Плакат В. Серова.

Летчик-истребитель Г. Антонов одним из первых сбил вражеский самолет при защите Ленинграда. Рисунок А. Яр-Кравченко.

С наступлением темноты налеты вражеской авиации прекратились, однако во много крат усилилась опасность подрыва на минах. Всплывшие на поверхность якорные мины трудно было различить среди обломков. Ночь на 29 августа оказалась для флота самой тяжелой, так как ему пришлось в темноте форсировать минное поле большой глубины и плотности.

Отряды и конвои шли в кильватер друг другу за тралами малочисленных базовых тральщиков, не имевших возможности очистить от мин фарватер необходимой ширины. Выход за пределы узкой протраленной полосы был чреват гибелью. Но и в этой полосе плавание было небезопасным: корабли не успевали расстреливать мины, подсекаемые тралами тральщиков и параванами боевых кораблей. Катеров, которые могли этим заниматься, не хватало, поэтому на фарватере плавало большое число всплывших мин. Иногда корабли проходили вплотную между двумя минами, и их отталкивали от борта связками коек и другими предметами…

К главной, минной, опасности прибавились и другие: обстрел с мыса Юминданина и атаки торпедных катеров из шхер, которым подверглись крейсер „Киров“ и другие корабли. Например, личный состав лидера „Минск“ в течение часа отразил артиллерийским огнем две атаки торпедных катеров.

Тральщик. К началу войны у нас было 80 различных тральщиков. Корабли „Гафель“, „Защитник“, „Т-278“ и „Т-281“ удостоились гвардейского звания. 8 тральщиков награждены орденом Красного Знамени.

После 20 часов в отряде главных сил подводная лодка С-5, шедшая в кильватер крейсеру „Киров“, подорвалась на мине и исчезла под водой. Некоторое время спустя крейсер затралил правым параваном мину, но неожиданно ее стало быстро заносить к борту, и только энергичные меры предотвратили подрыв корабля. Еще не успели на „Кирове“ обрубить параван, как подорвался эскадренный миноносец „Гордый“, а вслед за ним — эсминец „Яков Свердлов“, мгновенно затонувший. На флагманский командный пункт одно за другим поступали донесения об обнаружении мин и о потере тральщиками тралов, перебитых взрывами мин. Вскоре крейсер вновь затралил мину параваном, а через несколько минут огнем главного и зенитного калибров отразил атаку торпедных катеров. Одновременно отряд был обстрелян береговой артиллерией. Крейсер „Киров“, открыв ответный огонь, заставил вражескую батарею замолчать. Эсминец „Сметливый“ прикрыл корабли дымовой завесой.

Отряд прикрытия находился в таком же положении. В 21 час 40 минут у лидера „Минск“ в параване взорвалась мина, и корабль принял 650 тонн воды. Эсминец „Скорый“ подошел к стоявшему без движения лидеру, завел буксиры и дал ход вперед, но тут же подорвался на мине и затонул. Шедшие в голове отряда 5 базовых тральщиков, не заметив в темноте гибели сзади идущих кораблей, продолжали движение на восток. Ночью они подошли к главным силам. Вернулся к „Минску“ лишь один тральщик, который и произвел контрольное обследование ближайшего к лидеру района. Поскольку было обнаружено много плавающих мин, контр-адмирал Ю. А. Пантелеев приказал отряду прикрытия стать на якорь. Одновременно встали на якорь все транспорты конвоев.

Учитывая, что количество плавающих мин увеличилось и были перебиты все тралы, командующий флотом решил приостановить до рассвета дальнейшее форсирование минных заграждений и приказал всем стать на якорь, о чем флот был оповещен по радио».

Ночная стоянка на якоре к северу от острова Вайндло прошла в тревоге. То с одного корабля, то с другого наблюдатели обнаруживали мины, качавшиеся на волнах. Тогда моряки спускались в воду и, плавая, отводили руками мины от бортов.

Ощущение постоянной опасности и незавершенности похода держало людей собранными, не давало начаться панике. Сейчас вот, думая о них, представляя их в море, которое в такое короткое время и так страшно поглотило множество кораблей и множество замечательных моряков, удивляешься, как можно было пережить те часы. И не просто пережить — всем, кто закончил поход, пришлось сразу же вступить в новые бои у Ленинграда, где требовалось мужество не меньшее.

В 5 часов 40 минут 29 августа корабли и суда начали сниматься с якоря. На переходе от острова Вайндло до Кронштадта минная обстановка была уже не столь сложной. Но с 7 часов утра авиация противника с финских аэродромов начала атаки кораблей и транспортов. Самолеты шли небольшими группами, но шли беспрерывно. И сыпали, сыпали бомбы. Поначалу фашисты открыли охоту за большими кораблями: за крейсером, за лидерами, эсминцами. Но поскольку минное поле уже было пройдено, корабли пошли быстрее и уклонялись от падающих бомб. К тому же корабельные зенитчики встречали фашистских летчиков огнем. Не сумев потопить ни одного корабля, немцы набросились на тихоходные транспорты и вспомогательные суда. Они бомбили их до самой темноты.

Еще 20 августа, предвидя отход из Таллина, командующий флотом приказал капитану второго ранга И. Г. Святову подготовить специальный отряд прикрытия и разместить его на острове Гогланд. Это было очень важное решение.

Советский корабль сбрасывает глубинные бомбы на подводную лодку фашистов.

Остров спасения

Остров Гогланд находится на половине пути из Таллина в Кронштадт. На нем в то время был небольшой гарнизон наших войск. С их помощью моряки приготовились к спасательным работам. В распоряжение отряда Кронштадт дал 12 тральщиков, 4 сторожевых корабля, 6 торпедных и 8 сторожевых катеров, несколько мотоботов, буксир и спасательное судно.

Наблюдательный пункт моряки устроили на верхушке горы в северной части острова. Оттуда просматривался на далекое расстояние западный Гогландский плес. Представим себе, что мы с тобой, читатель, были в тот день на верхушке горы вместе с наблюдателями. Что увидели бы мы оттуда? Вот появились у горизонта сначала черточками, потом силуэтами наши корабли. Слышен гул далекой канонады. Это корабельные зенитки бьют по вражеским самолетам. То в одном месте, то в другом вырываются к небу клубы черного дыма — горят транспорты, подожженные бомбами. Борются команды транспортов с огнем, заделывают пробоины, откачивают воду, исправляют повреждения в машинах. А немецкие самолеты проносятся на бреющем полете над местом катастрофы и бьют пулеметами тонущих. Все корабли с Гогланда сейчас там. Они буксируют потерявшие ход транспорты, помогают тушить пожары, снимают людей с тех судов, которые вот-вот погрузятся в залив, и вылавливают из воды обессилевших бойцов.

Первые группы спасенных прибывают на Гогланд на катерах. Это люди, подобранные из воды еще ночью, они с кораблей и транспортов, подорвавшихся на минах. Катера переполнены. Вместо тридцати человек на каждом больше сотни — плывут, рискуя перевернуться.

Контр-адмирал И. Г. Святов вспоминает: «Мы организовали прием спасенных людей и направляли их в разбитый в лесу лагерь. На берегу скопилось уже несколько тысяч, а люди все прибывали и прибывали. Им надо было срочно оказать медицинскую помощь, накормить и обеспечить обмундированием. Местный лазарет был переполнен. Пришлось приспособить для приема раненых все казармы гарнизона и разбить палатки.

В 15 часов с наблюдательного пункта доложили, что пять горящих транспортов подходят к острову с юга. Я помчался на катере туда. Горящие транспорт „Люцерна“, плавмастерская „Серп и молот“ и еще три транспорта приткнулись к берегу. Около 5 тысяч человек сошли на берег, лесистый и необитаемый. До бухты надо было идти около 10 километров. Организовали переброску раненых на катерах, остальных отправили пешком».