Для Уоррена Г. Гардинга лето 1927 года выдалось не самым удачным, что, впрочем, не слишком удивительно, если учесть, что к тому времени со дня его смерти прошло уже почти четыре года. Двадцать девятый президент США примечателен тем, что в истории бывало мало подобных случаев, когда общественное мнение о политическом деятеле такого масштаба так резко менялось в худшую сторону. Когда он неожиданно скончался 23 августа 1923 года – как утверждалось, от кровоизлияния в мозг (хотя некоторые говорили, что у него случился сердечный приступ; другие – что причиной было отравление трупным ядом), многие его еще любили и уважали. В 1920 году его избрали с самым большим отрывом в современной эпохе от других кандидатов. Посмотреть на поезд, в котором его отвозили в Вашингтон, пришли около трех миллионов человек. «Нью-Йорк таймс» назвала похоронную процессию «самой замечательной в истории Америки демонстрацией преданности, уважения и почтения». В действительности же на момент смерти президент Гардинг находился на грани разоблачения, как недалекий проходимец и плут.

Тремя годами ранее за пределами Конгресса о нем почти никто не слышал. Он был всего лишь младшим сенатором из Огайо – владельцем провинциальной газеты, с соответствующими манерами и воспитанием, и это был максимум, чего он мог бы достичь, полагаясь на свои таланты. Когда его выдвинули в кандидаты в президенты, это было одним из самых неожиданных событий тех лет. И произошло оно только потому, что в 1920 году делегаты съезда Республиканской партии в Чикаго зашли в тупик. Четыре дня подряд, в удушающей жаре, они не могли договориться, кого же выбрать из ничем не выдающихся кандидатов, и решили выбрать худшего. Единственное достоинство Гардинга заключалось только в его привлекательной внешности. По словам одного современника, он выглядел ровно так, «как должен выглядеть президент». Почти во всех других отношениях – по уму, характеру, предприимчивости – он далеко отставал даже от среднего уровня. Его грубые повадки в частной жизни порой изумляли. Журналист «Нью-Йорк таймс» Ричард Видмер рассказывал другу, как однажды на его глазах во время беседы в Белом доме Гардинг встал с кресла и непринужденно помочился в камин. В качестве кандидата в вице-президенты партия выбрала почти такого же неизвестного и даже еще более малообещающего человека (но, по крайней мере, не такого грубого) – Калвина Кулиджа.

Администрация Гардинга, пожалуй, была самой ленивой и бездеятельной в современной истории. Гардинг сделал ряд безупречных назначений – главой Министерства торговли стал Герберт Гувер, Министерства сельского хозяйства – Генри К. Уоллес, Государственного департамента – Чарльз Эванс Хьюз; но в целом он выбирал руководителей, совершенно не сообразуясь с их личными или профессиональными качествами. Главой Совета управляющих Федеральной резервной системы он назначил Дэниела Р. Криссинджера, своего знакомого и соседа по городу Мэриону в штате Огайо, вершиной предыдущей карьеры которого был пост директора местной компании по производству паровых экскаваторов. Главным военным советником Гардинг назначил Ору Болдинджера, своего знакомого, бывшего некогда газетчиком. Главой Службы общественного здравоохранения США он назначил свою сестру, а ее мужа – суперинтендантом федеральных тюрем; ранее супруги были миссионерами Адвентистов седьмого дня в Бирме.

Но самым странным из всех было назначение Чарльза Форбса, с которым Гардинг познакомился во время поездки на Гавайи и о котором практически ничего не знал, на должность главы Бюро ветеранов. За два года Форбс умудрился растратить, украсть или иными способами присвоить 200 миллионов долларов. Другие назначенцы Гардинга также нанесли огромный ущерб министерствам юстиции, внутренних дел и ВМФ, а также оставшемуся с Первой мировой войны Ведомству по надзору за иностранной собственностью. Министр внутренних дел Альберт Фолл продал «в кредит» двум сомнительным «нефтепромышленникам» нефтяные участки общей стоимостью 400 000 долларов. Один из участков располагался близ Каспера в Вайоминге и официально назывался «Нефтяной резерв ВМФ Номер 3», а неофициально – «Типот-Доум» («Купол-Чайник»), и поэтому скандал с его продажей получил название «Скандал Типот-Доум». В целом же некомпетентность Гардинга и многочисленные злоупотребления его администрации обошлись стране в 2 миллиарда долларов – более чем внушительную сумму, особенно если учесть, что Гардинг был президентом всего двадцать девять месяцев.

Смерть Гардинга пришлась как нельзя кстати ввиду надвигающихся разоблачений и скандалов, поэтому ходили слухи о том, что его отравила жена, желавшая сохранить его репутацию. Ее поведение после его смерти было по меньшей мере странным: она тут же распорядилась уничтожить все его бумаги и не позволила сделать посмертную маску. Кроме того, она настояла на том, чтобы не производили вскрытие, поэтому точная причина его смерти так и не была установлена. Наверняка было известно только то, что президенту нездоровилось с тех пор, как он приехал в Калифорнию из отпуска на Аляске. Но ему уже, по некоторым сообщениям, становилось лучше, как неожиданно 2 августа в 19.35, во время разговора с женой в их общем номере в «Палас-Отеле», он неожиданно вздрогнул и замолчал. Через мгновение он был уже мертв.

В ночь, когда Калвин Кулидж стал президентом, он гостил у отца в Вермонте. Было уже за полночь, и они с женой крепко спали, когда о смерти Гардинга сообщили из ближайшей лавки – единственного дома, где был телефон. При свете керосиновой лампы – в сельском доме Кулиджей не было ни электричества, ни водопровода – отец Калвина, нотариус, принял президентскую присягу своего сына.

Надо сказать, что внешне Калвин Кулидж не слишком походил на настоящего лидера государства. У него было худое лицо, готовое вот-вот принять сердитое или обиженное выражение; по словам Элис Рузвельт Лонгворт, он выглядел так, как будто его только что «оторвали от соски с маринадом». Если у Уоррена Г. Гардинга имелось очарование, но отсутствовал ум, то ум у Кулиджа был, а вот очарования – увы. Он был наименее общительным, наименее веселым и наименее «эффектным» из всех современных президентов. И все же американцы со временем стали уважать и даже обожать его. На протяжении всего своего срока он практически ничем не занимался и старался ни во что не вмешиваться – в этом, по сути, и заключалась вся его президентская политика, – но ему удалось задать настроение для целой нации почти на все десятилетие, что получалось далеко не у всех президентов. Если и называть 1920-е годы десятилетием какого-то человека, то это было десятилетие Кулиджа.

Калвин Кулидж родился четвертого июля 1872 года в Плимут-Нотче – небольшой деревушке, в которой проживало десятка два человек, расположенной в долине посреди Зеленых Гор в штате Вермонт. Это поселение находилось в дюжине миль от Ладлоу, ближайшего центра цивилизации. «Местность эта была удивительна своей природной красотой, которую, как мне кажется, местные жители мало ценили», – писал Кулидж впоследствии. Он родился в доме, где размещалась лавка и почтовое отделение, принадлежавшие его отцу; позже семья переехала в дом через дорогу – в котором Кулидж и находился той ночью, когда стал президентом.

Семья его была относительно богатой. Отец Кулиджа также владел кузницей и небольшой фермой, на которой производил кленовый сироп и сыр. Но случались в ней и свои горести. Мать Калвина умерла от туберкулеза, когда мальчику было всего двенадцать лет, и это событие оставило в его душе незаживающую рану. В своей автобиографии он описывает его простыми, но очень трогательными словами:

«Когда она узнала, что конец ее близок, то позвала нас, детей, к себе. Мы встали на колени у ее кровати, чтобы принять последнее благословение. Через час она скончалась. Ей тогда было тридцать девять лет, а мне двенадцать. Мы похоронили ее в снежную мартовскую бурю. Так я пережил величайшее несчастье, какое только может случиться с ребенком. С тех пор жизнь моя изменилась навсегда».