И он улыбнулся, прижав её к себе.

Бирюзовые, твои глаза всё-таки бирюзовые, — думает он целое мгновенье, превращаясь в разноцветный, как нитки, туман, проносясь по своей мастерской, разглядывая её так бесконечно долго и радостно. Он отдал ей книгу, отдал ей скрипку, отдал ей ключ.

Он — её — создал.

…

Песок вытек до дна. Крола прижимает к себе кожаный фолиант и смотрит туда, где только что растаял туман. В чертежи над столом. В рисунок скрипичных эфф. В пустую верхнюю клепсидру.

Вторая Главная Пара Кролов синхронно выгибает левую бровь. Часы оборачиваются, и в её шитых ушах начинает тревожиться скрипка.

«Завтра, завтра ты поймёшь, как хорошо тебе было сегодня», — повторяла Рита, раскачиваясь на стуле и сдавливая виски.

«…как хорошо мне было вчера», — сквозь зубы цедила она, с силой развинчивая кран и подставляя лоб под холодную струю.

«Что мне с ней делать?» — шептала женщина в бесстрастно гудевшую трубку минутой позже. «Что мне делать?..»

Трубка наконец ожила, и Маргарита, не дав собеседнице опомниться, зачастила:

— Она пропала. Опять. Я боюсь. Я устала. Каждый день… какой-нибудь сюрприз…

— Давно пропала? Не ной! — отрезала соцработник. — Ночью?

— Ненаю, — спрятав лицо в полотенце, невнятно ответила Рита. — Вечером уложила её спать. Заглядывала — сопит. А сейчас — не-ету…

— Когда концерт?

— Через шесть дней. — Рита со стоном опустилась на тахту в коридоре. — Анночка, я с ней не могу… Я с ней не могу… Ань, я хо…

Рита осеклась на полуслове: в дверях мелькнула курчавая Тараськина голова.

— Тараська! Эй! Тараська!!! — выпалила она, позабыв о телефоне и выбегая в коридор. — Тараська…

С облегчением вздохнув, она полотенцем стёрла со щеки подкравшейся Таи шоколад (или варенье, или грязь, или землю, она уже научилась не удивляться).

— Куда ты опять уходила? Зачем?.. Тая, я переживаю за тебя, ты же знаешь… Пожалуйста, не делай так больше…

Маргарита, растерявшись от собственного бессилия, замолчала, а Тараська кивнула и улыбнулась. Не нахально и открыто, как послушный домашний ребёнок.

— Завтракать будешь?..

— Буду.

— Пошли…

Часы показывали половину шестого. Таськины уроки начинались в девять.

Первую партию оладий они спалили.

***

Вечером Рита снова звонила Анне и говорила совершенно спокойно:

— Ань, она украла коробку вафель. Из магазина. Верней, из кузова. Около продуктового стояла машина, шофер из кабины не видел, продавец отошёл. И Тая стащила.

— Господи, Рит, можно ведь расплатиться… Сколько их там? Пять? Десять?

— Аня, коробка! Огромная коробка, где много упаковок! Размером с телевизор!

— Как она унесла?

Вместо того, чтобы отругать Таю, Анна рассмеялась. Маргарита с досадой шлёпнула ладонью по столу.

— Не знаю! Я открываю дверь, а там Таська, как маленький верблюжонок. Из-за коробки я не сразу поняла, кто это. А она улыбается! Аня, она ворует и улыбается!

— Рита, спокойно. Если тебе нужен ангелок под опеку, нам не о чём разговаривать. Таисия — трудный ребёнок с трудным характером, из трудной семьи и с трудным прошлым. Чего ты хочешь? Чтобы, проведя с тобой пару дней, она тут же стала, словно маленькая княжна? Манерная, послушная? Так не бывает, Рита!

— Да, да, да, — раздражённо и жалобно пробормотала Рита. — Я помню… А что мне делать? Сказать ей, что воровать нехорошо? Так ей говорили об этом тысячу раз…

— Не хнычь. — Из всех Ритиных знакомых только Анна умела говорить жёстко и весело одновременно. — Скажешь в тысячу первый. В выходные придёте ко мне, я с ней поговорю. Как дела с «Джейни»?

— Звонили сегодня утром. Концерт через полторы недели, они организуют помещение с хорошей акустикой, технические вопросы, отличный рояль. С нас — наполнение зала.

— Есть идеи?

— Немного… Расскажу девочкам на работе, напишу в блог. Попробую попросить Валю, у него всегда полон короб друзей…

— А Таська как?

— Занимается… Это единственное, что она делает без напоминай!

— Это не княжна, — иронично повторила Анна.

Маргарита вздохнула, представив, как она поднимает брови.

— Поверь мне, Рит, у вас с Тасей всё в порядке. Всё хорошо. Просто поверь мне. И не выдумывай лишние страхи, — подытожила соцработник. — Действуй!

***

Когда Тараська убежала на урок, Рита наконец-то решилась разобраться в своём столе. С тех пор, как Тая переехала из детдома в её квартиру, у неё не было ни времени, ни сил на привычные рутинные дела. Каждый день на стол ложились новые газеты, по ящикам рассовывались карандаши и баночки клея и лака, шаткая стопка книг, перекочевавших из шкафа, угрожающе пошатывалась на самом краю…

Маргарита расправляла страницы, раскладывала кисти, выбрасывала старые эскизы. Вдруг между листов с набросками очередного кулона ей попалась яркая плотная брошюрка.

Фонд «Джейни».

«Пусть твоё желание исполнится, звёздочка» — говорилось в заголовке. Рита вздохнула и отложила брошюру в кучку найденный в столе Тараськиных вещей. Тая, как и любой детдомовский ребёнок, могла подать заявку в этот фонд, попросить об исполнении какого-то одного, заветного, самого-самого желания. И соискателей, и заявок всегда было гораздо больше, чем средств на осуществление желаний. Маргарита не знала, прибегали ли сотрудники «Джейни» к жеребьёвке или выбирали мечты для исполнения иначе, но Тараська попала в число избранных, и теперь фонд «Джейни» делал всё, чтобы её желание осуществилось.

Это было первым, о чём она рассказала Маргарите, едва они начали сближаться.

Тараська хотела концерт.

Она бредила музыкой, бредила игрой на фортепиано, маниакально разучивала этюды и пьесы (как Рита благодарила брата Вальку, пожертвовавшего Тае свой старый синтезатор!) Музыка превращала беспризорную диковатую Тараську в Таисию, задумчивую, терпеливую, хмурящую брови или ласково улыбающуюся… Никто из её воспитателей или однокашников не мог сказать, откуда взялась эта страсть. «Гены», — пожимала плечами музыкальный работник детдома. «Блажь», — бросали в органах опеки. «Исполним», — сказали в «Джейни».

И завертелось.

Тараське организовали уроки музыки с лучшими преподавателями, обеспечили индивидуальные занятия в студии, благодаря фонду она побывала на концерте известного китайского пианиста. И, главное, «Джейми» взялся за организацию её сольного концерта. А играла она… играла она потрясающе, и это, пожалуй, было самой большой загадкой для Маргариты, её новоиспечённого опекуна.

***

Ещё одной загадкой и камнем преткновения стало то, что в концертном зале, где Тараське предстояло играть, рояль был каким-то особенным. Ближайший похожий находился в трёх часах езды, в богом забытом посёлке, и как он туда попал, было неизвестно. Но факт оставался фактом: в зал до концерта не пробраться, а опробовать рояль Тараське не терпелось так сильно, словно от этого зависела вся её жизнь.

Маргарита не хотела ехать ни в какое село, но Тая упёрлась рогом. Изо дня в день она твердила одно:

— Пожалуйста, Рита… Мне очень надо. Мне очень надо попробовать на нём поиграть!

Временами, совершенно ошалев от её хныканья и просьб, Рита начинала сомневаться, справится ли с ролью матери. К её лёгкому ужасу Тараська оказалась работой без выходных. И если в течение дня сама Тая могла куда-то уйти, мысли о ней не оставляли Маргариту ни на минуту.

— Нужно узнать акустику! Потрогать клавиши!.. Рита! Пожалуйста!

Тая ходила за ней хвостом, почти не бедокурила, перестала убегать без спросу. Маргарита глядела на свою питомицу и не могла ни согласиться, ни отказать. Порой она и сама не понимала, почему так упорствует, не разрешая Тае съездить в поселковый Дом Культуры, где каким-то чудом пылился этот особенный рояль.

— Рита… мне очень надо… правда…

— Тась, ну какая разница, тут пианино, там пианино! — не выдержала она.

— Нет! Нет! Есть разница!