Я не могла попусту тратить время. Агнес или миссис Пратт могли вернуться в любую минуту.

Мне нужно оставить рубашки и вернуться в дом. Ещё одна ссора с угрюмым конюхом могла разрушить тот прогресс, которого я добилась в нашем негласном соглашении.

Но я не могла бросить рубашки где попало. Миссис Пратт может увидеть их, когда вернётся с повозкой. Прикусив губу, я прошла дальше в каретник.

Добравшись до угла, отделявшего конюшню от основного помещения каретника, я помедлила, выглядывая из-за потёртого камня.

Огромные руки конюха заботливо и ласково скользили по шее старого сургучно-коричневого мерина. Сердце гулко заколотилось в груди, пока я смотрела, как сонный конь поднимает заднее копыто от чистого удовольствия. В этот раз конюх хотя бы был одет прилично, пусть и в выцветший коричневый жилет, а рукава рубашки были закатаны до локтей.

— Любишь подкрадываться, да? — заявил конюх, не поднимая взгляда.

— Если это мой самый большой недостаток, то едва ли я худший грешник в этом доме, — я подняла подбородок, решительно настроенная не дать ему превзойти меня в этот раз.

Он усмехнулся, бросив щётку в корзину. Похлопав покачивающуюся спину мерина, он повернулся и посмотрел на меня.

— Хотите получить свои рубашки обратно или нет? — я ухитрилась произнести слова безо всякой дрожи в голосе, хотя я совсем не могла сдвинуться с места без страха споткнуться. Наконец, я собралась и вышла из-за угла с уверенностью, которой не ощущала.

— Как тебя зовут, девушка? — он схватил тряпку из корзины и протёр морду мерина.

— Маргарет Уитлок. Все здесь зовут меня Мег, — сказав это, я тут же засомневалась в фамильярности того, что разрешила называть себя по имени, но едва ли мы в приличном обществе. Он — конюх. Я — горничная. В этом мире другие правила.

Его разбитые губы растянулись в зарождающейся улыбке.

— Уильям Макдональд. Здесь никто меня никак не зовёт, но ты можешь звать меня Уилл, если хочешь, — приближаясь, он на ходу вытер руки.

Я поборола желание сделать шаг назад, пока он шёл ко мне. Он не остановился, пока не вынудил посмотреть на него снизу вверх. Локон темных волос упал ему на лоб, и он убрал его с глаз костяшкой пальца.

— Я принесла твои рубашки и пирог с патокой со вчерашнего чаепития, — почему мне так сложно говорить? Мне пришлось напомнить себе, что при нашей последней встрече он был со мной груб и высокомерен. Я неловкими руками толкнула ком рубашек в его сторону, но он не сделал и шагу назад.

— Патока? — он улыбнулся по-настоящему, и я почти уронила рубашки. Они выскользнули из моих рук, и я наклонилась вперёд, чтобы поймать их, комкая, пока его рука не поймала мою.

Я затаила дыхание.

Уилл медленно помог мне подняться. Затем он взял небольшой завёрнутый в тряпицу пирог, который я немного неделикатно придавила грудью.

Мой взгляд встретился с его взглядом.

— Расценивай это как появление доброты, — промямлила я. Он лишь пристально смотрел такими глубокими темно-карими глазами, что я…

Я уронила рубашки на пол и отступила к двери. Моё лицо словно пылало, я слышала тяжёлое биение сердца в ушах.

— Мег, подожди, — позвал он.

Его голос остановил меня, поймав на месте, как дикую птицу в силках. Моё сердце затрепетало, бешено колотясь, и я вцепилась в тяжёлую задвижку.

Он сократил дистанцию между нами. Нежным касанием он убрал мою руку от двери.

— Давай взглянем на твои часы.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервы.

— Миссис Пратт скоро вернётся домой.

Уилл улыбнулся.

— Да, но Старый Ник знает, когда Маленькая Нэнси рядом. Он предупредит нас заранее, — он подмигнул мне, затем потянул за собой вглубь каретника, ведя обратно к конюшням. — Идём, Мег. Раздели со мной пирог, — он указал жестом на потёртый стул у маленькой пузатой печки в углу.

Я примостилась на краешке стула, но поняла, что носок обуви очень неженственно отбивает быстрый ритм по полу. Я наступила на него другой ногой. Уилл всего лишь хотел помочь. Об этом я его и просила. Я подобрала юбки, комкая ткань под передником. Уилл подкатил бочку, разрезанную пополам в форме огромного чана, и перевернул её, сделав из неё небольшой столик рядом с печкой. Он схватил табурет с разными ножками и сел рядом со мной.

Мы сидели в тишине, пока я наблюдала, как он разламывает пирог и передаёт мне кусочек. Было немного неаккуратно кушать без тарелок и столовых приборов, но на вкус пирог оказался божественным.

Я прикрыла глаза.

— Как же вкусно, — пробормотала я с набитым ртом, затем тут же пристыженно взглянула на Уилла, но увидела, что его щека раздулась от пирога. Я рассмеялась.

— Да, — согласился он, доедая остатки порции одним махом. — Ты счастливица.

— Ты так думаешь? — я отломила от своей порции изящный кусочек и попыталась выглядеть элегантно, пока ела в такой варварской манере.

— Ты можешь кушать это каждую неделю, — Уилл пожал плечами. — Я получаю обрезки говядины и то, что сумею добыть сам.

— Я никогда раньше этого не ела, — призналась я.

— Почему нет? — он поднял тряпку и вытер руки.

— Нам не разрешается это кушать. Кухарка печёт каждый четверг, а каждую пятницу я должна выбрасывать пирог несъёденным, — я доела последний кусочек, затем вытерла руки передником.

— Почему?

— Я думала, ты знаешь, — я определённо не могла найти оправдания такой пустой трате еды и усилий.

Уилл опустил взгляд и потёр пол ботинком.

— Джон никогда об этом не говорил. Ни разу. Сказал не думать о том, что происходит в доме, ну я и не думал.

В этом и заключалась суть. Никто и никогда не говорил об этом. Мне казалось, будто все части великой головоломки разложены вокруг меня, но я не могла увидеть картину целиком.

— Все, что мне известно — это то, что так угодно барону.

Уилл вздохнул, как будто все понял.

— Итак, часы у тебя с собой?

Я потянулась к шее, и его тёмные глаза проследили за движением моей руки. Медленно я вытащила часы из-под передника, но его взгляд задержался на моем нагруднике. Я склонила голову, и его глаза резко метнулись к часам, кружившимся между нами.

Уилл протянул руку и остановил гипнотическое движение кончиками пальцев.

Я помедлила. Я едва знакома с конюхом. Могла ли я ему доверять? Он явно побывал в драке и только что признался, что ему самому приходится добывать себе пропитание. Что, если он заберёт часы и продаст какому-нибудь старому простофиле?

Я поколебалась, отодвинув часы ровно настолько, чтобы они перестали касаться кончиков его пальцев.

Уилл уронил свою руку. Его пристальный взгляд сделался ледяным.

— Возвращайся в дом, девочка, — он оперся руками на колени и встал, возвышаясь надо мной.

— Постой, — я не могу починить их сама. — Пожалуйста, я прошу прощения.

Я быстро положила часы на бочку и убрала руку, но я не могла побороть желание вновь потянуться к ним. Мне пришлось остановить себя. Сжав пальцы в кулак, я положила руку на колени, но не могла оторвать глаз от часов.

Уилл отошёл. Я чувствовала, как скрутило моё сердце. Он снял Старого Ника с привязи и повёл его обратно в стойло, затем со стуком закрыл стойло и повернулся ко мне. Я никогда прежде не видела столько злости на чьём-либо лице.

— Ты либо доверяешь мне, либо нет.

Все, что говорила о нем Агнес, пронеслось в моей голове. Но это не имело значения. У меня не было выбора. Я вынуждена ему доверять. Он не давал мне повода этого не делать. И все же это было сложно. Часы — все, что у меня осталось.

Довольно. Мне нужно прекратить думать, пока я совсем не свела себя с ума.

— Я извиняюсь. Они очень мне дороги. Мне тяжело выпустить их из рук. Но мне нужна твоя помощь, — я посмотрела ему в глаза, стараясь показать всю искренность моих слов. — Я не смогу их починить сама.

— А ты пыталась? — он скрестил руки на груди.

— Я не могу себя заставить. Не хочу сломать, — я опустила взгляд на часы. — Я ломаю много вещей.