— Хорошо, — покорно согласилась Лиза и достала утюг — отгладить ворот водолазки. Самой ей этот наряд вовсе не улыбался: водолазка полнила и выдавала все складочки на боках; но, если с жилеткой, то будет неплохо. Ей, конечно, вовсе не грезилось нравиться этому мужику, но выглядеть аккуратно она старалась всегда.

Когда Лиза устроилась перед зеркалом подкрасить губы и ресницы, тётушка села напротив.

— Красавица, — с неподдельной любовью сказала она. — Ну точно тебя выберет. Только ты не болтай слишком много и не лебези. Но и расхвалить себя не забудь.

Лиза незаметно скривилась. Уж лучше бы она провела воскресенье с вязаньем перед телевизором или прогуливаясь, на худой конец. Но что ж теперь… Зато на настоящем обеде побывает. Наверняка у этого бизнесмена не квартира, а целые хоромы, и кормят соответствующе.

Перед выходом, цепко оглядев племянницу, тётя вздохнула:

— Бедненько, конечно. Но скромность украшает. Этот мужчина смотрит он на внутренний мир. Удачи, милочка.

Лиза улыбнулась, попрощалась с тётушкой и вышла из подъезда на залитую осенним солнцем улицу. Крепко пахло поздними яблоками, мокли в канавках золотые листья. Лиза затянула потуже шарф и быстрым шагом направилась к остановке — автобус уже сигналил за поворотом.

***

Сколько себя помнила, Лизочка росла с мамой и тётей. Ходила в школу, закончила институт, потом устроилась подрабатывать на кафедре. Тётя и мама опекали её, холили, сколько было возможностей и сил. Но были они совершенно разные, хоть и сёстры.

Тёте было достаточно телепередач вечерами, подруг и своей старой библиотеки, где она работала с незапамятных времён. А маме вечно хотелось чего-то большего, отсюда и постоянные разъезды, ежечасные поиски. Вот и сейчас мать была где-то на севере, повышала квалификацию. Лиза в очередной раз осталась со своей тётей Жюли, души в ней не чаявшей и всеми способами желавшей наладить личную жизнь племянницы. А уж в этот раз возможность для этого выдалась совершенно сказочная! Тётя подслушала, как сотрудницы предприятия, в библиотеке которого она работала, шептались о «конкурсе красоты», что организовал босс. Мол, положение и возраст обязывали его обзавестись женой: рауты, приёмы, деловые поездки — дескать, без леди его не воспринимали должным образом, смотрели как на мальчишку. А ведь он солидный бизнесмен, руководитель, акционер, меценат, в конце концов. Но что бы он ни делал, за спиной всё громче шептались, мол, что-то с ним не так, раз до сих пор не завёл супругу.

Предположения были самые деликатные, самые скользкие, конечно же; злые языки не заткнёшь. Слухи стали доходить до босса, просачиваться в конференц-залы, на деловые обеды. И он наконец решился: на последнее воскресенье сентября были назначены «смотрины» — обещались быть девушки благородных семейств, дочери и воспитанницы знакомых, очень узкий круг. Устраивался дружеский обед; по всем признакам, босс планировал приглядеться и выбрать невесту. Не по любви, конечно же, а исключительно по достоинствам делового характера: умную, аккуратную, прозорливую, такую, чтобы вела семейный Инстаграм, умела блеснуть на приёме и поддержать беседу с партнёрами мужа. Стирка, готовка, уборка, дети — это в программу не входило, да и жить будущая жена, видимо, если захочет, сможет отдельно, пару раз в неделю наезжая к мужу.

«Брак по расчёту, игра на публику», — конфиденциально шептались дамы в библиотеке. — «Никто не должен об этом знать».

Но тётя Жюли, конечно, всё разузнала: время, адрес, пароли, явки. И вот Лизочка, принаряженная, в вышитом жилете, ждала автобус, чтобы ехать на званый обед. Не то чтобы сильно хотела; ехала, чтобы не обидеть тётушку. А всё же где-то внутри скреблось хищное предчувствие. Но мышей ведь не выбирают. Мышей покупают, только чтобы накормить змей.

— Целая! Ты погляди, она целая! — возбуждённо прошептала Сара, не смея дотронуться до мигающей пластиковой карты. Саша, более прагматичный и менее трепетный, недоверчиво нагнулся и поднял карточку с земли. Сиреневая блестящая глазурь была в грязи, эмблема организации-владельца почти содрана, светится едва-едва. Но полоска-аккумулятор сияет вовсю — по ней-то карту и нашли. В Холодильном переулке по весне такая таль и грязь, что только под ноги и гляди. Вот Сара и разглядела — красную блестяшку, будто фольга от обёртки.

— Отпад! — шёпотом восхитился Саша, удостоверившись, что карта действительно рабочая. — Интересно, чья?

— Надо вернуть? — осторожно спросила Сара.

— С ума сошла? — сквозь зубы ответил он. Сжал карту и, крепко держа подругу за руку, отбуксировал её в подворотню. Кратко проинструктировал: — Глупышка. Отдавать такое богатство? Ты подумай сама, когда у тебя такая карта появится? Стукнет шестнадцать, пойдёшь на ферму, получишь стандартную карту с нищенским аккумулятором. И никто тебе его никогда не расширит! И мне. А тут — шанс! Ты представляешь, сколько можно за это получить?

— Месяца два? — предположила Сара, вглядываясь в индикатор. — В Июле?

— А то и в Августе! — пожирая глазами карточку, нервно рассмеялся он. — Ты представляешь? В Августе! Ты хоть картинки-то видела?

Сара обиженно отстранилась.

— У меня вообще-то сестра работает в Годовом Бюро.

— Что-то мне не кажется, что сотрудники в Годовом сильно жируют, — проворчал Саша. — Но Август! Или… или даже можно Сентябрь! Октябрь! Пусть на неделю… на денёк хотя бы! Такая удача раз в жизни приваливает! Что скажешь?

— Я бы показала карту сестре, — твёрдо ответила Сара, вместе со слюной сглатывая мечты и уже отчётливо нарисовавшиеся в голове картинки Июня, Июля и золотого, недосягаемого Сентября. — Ты подумай, во что мы вляпаемся, если это подделка.

Саша закусил губу. Да. Это правда. За использование поддельной карты загремишь в Январь, в самое начало, а то и вообще на порог Подвала. Но жизнь — это всегда риск.

Карта призывно мигала индикатором, аккумулятор переливался пронзительной, изумрудной зеленью. Наверное, такого цвета трава в Июне или в Июле.

Соблазн был велик. Но…

— Отдай, — велела Сара, протягивая руку. — Или я отберу сама.

«Это она может», — смутно подумал Саша и рванул прочь, тяжело хлюпая по лужам и разбрызгивая грязь.

— Сто-о-ой! — заорала вслед Сара. Наверное, заорала из благих побуждений, хотела уберечь его, предложить более безопасный план присваивания чужой карты — в конце концов, были целые конторы, которые этим промышляли, и её сестра наверняка имела связи. Но… Соблазн… Июль…

В его глазах уже маячил сытный, сладкий, долгий, почти бесконечный второй месяц лета.

Котик. Дом

Котика Саре выдали ещё в детстве. Она плохо помнила первые дни и месяцы, но к тому времени, как пришла пора его отдавать, крепко к нему привязалась. Ни взрослым, ни подросткам котиков не полагалось, следовало обходиться домашними средствами или, в крайнем случае, ходить в аптеку за рутным порошком. Котиков не хватало даже детям — их раздавали всем младше семи, с Февраля по самую середину Мая, но потом забирали, чтобы передать новорождённым. На ферме каждый год выпускали новых, но их всё равно не хватало: быстро изнашивались, портились, прокисали, не могли поладить с хозяином… Но Саре повезло: её котик вышел из строя ровно за день до того, как его следовало сдать. Сотрудник пункта сбора повертел в руках облезлый серый ёршик (Сара была далеко не первой владелицей этого котика), пожал плечами, выдрал батарейку, наскоро зашил дыру в брюхе и отдал котика обратно.

— На. Ни на что не годен. Можешь выкинуть на помойку или оставить себе, как хочешь.

Так котик остался у неё. С того дня он стал Котиком. И до сих пор каждый, просыпаясь, первым делом она видела его потухшие янтарные глаза, а засыпая, по въевшейся, ненужной уже привычке, подсоединяла его к сети, не включая электричества (которого и не было, впрочем. Фактически котика изъяли, значит, и энергии на его услуги не полагалось). Но Котик урчал, пожирая то, что текло по проводам в отсутствие электричества, и, видимо, был доволен.