Она выскочила в центр комнаты, в то место, где только что растаял папенька. Закрыла глаза, чтобы не видеть страшных густеющих разводов на звенящем стекле. Сцепила пальцы, зажмурилась, чтоб не заплакать от страха, вдохнула — стены и пол сотряс ещё один удар, гулко отозвался медный колокол, — и резко распахнула глаза:

— А в этой Башне — истинное волшебство! И та, что с глазами речной воды…

Грета выговаривала заклинание Защиты, и чем дальше, тем глуше становился колокольный гул, тем тише дрожал пол.

— Среди миров чья-то тень застыла глухой стеной…

Она уже не боялась сбиться; лица за окнами стонали и выли, закручиваясь вокруг Башни, ветер крепчал, звенели ромбики стёкол, взметались вокруг неё бумаги и свитки, а она стояла среди этого и вихря, с ещё не высохшими слезами, с торжеством договаривая слова заклинания:

— Это что-то из моего сердца!

Звук магии завершился, застыл на мгновение над шпилем Башни, окутав её сиянием, а затем опал — низкий, густой, мощный.

Грета в исступлении вскинула руки и обвела ими мансарду. За окнами посветлело, едва заметно светился прозрачно-алый защитный контур. Стоило смолкнуть последнему звуку, стихнуть последнему вихрю, опуститься, покружившись, последнему свитку, и она упала на колени.

Наконец утих и звон в ушах. Грета подняла голову и дрожащими пальцами расправила платье, прислушиваясь. Ни стонов, ни свиста. Придя в себя, она подбежала к окну, опасливо выглянула наружу: внизу, у подножья Башни копошились тёмные тени, а в воздухе, напротив окон, за защитным куполом беззвучно пищали летучие мыши. Пищали, бились о купол, но прорваться не могли.

— Так вам! — крикнула Грета и показала мышам язык. — Так вам!

И быстренько шмыгнула в самую глубину комнаты. Теперь-то папенька непременно возьмёт её с собой на Совет!

***

— Командор Крас, потрудитесь поднять белый флаг! Мы пощадим вас!

— Никогда!

— Командор Крас, подумайте о Башне! Она будет разрушена! Поднимите белый флаг!

— Ни-ког-да!

— Подумайте о дочери!

Командор Ян Крас, твёрдый, как кремень, не вздрогнул. Не дёрнулась ни одна чёрточка его лица. Он сделал шаг в сторону и, не отрывая взгляда от собравшихся внизу полчищ, негромко позвал:

— Поди сюда, Гришенька.

Грета скользнула на балкон и тотчас отпрянула от перил — такой страх, такая темень кишела вокруг Башни. Папенька положил руки ей на плечи, выдвинул вперёд и крикнул:

— Это — Грета Крас, моя преемница, Хранитель Башни с того часа, как я погибну. А покуда фамилия Хранителя Башни — Крас, белому флагу не бывать!

Перепуганная Грета глядела вокруг, чувствуя, как немеют плечи, — так сильно сжал их папенька. Он кричал им что-то ещё, как вдруг чёрная крылатая тварь подлетела к ней и забила крыльями прямо в лицо. Грета вскрикнула, зажмурившись, и отчаянно замахнулась на неё рукой.

Внезапно полыхнувший свет был такой мощи, что глаза словно обожгло сквозь крепко сомкнутые веки. Она услышала глухой нестройный вопль. По рукам, до самых кончиков пальцев, прокатилась горячая волна, и ей показалось, что под ладонью теплеет камень перил.

— Руку! — крикнул ей папенька сквозь нарастающий визг и шум. — Подними руку!

Ослеплённая, Грета послушно вскинула руку ладонью вперёд. Слух сокрушил новый, полный ужаса вопль. Она приоткрыла глаза — они тотчас заслезились от дыма, пыли и света — и успела заметить, как широкий луч мечется по земле и воздуху, дотягиваясь до дальнего ледяного озера, сметая всё на своём пути. Луч прореживал ряды страшных существ, осаждавших Башню, сбивал с крыла летающих тварей. Грета воскликнула:

— Папенька, они уходят! — и взмахнула рукой, указывая на сгусток тьмы у горизонта, — тот, откуда к Красу обращался Горт. Оттуда раздался крик, низкий и утробный.

— На них! На Башню!!! — выдохнул раскалённый воздух Горт. Грете показалось, что её обожгло, как огнём печи.

— Папенька!..

Она кинулась к Яну, отбиваясь от налетевших мышей. Вновь сверкнула ослепительная вспышка, полыхнула алым и голубым. Завертелись, смешались небо и земля, заклокотал Горт, что-то крикнул папенька, и вдруг всё побелело и стихло. Последнее, что Грета запомнила, — белый луч, оказывается, бил из её ладоней.

***

Когда она пришла в себя, ей показалось: битва продолжается. Всё вокруг было белым, вращалось и шумело. Но, звук за звуком, шум утих, движение остановилось, и к предметам вернулись цвета. Грета приподнялась и оглянулась: она лежала в своей кровати, прямо в платье, поверх голубого бархатного покрывала. Вокруг было тихо, окна занавешены, а в проёме балкона виднелся привычный пейзаж — колокольня, зимние деревья, домики слободки и большое замёрзшее озеро на опушке леса.

В кресле рядом с её кроватью дремал папенька. Даже во сне он был мрачен, бледен и серьёзен. Брови почти сошлись у переносицы, а на его руках Грета заметила тёмные свежие ожоги.

— Папенька, — слабо позвала она. Ян тотчас очнулся.

— Гриша, сердечко моё… Гришенька… Как я испугался…

— Что случилось, папенька? Они ушли?

— Они ушли, — невесело кивнул Ян. — Ушли, но вряд ли надолго. Гриша-Гриша…

— Что с тобой, папенька? Ты обжёгся?

— Нет, — он наконец улыбнулся, протянул руку и погладил её по щеке. — Горишь… ляг, Грета, со мной всё в порядке.

— Тебя ранили эти?.. Горт?

— Я побоялся, что ты случайно попадёшь лучом в дом Маремьяны, перехватил твою руку. Вот и зацепило. Не переживай, Гриша.

— Так это… я тебя?.. Прости, папенька… Я сама не знаю, как так вышло! Я ничего не помню… Папенька… — Грете захотелось заплакать, она всхлипнула, прижавшись к его руке.

— Не плачь. Это проснулось твоё волшебство. Башня помогла тебе, и ты сумела её защитить. Сама.

— Сама?.. — Грета вспомнила ослепительный белый луч, бьющий из ладони. — Сама? — растерянно переспросила она. — Нет, папенька… Это ты…

— Это ты. Ты одна отогнала чудовищ, ты испугала Горта. Ты теперь — Хранитель Башни.

— А как же ты?

— Я должен найти их гнездо, найти сердцевину, выжечь её. Иначе от них не спастись.

— Ты уйдёшь, папенька? — с дрожью спросила Грета. — Когда?

— Утром. Вот дождусь, когда тебе полегчает… Не плачь, Гриша. Тебе надо продержаться всего-то до вечера.

— Ты вернёшься вечером?

«Я не вернусь никогда», — хотел сказать Крас, но вместо этого горько улыбнулся дочери.

— Я заколдовал Башню. Завтра в полночь она окажется вне времени. Я боюсь за тебя, Грета, здесь тебе придётся сложно, у тебя есть сила, но нет ни мастерства, ни опыта. Пока я ищу Горта, ты будешь не здесь.

— Не здесь?.. А где? — испуганно и растерянно прошептала Грета.

— В будущем. Я перемещу тебя в будущее. И если останусь жив — верну.

***

Маргарита сидела в траве. Трава звенела и пахла, как прежде; прежним было и небо — но и только. Всё остальное стремительно стёрлось, рассеялось и собралось вновь — в очертания чужих высоких домов, незнакомых лиц, нового времени.

Рита натянула на колени короткую голубую юбку. Съёжилась от прохлады, шедшей от вечерней земли, и ещё больше — от страха. Что с ней будет?.. Где она? И почему она — такая?..

Утром прошёл дождь, и в траве двора ещё стояли мелкие лужи. Рита, медленно поднявшись, подошла к одной из них и склонилась над мутной водой. Кроме неба и зелёных стеблей она увидела в лужице отражение почти взрослой девушки, напуганной, светловолосой, в голубом платье.

Девочка поела холодной картошки с солью, запила крепким густым чаем. Во рту стало горько и горячо. Стоило ей сделать ещё глоток, как велели подниматься. Чёрные платья широкой дугой потянулись к дверям. Зашелестели подолы и длинные рукава. Тишина стала глубже от шелеста.

Страх выходил из берегов. Девочка с трудом сдерживала слёзы. Пугливо жалась к стенам, прячась от громких голосов, басов, окриков.

Высокие огромные стрельчатые окна, глухая музыка из темноты ниш, ряды воспитанниц в тёмных платьях. Девочка вытерла слёзы и пошла вслед за вереницей. Они шли в спальни — в первую, во вторую, в третью… До девочки очередь дошла в шестой. Она нырнула в сумрак маленькой комнаты в четыре кровати, сняла платье, юркнула в прохладу постели.