Даже газета «Нью-Йорк таймс» заявляла в редакторской колонке: «возможно, было бы напрасно надеяться на то, что их [итальянцев] можно цивилизовать или держать в подчинении каким-то иным образом, кроме суровой руки закона». Социолог из Висконсинского университета И. А. Росс утверждал, что преступность в Италии снизилась только потому, что «все преступники переехали сюда»[20]. На таком предубеждении надеялись сыграть Рут Снайдер и Джадд Грей, описавшие пару воображаемых итальянских анархистов, которые якобы убили мужа Рут.
Для итальянцев-рабочих надежда ассимилироваться в американском обществе была почти несбыточной. Они жили отдельно от других американцев. Показателем их обособленности служит тот факт, что Сакко и Ванцетти с трудом объяснялись на английском языке. Протоколы заседаний говорят о том, что они не всегда понимали вопросов, с которыми к ним обращались, или высказываний других участников процесса; когда же понимали, то не всегда могли выразить то, что хотели сказать. Как выразился один очевидец, они не то чтобы говорили по-английски с итальянским акцентом, сколько говорили по-итальянски, используя английские слова. Вот образец речи Сакко, с которой он выступил, когда его попросили объяснить, как он может быть анархистом и при этом утверждать, что любит Америку:
«Когда я приехал в эту страну, я увидел, что здесь не так, как я думал раньше, но все было по-другому, потому что я работал в Италии не так тяжело, как работал в этой стране. Я также мог бы жить свободно там. Работа на тех же условиях, но не такая тяжелая, примерно семь или восемь часов в день, еда лучше. Я хочу сказать по-настоящему. Конечно, здесь тоже хорошая еда, потому что страна больше, для тех, у кого есть деньги, чтобы тратить, но не для рабочих и не для рабочего класса, и в Италии у рабочих больше возможностей есть овощи, более свежие, и я приехал в эту страну».
Плохое владение английским считалось доказательством того, что итальянцы ленивы и безнадежно отсталые в умственном отношении. Многие американцы были искренне убеждены (впрочем, надо заметить, не без оснований), что их страна, открывшая двери нуждающимся из европейских стран и предоставившая им возможность зажить лучшей жизнью, получила только проблемы в виде забастовок, взрывов и усилившейся преступности. Сакко и Ванцетти стали символом такой неблагодарности. Согласно распространенному в то время мнению, если они и были невиновны в преступлении, совершенном в Саут-Брейнтри, то все равно заслуживали наказания. Даже старшина присяжных заседателей на ранней стадии процесса якобы сказал: «К черту, все равно их надо повесить!»
Пять дней спустя после предъявления обвинений Сакко и Ванцетти, перед штаб-квартирой фирмы «Джи Пи Морган энд компани» на углу Бродвея и Уолл-стрит на Манхэттене остановилась конная повозка. Ее владелец, как предполагалось, привязал лошадь и быстро удалился; через несколько секунд район сотряс такой мощный взрыв, что окна вылетели даже на тридцать седьмом этаже здания в квартале от него. Тридцать человек погибли мгновенно, несколько сотен получили травмы. Жар от взрыва был настолько велик, что многие жертвы, помимо других травм, получили сильные ожоги. Одному служащему в «Джи Пи Морган энд компани» осколком стекла из окна отрезало голову, но никто из старших управляющих, которые, предположительно, и были целями атаки, не погиб. Сам Дж. П. Морган в это время находился за границей. Его партнеры, в том числе и будущий зять Линдберга Дуайт Морроу, проводили совещание в помещении, окна которого выходили на другую сторону здания, поэтому взрыв их не затронул.
К концу дня количество жертв достигло 38 человек погибших и 143 получивших серьезные травмы. Среди тех, кому повезло, оказался и Джозеф П. Кеннеди, отец будущего президента. Он находился достаточно близко к взрыву, чтобы упасть на тротуар, но далеко, чтобы получить травмы. Морган открыл свою фирму на следующий же день, чем гордился. За информацию о террористах была предложена награда в сто тысяч долларов, но никто так и не описал предполагаемого преступника и не сообщил о других подробностях. Детективы и федеральные агенты опросили всех кузнецов к востоку от Чикаго и посетили более четырехсот конюшен в надежде опознать лошадь, повозку или подковы лошади. Бомба была начинена шрапнелью, сделанной из противовесов для оконной рамы, поэтому они опросили и всех производителей и продавцов противовесов Америки, чтобы выяснить, откуда взялись эти металлические шарики. Следователи над этим делом работали целых три года, но так ничего и не выяснили. Обвинений никому предъявлено не было.
Историк Пол Эврич в своей книге «Сакко и Ванцетти», изданной в 1991 году и представляющей собой, пожалуй, наиболее полное описание того громкого дела, утверждал, что у него были веские (но не указанные) доказательства, что взрыв на Манхэттене был делом рук Марио Буды, того самого, который виделся с Сакко и Ванцетти в день их ареста. Тогда нью-йоркские полицейские еще ничего не знали о Буде, и он не числился в списках подозреваемых и не был допрошен. Был ли он действительно виновен или нет, но сразу после взрыва он слишком поспешно вернулся в Неаполь.
Позже выяснилось, что Никола Сакко был близко знаком с Карло Вальдиночи и что сестра Вальдиночи после гибели своего брата при взрыве у дома Палмера в Вашингтоне переехала в дом, в котором жил Сакко. Похоже, что Сакко и Ванцетти не были настолько уж невиновны, как было принято считать впоследствии.
Судебное заседание по обвинению Сакко и Ванцетти в грабеже и убийстве в Саут-Брейнтри началось 31 мая 1921 года, и на нем снова председательствовал судья Уэбстер Тэйер. Это был невысокий человек шестидесяти с лишним лет, пяти футов и двух дюймов ростом, с крючковатым носом, с худым и бледным лицом. В молодости он, правда, был неплохим спортсменом и даже едва не стал профессиональным бейсболистом. Судья Тэйер отличался раздражительностью и сварливостью – по всей видимости, его дурной нрав был следствием того факта, что он был сыном мясника в том штате, где превыше всего ценилось происхождение.
Судебное разбирательство длилось почти семь недель; были выслушаны 160 свидетелей и заполнены более двух тысяч страниц показаний. Согласно версии обвинения, ограбления и убийства совершили Сакко и еще один неустановленный человек. Никаких попыток установить личность второго преступника сделано не было; никто не интересовался и другими участниками ограбления. Странно, что обвинение сосредоточилось исключительно на Сакко и Ванцетти. Что касается Ванцетти, то в самом неправдоподобном сценарии ему назначалась разве что роль пассажира в автомобиле, где его якобы видел только один из свидетелей. Сорок четыре других свидетеля поклялись, что в тот день видели его в другом месте – чаще всего говорили, что он продавал рыбу в Плимуте – или утверждали, что не видели его среди других преступников.
Большинство улик против обвиняемых были по меньшей мере сомнительны. Льюис Пелсер, рабочий фабрики, заявил, что видел, как Сакко стреляет в Берарделли, но изначально он сообщил полицейским, что спрятался под стол сразу же, как услышал выстрелы, и ничего не видел. Три его коллеги сказали, что он не выглядывал в окно.
Мэри Сплейн, главная свидетельница, сказала, что посмотрела в окно, когда машина с грабителями уже уезжала. Она смотрела в него не более трех секунд, с расстояния от шестидесяти до восьмидесяти футов, и при этом смогла припомнить шестнадцать подробностей облика Сакко, в том числе форму бровей и длину волос у шеи. Она даже уверенно подтвердила рост Сакко, несмотря на то, что видела его только сидящим в движущемся автомобиле. За тринадцать месяцев до суда она не смогла опознать Сакко с близкого расстояния. Сакко некоторое время работал на фабрике Райса и Хатчинсона, о чем вспомнили некоторые рабочие, но никто из них, за исключением Мэри Сплейн, не утверждал, что он находился среди грабителей.
