Среди коммунистов Курской дуги были летчики Горовец и Ворожейкин. Летчик-штурмовик Береговой в дни боев под Курском был принят в члены партии, ему шел тогда двадцать второй год, и он уже был награжден орденами.

Там же совершили два подвига два лейтенанта — парторг батальона Федор Березовский и комсорг того же батальона Дмитрий Фукалов. В критический момент боя они вышли из траншеи и подбили по танку, и оба погибли.

Я был на войне, мне легче представить, как поднялись из траншеи эти храбрые люди. Но и ты, читатель, попробуй представить себе их подвиг — как шли они с гранатами, Коммунист и Комсомолец, рядом друг с другом.

Так сражались сыны партии, увлекая на подвиги всю армию. Герои, смельчаки, дерзкие и умелые воины были во все времена во всех армиях всех народов. Тогда, спросишь ты, почему мы так восхищаемся своими героями? Только потому, что они свои? Нет. Хотя свой герой, естественно, дороже нам, чем чужой. В других армиях были герои-одиночки. Советская Армия удивила мир массовым героизмом. За Курскую битву орденами и медалями было награждено больше ста тысяч бойцов, офицеров и генералов — вот сколько подвигов было только в одном сражении!

Говоря о тысячах и тысячах храбрых, мужественных, самоотверженных, мы с тобой, читатель, неизбежно должны вернуться к началу нашего разговора о значении политической работы в войсках. Подвиг со страху не совершишь. Не совершишь его шутя. Не совершишь по принуждению. Подвиг — в высшей степени дело серьезное. На него идут с открытыми глазами, с ясным представлением о трудности и опасности задуманного. Следовательно, идут только сознательно, только бойцы, твердые духом. Ну а твердость духа, сознательность воспитываются в бойце партийно-политической работой.

Матрос-бронебойщик в бою у Новороссийска.

ОСВОБОЖДЕНИЕ НОВОРОССИЙСКА

811— 817-й дни войны. 10–16 сентября 1943 года

астала осень 1943 года. К тому времени мы уже миновали экватор войны, счет ее дней пошел на убыль. Но это не значит, что напряжение наших сил уменьшилось. Нет, в предстоящих сражениях можно было победить, только продолжая героическую борьбу. Мы, читатель, давно не говорили о моряках. Теперь, после рассказов о Сталинградской и Курской битвах, надо побывать у них. И сам ход Великой Отечественной войны, сама хронология боев ведут нас к морякам, к черноморцам.

В годы войны все наши флоты высаживали десанты на берега, занятые врагом. Особо впечатляющими были десанты черноморцев: Керченско-Феодосийская десантная операция (декабрь 1941 года — январь 1942 года), Керченско-Эльтигенская десантная операция (октябрь — декабрь 1943 года), а между ними — Новороссийский десант.

Развивая успех, одержанный в Курской битве, советские войска осенью 1943 года наступали по всему фронту. Готовилось наше наступление и на Таманском полуострове. Там после бегства с Северного Кавказа укрылась 17-я армия гитлеровцев. Они создали на полуострове сильную оборону, перегородили его «Голубой линией» — это пять рядов траншей, семь рядов проволочных заграждений, минные поля. Ключевым пунктом той «линии» был город Новороссийск. На него и нацеливался наш главный удар. Взяв Новороссийск, наши войска выходили во фланг и тыл противника, грозя ему окружением. Такая задача и ставилась — уничтожить 17-ю армию фашистов, не выпустить ее через Керченский пролив на Крымский полуостров.

Но прежде надо овладеть Новороссийском. Было решено брать город одновременно с трех сторон: с востока — от цементных заводов, с юга — с плацдарма Малая земля и со стороны порта, высадив в город сильный десант. Позиции у цементных заводов, на восточной окраине города, были заняты нами еще в 1942 году. Еще тогда немцы остановились у этих рубежей. А плацдарм, названный Малой землей, захватил в феврале 1943 года отряд морской пехоты майора Ц. Л. Куникова.

Сложнейшим делом будущей операции была высадка войск в Новороссийском порту. Город буквально окружен вражеской артиллерией больших калибров. Много орудий стоит в непосредственной близости к порту. Ими простреливается каждый квадратный метр акватории. По всему берегу Цемесской бухты у противника огневые точки и минные заграждения. Огневые точки устроены и на молах, загораживающих порт от штормовых волн, — западном и восточном. И сами молы, железобетонные прочные стены, почти непреодолимое препятствие. Расстояние между ними всего 80 метров. Неужели возможно кораблям и судам с десантниками войти в эту щель? Не погибнут ли они тут же от огня пушек, пулеметов, минометов? Как можно решиться на такое?

Решились потому, что знали: именно в этом страшном месте противник меньше всего ждет удара, все его внимание обращено к Малой земле и цементным заводам. И еще решились потому, что надеялись на ум и отвагу моряков.

Командиром высадки был назначен командир Новороссийской военно-морской базы контр-адмирал Георгий Никитич Холостяков. Отряд обеспечения высадки возглавил командир бригады торпедных катеров капитан второго ранга Виктор Трофимович Проценко.

В канун наступления вовсю работала наша разведка. Самолеты фотографировали вражеские позиции, скрытые в горах и за горами. Не смыкали глаз наблюдатели на восточном, нашем, берегу Цемесской бухты — с горы Маркотх просматривались порт и весь город. С каждым днем на разведкартах прибавлялись новые грозные значки — минные поля в городе, доты на перекрестках улиц, орудия и минометы в замаскированных укрытиях. Захватчики развесили взрывчатку на столбах и на деревьях — в случае прорыва наших бойцов в город они должны были оказаться в огненном аду. В городе и порту, как потом сосчитают саперы, было установлено свыше 30 тысяч противопехотных и противотанковых мин.

Свою рекогносцировку провели моряки. На наблюдательном пункте 318-й стрелковой дивизии контр-адмирал Холостяков с командирами отрядов катеров и десантников долго изучал подходы к порту и берег бухты.

Бетонные доты на молах казались неуязвимыми — бомбой с самолета, снарядом из тяжелой пушки трудно попасть в небольшую цель. Конечно, если стрелять или бомбить долгое время, то разбить доты можно. Но огневая подготовка атаки намечена короткая — иначе враг поймет, откуда грозит опасность. Моряки решили стрелять по дотам торпедами, торпедами же ударить по береговым огневым точкам и минным заграждениям. Было, однако, ясно, что и торпеды не уничтожат всех огневых точек. Надо будет воспользоваться замешательством противника — после взрыва торпед высадить на молы штурмовые группы, которые добьют врагов в дотах гранатами.

Пространство между молами закрывали боны — бочки, к которым подвешены сети.

Решили прорвать заграждение тоже взрывом торпеды. Затем, чтобы обрывки сетей не мешали десантным судам, взорвать бочки, покидав на них сетки с взрывчаткой.

На конце западного мола увидели лебедку. Трос от нее уходил в воду. Несомненно, он, как и сети, перегораживает вход в порт. Но на какой глубине? И нет ли на тросе мин? Осмотреть трос вызвался матрос-разведчик (к великому огорчению, фамилия его неизвестна). Ночью матрос переплыл бухту — это около десяти километров. Остаток ночи, день и вечер прятался под причалом, а новой ночью исследовал трос и пустился в обратный путь. Погода была ненастная. Разведчик выплыл к своему берегу не там, где нужно, и подорвался на мине. С перебитой ногой его подобрали солдаты. В госпитале разведчик рассказал о толщине троса и глубине, на которой он висел. Стало ясно, что торпедные катера не смогут пройти над тросом. Решили впереди их пустить катера-лимузины, у которых небольшая осадка. Они пройдут над тросом и перебьют его взрывом тралпатрона. Беда только, что лимузины тихоходные. Значит, торпедные катера поведут их к заграждениям на буксире.