— Эуклидес будет выглядеть идиотом, если у нас получится и мы вернемся героями.
— На это нет шансов, — заметил Лок.
Оба находились в модуле, который Невес использовала для особых допросов, — одном из немногих мест в Камелоте, где можно было не бояться подслушивающей аппаратуры. Капитан Невес сидела у черного зеркального окна, Лок расхаживал туда и сюда, настолько нервный и возбужденный, что для успокоения не хватило бы и лошадиной дозы пандорфа.
— Дальние почти наверняка сообразят, что мы прилетели не за договором. Скорее всего, они не станут блюсти дипломатическую неприкосновенность. Нам очень повезет, если мы вернемся живыми.
— Я знаю, тебе наплевать на то, что я думаю, но я все равно скажу, — возразила Невес. — Если бы Эуклидес Пейшоту хотел избавиться от тебя, то уже избавился бы: разжаловал бы и выслал домой или судил бы прямо здесь.
— Дело не только в Пейшоту. У меня враги. Много врагов.
— Иди сюда! — резко и громко приказала Невес.
Он послушно подошел, сел рядом. Она прижала его голову к своей груди, запустила пальцы в косички, перебрала одну за другой, как перебирают бусины старомодных счетов.
— Ты снова перестарался с пандорфом.
— Он помогает мне думать.
— Он заставляет тебя думать слишком много, — возразила Невес. — Колеса крутятся, выбрасывают снопы искр — но опереться им не на что. Эта миссия дает тебе шанс очиститься, начать заново. Я помогу тебе. Мы выживем и пойдем дальше.
— Ты и я против всего мира, — сказал Лок.
— Любого мира, какого пожелаешь, — согласилась капитан Невес, чувствуя, как замедляется пульс ее любовника, как проходит дрожь.
Невес сидела и слушала его рассказ о будущем на Земле, о том, как они отлично заживут вместе, оставив все свои преступления здесь, далеко от Солнца.
Двумя днями позже Лок и Невес уже были на борту фрейтера, идущего к Нептуну. Путешествие вышло долгим. Нептун втрое дальше от Солнца, чем Сатурн, в этот момент их разделял орбитальный угол в сорок градусов: если сопоставить с Нептуном стрелку на шести часах, Сатурн был бы на половине девятого — и в четырех с лишним миллиардах километров. Хотя Лок и мог отсылать сообщения в свой офис по сфокусированному лазеру, но по мере удаления запаздывание сигнала составило минуты, затем часы — и с запаздыванием росла тревога. Эуклидес Пейшоту мог взяться за людей Лока — или, того хуже, подвергнуть криминалистическому анализу найденные в офисе материалы и данные. Плюс к тому глава дипломатической миссии клана Пейшоту, Сара Сан Эстобал Повоас, возглавляла и делегацию на Радужный Мост, Каллисто, где Лок ввязался в заговор, едва не погубивший его самого. Сара ясно дала понять: Лок и капитан Невес — лишние довески, и хотя она, Сара, не может запретить им присутствие на брифингах и тренировках, но Лок должен всегда помнить о том, что он — всего лишь наблюдатель. В его мнении никто не заинтересован.
А Локу было наплевать. Он знал и так, что все важное будет обсуждено и решено за его спиной, и, кроме того, в путешествии он не был в состоянии помочь хоть чем–нибудь. Несмотря на помощь Невес, отвыкание от пандорфа давалось очень тяжело.
Он не вызывал физиологической зависимости. Просто Лок будто упал на дно океана. Разум остыл, разленился, мысли бродили в темной глубине под чудовищным давлением. Все вокруг лишилось смысла и значения. Лок почти все время спал, а ел лишь тогда, когда его заставляла Невес. Если бы на корабле был пандорф, Лок бы кричал, бился в истерике и умолял хотя бы о толике. Но Невес отыскала дозы, которые Лок пытался провезти, и выбросила. Он проклинал ее, называл бессердечной сукой, только и стремящейся унижать и бить, и еще многими злыми и обидными именами. Она позволила ему выговориться, пока гнев не превратился в раскаяние, отвращение к себе и стыд. Лок плакал, просил прощения, говорил, что понимает, да, Невес хочет ему только добра, она сильная, а он — отвратительный и слабый.
Он сознался во всех жутких грехах: в убийствах, воровстве, предательстве. Он рассказал, как обрек на смерть Эммануэля Варго, дизайнера Радужного Моста, подговорив медика дать несчастному наркотик, который убил бы его при пробуждении от сна в финале путешествия от Земли к Юпитеру. Лок рассказал, как сговорился с шефом безопасности Эуклидеса Пейшоту об убийстве любовницы Варго, когда та подошла слишком близко к правде, а потом заключил сделку с диссидентами дальними, чтобы те прикончили шефа и не допустили раскрытия всей аферы. Лок рассказал, как убил в драке оскорбившего его «призрака» во время встречи на Дионе, а потом прикончил ученого, работавшего на ВВС, когда тот пытался не дать Локу сбежать. А затем Лок застрелил дальнего и бразильского морпеха во время битвы за Диону.
Потом Лок рассказал про убийства, о которых Невес знала, поскольку была сообщницей: гибель Фаустино Маларте, смерть двоих дальних, пытавшихся обмануть Лока, смерть мальчишки, обвиненного вместо Берри Хон–Оуэна.
Кашляя и хныча, Лок выдавливал из себя секреты, а Невес держала его и говорила, что все это не важно.
— Столько крови, — простонал разбитый, уничтоженный Лок. — Когда начинаешь убивать, трудно остановиться. Убийство решает проблемы, расчищает путь, делает все таким простым. Я шел по колено в крови, плыл в ней. И мне было наплевать. Главное — я добивался желаемого. Но все мое существо пропитано кровью, все без остатка…
— Тс–с–с, — выговорила капитан Невес и погладила его по заплетенным в косицы волосам.
Лок плакал и всхлипывал, а она держала его голову на коленях, гладила, словно больного обиженного ребенка, как в те времена, когда сама была еще маленькой девочкой в пыльном лагере посреди огромной пустыни американского Среднего Запада.
— Уже не важно. Было и прошло, — шептала Невес. — Как мы и договорились, мы вернемся, откупимся, а потом полетим на Землю и начнем все сначала. Мы так чудесно заживем вместе, вот увидишь.
Лок выздоравливал медленно, день за днем выплывал из глубин депрессии, как ныряльщик из темной глубины океана. Лок и Невес закрылись в наблюдательной рубке, куда редко заглядывали остальные члены команды, играли, говорили часами напролет, окруженные черным небом, усыпанным звездами всевозможных оттенков и яркости. Капитан Невес указывала пальцем на созвездия и называла их. Она выучила имена еще ребенком, живя посреди разрушенной людьми прерии. Лок и Невес по–своему занимались любовью, а потом собирали капли крови, плывущие в воздухе. Лок и Невес с наслаждением рисовали в своем воображении то, чем займутся после возвращения на Землю. Лок сказал, что отправиться туда можно почти сразу после прилета обратно на Сатурн. Можно выхлопотать Невес перевод в Великую Бразилию. Вряд ли их обоих задержат для отчетов о переговорах, которые, несомненно, провалятся.
Невес была счастлива слышать его планы на будущее, едкие остроумные насмешки в адрес начальства. Лок выздоравливал.
Понемногу Нептун превращался из яркой звездочки в небольшой голубой диск. Фрейтер включил реактор и несколько часов тормозил при половине g. После стольких лет в ничтожной гравитации лун Сатурна половина земного тяготения попросту сплющила Лока и Невес, почти лишила подвижности. Корабль тормозил так, чтобы его уловило тяготение Нептуна, загнало на орбиту и потащило к самой дальней луне, Несо, где ожидали дальние.
Несо — темный камень неправильной формы всего шестидесяти километров в поперечнике, часть большей луны, развалившейся под действием приливных сил, когда Нептун захватил Тритон. Одна грань Несо, бывшая поверхностью луны, — холмистая, изрытая кратерами, остальные — сплошь плоскости скола, глубокие трещины, словно на обломанных корнях гнилого зуба. Обломок ползет по ретроградной орбите и обращается вокруг Нептуна за двадцать пять лет, удаляясь больше чем на сорок восемь миллионов километров — расстояние, которое «призраки» и Свободные дальние посчитали достаточно безопасным, чтобы подпустить гостей.
