климата.

В течение последнего ледникового максимума, в условиях холодного и сухого климата, среда произрастания дикого риса, вероятно, была ограничена влажными уголками в тропических широтах Восточной Азии. По мере начавшегося 15 000 лет назад потепления климата территория обитания дикорастущего риса, должно быть, расширилась – в частности, благодаря значительному увеличению концентрации углекислого газа в атмосфере Земли. Густые заросли диких злаков, гнущихся под тяжестью зерен, явились для охотников-собирателей по всей Азии надежным и доступным источником пропитания. В благоприятных погодных условиях дикорастущий рис – а также просо – вероятно, были более перспективны, нежели кажется сегодня. Возможно, как и в случае с кукурузой, некоторые растения по характеристикам более походили на те, что позднее будут разводиться как культура, – это растения с более крупными зернами и менее ветвящимися стеблями, они уже были более привлекательны в качестве источника пищи, и с них было легче собирать урожай.

Однако 12 900 лет назад начался период позднего дриаса – холод и засуха длились более тысячи лет. В условиях сокращения источников пищи люди могли сделать попытку взять их под свой контроль и начать выращивать дикие злаки, от которых они стали так сильно зависеть. Резкий рост населения незадолго до позднего дриаса привел к еще более серьезному дефициту ресурсов в условиях неблагоприятного климата. Для пшеницы в Западной Азии и риса в Восточной, а также, вероятно, для кукурузы в Мезоамерике[38] поздний дриас стал решающим фактором, заставившим судьбы этих растений и человека связаться, сформировав союз, который продлится еще не одно столетие и тысячелетие. Злаки, представлявшие собой более надежный источник пропитания, стали играть все большую роль в жизни людей, пока не превратились в базовый продукт питания. Следующим шагом стала культивация этих злаков.