Но какой бы одаренной Фербер ни была в области комедий, серьезная литература ей не давалась. Джон Лар назвал роман «Плавучий театр» «уморительной антологией дурного стиля». В качестве примера склонности Фарбер писать, «словно подросток на таблетках для похудания», Лар приводит следующий отрывок: «Сама Миссисипи была темно-рыжим тигром, взбешенным, яростным, кровожадным, бьющим длинным хвостом, царапающим жестокими когтями и погружающим свои клыки глубоко в берег, чтобы поглотить одним махом землю, дома, деревья, скот, даже людей». Но тогда была другая эпоха и многие считали книгу очаровательной. Среди них был и композитор Джером Керн, который едва уговорил Фербер сделать на ее основе мюзикл. Фербер сомневалась в успехе затеи, но разрешила ему попробовать. В результате получилось то, что историк театра Джеральд М. Бордман назвал «пожалуй, самым удачным и оказавшим самое большое влияние бродвейским мюзиклом за все время».
Керн родился в Нью-Йорке в 1885 году (в тот же год, что и Эдна Фербер) в семье преуспевающего бизнесмена и получил хорошее образование. В Нью-Йоркском музыкальном колледже он изучал теорию музыки и композиции, но первые шаги в своей карьере он сделал в коммерческой музыкальной индустрии – на «Улице жестяных сковородок». Его специальностью было переделывать песни для импортируемых пьес – «интерполяции», как они тогда назывались; позже он стал писать и свои собственные сочинения. Любопытно, что Керн мог так никогда и не прославиться. В мае 1915 года он купил билет на «Лузитанию», которой суждено было выйти в свой последний путь, но проспал отправление.
Для Бродвея двадцатые годы были необычайно плодовитой порой. В год в среднем выходило около пятидесяти новых мюзиклов. Керн тоже отличался плодовитостью. В одном только 1917 году он написал музыку для пяти новых пьес и несколько отдельных песен. Вместе с тем он строил и более обширные планы. В том же году он писал: «На мой взгляд, музыкальные номера должны передавать действие пьесы и отражать характеры персонажей, которые их исполняют». Сейчас это кажется само собой разумеющимся, но для того времени было настоящим революционным открытием, и эта концепция в полной мере проявилась как раз в «Плавучем театре».
Керну было просто необходимо сочинить настоящий хит. В 1927 году он уже потерпел одну неудачу. Мюзикл «Счастливчик», вышедший 22 мая, получил неоднозначные отзывы и закрылся через два месяца (как раз в тот день, когда Линдберг приземлился в Париже). Во всей пьесе была только одна примечательная песня, «Весна здесь», но Керн ее не опубликовал, и сейчас она считается утраченной. Из последних его произведений хитом можно было назвать только «Солнечный». Другие, в основном, разочаровывали. «Дорогой сэр» закрылся через пятнадцать представлений. Так что от успеха «Плавучего театра» зависело многое.
Сюжет музыкальной пьесы был довольно сложным, он охватывал сорок лет и затрагивал крайне щекотливые расовые темы – вряд ли его можно было назвать подходящим для развлекательного представления. Репетиции «Плавучего театра» начались на второй неделе сентября, почти за три месяца до его запланированной премьеры на Бродвее, что было больше обычных сроков для мюзиклов; но того требовал сам размах пьесы. Над музыкой работал Керн, слова песен и диалоги писал Оскар Хаммерстайн, хореографией заведовал Сэмми Ли, а декорации придумывал Джозеф Урбан. Премьера состоялась 15 ноября в Национальном театре Вашингтона, после чего мюзикл был показан в Филадельфии и, наконец, 27 декабря – в новом театре Зигфельда. Для этого пришлось потесниться «Рио-Рите», которую так и не досмотрел Чарльз Линдберг. Повсюду «Плавучий театр» пользовался ошеломительным успехом.
Как писал Лар в 1993 году: «До тех пор на американской сцене не ставилось ничего подобного». Постановка «Плавучего театра» ознаменовала собой рождение нового жанра мюзикла, в котором сюжет, песни, танцы и декорации составляют единое целое, как и задумывал Керн еще в 1917 году.
«Плавучий театр» был рискованной постановкой во многих смыслах. Прежде всего это касалось изображения отношений между белыми и черными, в том числе и смешанных браков; в пьесе просматривалась симпатия к тяжелой участи чернокожего населения Юга. Всего в ней было задействовано девяносто шесть певцов, в равной степени белых и чернокожих; она стала первой пьесой в истории американского театра, в которой чернокожие и белые пели вместе на одной сцене. Всего за три года до этого, когда стало известно, что в пьесе Юджина О’Нила «Крылья даны всем детям человеческим» черные дети как ни в чем не бывало играют наравне с белыми, прокурор округа Манхэттен приказал полицейским остановить ее показ. Так что уже в одном этом отношении «Плавучий театр» был необычен для того времени. Он был призван не только развлекать, но и привлекать внимание публики к серьезным вопросам.
Шесть песен пьесы известны и поныне: «Ol’ Man River», «Can’t Help Lovin’ Dat Man», «Bill», «Make-Believe», «Why Do I Love» и «You Are Love». Песня «Ol’ Man River» получилась на удивление похожей на уже существующую песню «Long-Haired Mamma», опубликованную годом ранее. По крайней мере, к такому мнению пришел ее автор, композитор Мори Мэдисон, подавший на Керна в суд. Дело удалось решить во внесудебном порядке.
Благодаря своему сюжету пьеса сразу же стала однозначным хитом. В ней речь шла не только о межрасовых браках, но и об азартных играх и о разводах. Шла она очень долго и заканчивалась не ранее половины двенадцатого ночи, но зрители стекались толпами. Некоторые из них были растроганы до слез. Всего за первую неделю прибыль составила 50 тысяч долларов.
Для Эдны Фербер эта неделя тоже выдалась запоминающейся. На следующий вечер после премьеры «Плавучего театра» состоялась премьера комедии «Королевское семейство», которую она написала в сотрудничестве с Джорджем С. Кауфманом. Это была забавная и хорошо поставленная пародия на актерскую династию Бэрриморов. Она тоже стала хитом и шла десять месяцев. Бэрриморы, обладавшие завышенным самомнением и вспыльчивым нравом, несомненно, были достойны пародии. Однажды Джон Бэрримор выбежал со сцены за кулисы, чтобы ударить электрика, который, по его мнению, неправильно направлял на него свет; а когда какой-нибудь зритель в зале кашлял во время его высокопарных монологов, он останавливался и обращался к аудитории: «Может, кто-нибудь бросит этому тюленю рыбу?» Этель Бэрримор сделала все возможное, чтобы отменить показ «Королевского семейства», но это у нее не получилось.
Несмотря на постоянные споры и разногласия, Фербер и Кауфман вместе написали три замечательные комедии – «Королевское семейство», «Обед в восемь» и «Служебный вход» – прежде чем разругаться навсегда. Когда Кауфман лежал при смерти, Фербер пришла навестить его, надеясь на примирение. Когда она уже собиралась уходить, Кауфман окликнул ее и спросил: «Эдна, так ты собираешься пойти на похороны?»
– Какие похороны? – спросила она.
– Твои. Ты мертва, Эдна, мертва! – закричал Кауфман и рухнул обратно на подушки. Больше с ней он не разговаривал.
Вместе с «Плавучим театром» в ту неделю на Бродвее состоялись премьеры восемнадцати пьес – одиннадцать из них на следующий день после Рождества, что стало рекордом для Бродвея. Казалось, театральная жизнь достигла наивысшей точки своего расцвета. Но в действительности это были последние дни былого величия. «Говорящим картинам» вскоре предстояло изменить индустрию развлечений самым коренным образом – не только из-за того, что они переманили у театров публику, но и из-за того, что лишили театр самых талантливых исполнителей и авторов. Звуковому кино требовались актеры, умевшие говорить, а также писатели, умевшие сочинять хорошие диалоги. Вскоре начался «великий исход». Спенсер Трейси, Кларк Гейбл, Хамфри Богарт, Фредрик Марч, Бетт Дэвис, У. К. Филдс, Джеймс Кэгни, Клодетт Колбер, Эдвард Г. Робинсон, Лесли Говард, Бэзил Рэтбоун, Клод Рейнс, Кэри Грант, Пол Муни, Полетт Годдар и многие другие актеры, выступавшие в 1927 году на Бродвее, через некоторое время оказались в Голливуде. Американский театр был обречен.
