У меня что-то склизкое и острое застряло в горле. Будто проглотил угря. Но я изо всех сил старался двигать челюстями как ни в чём не бывало. Отозвался как можно беспечнее:
— Не помню, чтобы ты о нём говорила.
— Ой да ладно. Сколько раз! Рассказывала, как он вечно названивает. Вот честно тебе скажу: я бы давно ему всё объяснила, но… Ну как? Отшить в упор? Жалко его. К тому же он такой интеллигентный тюфячок, очкастик, на голове ёжик вечно, и такой беззащитный какой-то… Как от него отвязаться?
— Опубликуй рассказ. Опиши ситуацию и литературно отшей от третьего лица. Он не дурак. Поймёт. Если уже не понял.
— «Опубликуй рассказ!» — передразнила она. — Это ты давай опубликуй мой рассказ. А вообще мне нравится думать, что кто-то по мне вздыхает. Пока, знаешь ли, у меня не так много поклонников.
— Когда будешь печататься, поклонники будут не твои, а твоего таланта, — заметил я, сосредоточенно пережёвывая горькую угриную шкурку.
— Меня, моего таланта… Какая разница? Всё равно — мои. Доедай, и пойдём разбираться с вопросами. Что я ещё не спрашивала у этих современных писательниц? — Она скривилась и презрительно пробормотала: — Женское романтическое фэнтези! Бу-э!
— Разве ты сама его не пишешь? — спросил и прикусил язычок. Мне-то она, конечно, рассказывала о своих романах — в те самые встречи, перед которыми я ей «вечно названивал». Но вот ему, своему молодому человеку, она могла об этом и не говорить. Хотя я уже сомневался, что передо мной (вернее, во мне; то есть я в нём) — её молодой человек.
— Я?! Ну… пописываю, да. Те же сопли, конечно. Что поделаешь, нынче в тренде.
— По-моему, тебе самой это нравится, — сказал я и снова прикусил язык.
— С чего ты взял? — хмуро спросила она. — Бред. Хотя, может, и нравится. Романтические сопли… А завтра, кстати, тётки бойкие будут. У одной я даже кое-что прочла.
— Какая честь, — печально пробормотал я. Женщина моей мечты представала передо мной в каком-то совсем не том свете…
— Ага, честь, — весело кивнула она, вспарывая упаковку третьего контейнера с суши. — Тёплые. Класс! Наконец-то ты запомнил, что я люблю запечённые. Приятного аппетита, кстати.
— Спасибо.
После этого какое-то время мы ели в молчании. Она смотрела в книгу, я без всякой охоты ковырялся в рисе и усиленно размышлял. Картинка вырисовывалась неромантичная, но любопытная. Кажется, у них вовсе не отношения — в том смысле, в каком я полагал; у них партнёрство. Насколько понимаю, «молодой человек», в теле которого я нахожусь, — что-то вроде издателя или литературного агента. Сошка средней руки, а иначе стала бы она на него размениваться…
«На тебя вот не стала. Выходит, ты сошка помельче?»
Я мотнул головой и поперхнулся рисом.
— Ты чего?
— Да так… Задумался.
Она хлопнула меня между лопаток, не отрываясь от книги. По спине пробежали крупные мурашки. На некоторое время они затмили мысль о том, что затея поменяться телами была верхом глупости.
Когда дрожь притихла, я продолжил размышления.
Что ж, я совершенно не рассчитывал на такой расклад. Надо возвращаться в своё тело. Но раньше утра никак… Ладно. Будем делать хорошую мину при плохой игре. Не к той роли я готовился…
***
Перемыв вилки, я следом за ней вошёл в комнату и хотел было осмотреться, но она обхватила меня за плечи и продекламировала:
— Товарищ, верь, взойдёт она, звезда пленительного счастья! Давай твои наброски по вопросам. Доработаю. Хочу сегодня ещё позаниматься своей повестью…
Я залез в свой-чужой рюкзак, совершенно не представляя, что ищу, но она сама выхватила из недр глянцевый зелёный блокнот и по-хозяйски перелистала страницы. Пробормотала «ага, спасибо» и развалилась на заправленной кровати. Я был предоставлен сам себе и уныло топтался среди комнаты. Долго так продолжать, конечно, было нельзя. Чтобы хоть чем-то заняться, я принялся разглядывать улицу за окном. Через какое-то время она подошла и вспрыгнула на подоконник. Протянула:
— Август, звёзды, любовь…
— Философский лад? — несколько невпопад предположил я.
— Одиночество, — ответила она.
— В чём проблема? Почему бы с кем-то не познакомиться?
Теперь я наверняка убедился, что никаких отношений у них нет. Интересно, зачем она врала мне?
— А с кем? — она пожала плечами. — Был у меня один — не сошлись характерами. Ну, мистер Цапля, я тебе про него как-то говорила. И сейчас — есть знакомства, конечно, но… Всё не близкие по духу. Вот разве что тот тюфячок.
Обидно слышать о себе «тюфячок». Хотя тот факт, что она всё же рассматривает меня как потенциального кавалера… Однако она не замедлила разрушить мои мечтанья.
— У нас много общего, но мы слишком разные глобально. И он гораздо старше. И иногда просто как-то неопрятно выглядит. И немного занудствует. И он со…
— Да хватит! — не выдержал я. — Ну что ты кости перемываешь!
Она покосилась на меня чуточку виновато.
— Прости. Не нужно было.
— Иногда ты кажешься мне жестокой.
— Кто бы говорил, — натянуто рассмеялась она. — Обвинения в жестокости от того, кто ходит по головам…
Ошибаешься, милая. Уж я-то точно никогда по головам не хожу. Зато в другом ты права: я тюфяк. Вот и не пытался добиться тебя по-настоящему никогда.
Но ведь я могу попытаться сделать это теперь, когда знаю: путь чист. Более того, я знаю, что даже симпатичен тебе… в какой-то мере.
Я промаялся этими мыслями весь вечер, от волнения о будущем даже позабыв о настоящем. Машинально отвечал на её вопросы (вроде нигде не опростоволосился), послушно пошёл за ней в кухню, когда она позвала. Мы перекусили помидорами и крекером, потом она предложила кофе (кофе? На ночь?!), но я отказался — и так был взбудоражен донельзя. Распахнули окно — проветрить, — и с улицы в кухню влилось такое концентрированное бархатное арбузное лето, что захотелось взвыть:
— Я люблю тебя! Люблю!
Но сдержался, конечно. Так можно всё испортить. Терпение…
***
Сны снились дикие. Неудивительно — провёл в чужом теле почти сутки! Проснувшись, несколько секунд полежал без движения — помнил, что нужно сначала привыкнуть к телу сознанием, и уже потом — физически. Выждав положенное время, потянулся.
И сразу понял, что не вернулся в себя.
Паники не было, паника пришла потом. Было разочарование. Облом. Облом! Что я смогу сделать для своей цели в этом чужом, таком подтянутом, таком непривычном теле?
В глаза бил солнечный свет, и она кричала откуда-то с кухни про стынущий кофе. Да ненавижу я этот кофе!
— Давай вставай! Опять час проваландаешься перед зеркалом. Шустрее, нас ждут великие дела!
Проваландаюсь перед зеркалом?! Кто? Я?!!
Вскочил с кровати (отметил, что в спине не выстрелила привычная боль) и ринулся к ванной, схватив по пути вчерашнюю футболку. Умылся, выбрился, пригладил волосы и через пять минут уже копался в шкафу в поисках свежей рубашки. Ничего не нашёл, огляделся в поисках другого и шкафа и тут только заметил, что она стоит в дверях и смотрит на меня расширившимися глазами.
— И чего это мы роемся в моём шкафу?
— Ох. Прости. Искал пластырь. Поранился, когда брился.
— Аа, — с подозрением ответила она. Порылась на полках и выдала мне совершенно ненужный пластырь. — Собирайся. Я почти готова.
Она посторонилась, недвусмысленно намекая, что я должен выйти из комнаты. Интересно, куда?
Только в коридоре я сообразил, что ночевал в другом месте. В «своей» комнате. Там же, вероятно, находится и «мой» шкаф. Ох, они даже спят раздельно. Ну точно, никакой романтики. Почему-то вечером я этого не подметил. Вечер вообще вышел сумбурным.
Я совершил набег на второй шкаф и отыскал-таки единственную свежую рубашку. Телу — молодому, подтянутому, — она подходила идеально. Прекрасно сидела в плечах, ни складочки. Светло-зелёная. Я ужаснулся было, представив, что буду выглядеть, как марсианин, у которого не в порядке вестибулярный аппарат. Но поглядел в зеркало на дверце и обнаружил, что этот цвет мне весьма к лицу — к новому лицу, имею в виду.
