— Я уже давно проиграл, — потирая онемевшие пальцы левой руки, объявил Фелис.

Теперь он получал дозы стероидов внутримышечно и инъекциями, но эффект был не лучше прежнего.

— Всегда дерешься до конца, — заметила Эми.

— Так учили.

— Твой нос выглядит совсем неплохо — по крайней мере, в здешнем свете.

— Думаю, я начал меняться еще до того, как Эдз Желот сломал мой нос. Надеюсь, перемены продолжаются, — сказал Фелис.

— Но не с твоими эндшпилями.

— Если не доигрывать всякую игру до конца, как надеяться на выигрыш?

— А что бы ты сделал, если бы пало правительство? — спросила Эми.

— Если бы случилась революция?

— Если бы она победила.

— Не знаю, — признался Фелис. — Это еще не значит, что нас освободят.

— А если освободят?

— Полечу на Землю, если смогу.

— Разве ты не хочешь сначала вылечиться? — спросила Эми.

— Но меня ведь смогут вылечить на Земле, разве нет?

— Мы можем полететь вместе, — улыбаясь, сказала она.

— В Новую Зеландию?

— Почему бы нет? Я уверена — она еще существует и в порядке.

На тюремную платформу сел военный корабль, роботы сгрузили строительные материалы, перенесли под большой купол и соорудили еще один малый в виде полусферы рядом с западным краем кратерной стены. Через два дня после завершения работ над куполом и проверок на герметичность явился второй корабль и выгрузил толпу заключенных с Земли. Их отвели под новый купол и сразу приставили к работе — сооружать бараки. Пошли слухи, что на Луну привезли ученых–измеников и отпрысков сильных кланов, выказавших симпатию к бунтовщикам, — но в точности никто не знал, потому что новых заключенных держали в полной изоляции от старых обитателей лагеря.

Эми сказала, что новые секретные заключенные — признак слабости правительства Великой Бразилии.

— Если бы президент Набуко был уверен в победе над революцией, то убил бы пленников, а не посылал сюда.

— Они заложники, — определил Фелис.

— Именно. Если правительство падет, они станут залогом в торге о милосердии.

— А как насчет нас?

— Будем надеяться, что мы тоже представляем ценность или для одной стороны, или для другой, — сказала Эми.

Вскоре после прибытия новых заключенных исчез один из узников–дальних, Гетер Лайл, специалист по многомерной топологии. Когда он не явился на ежедневный сеанс связи с коллегами из Великой Бразилии, администрация приказала надзирателям обыскать бараки и поля вакуумных организмов. Ближе к вечеру труп нашли в нескольких сотнях метров от нового купола. Гетер Лайл сидел, скрестив ноги, склонив голову, а его кислородная маска, баллон и снаряжение лежали рядом. Идеальная картина самоубийства.

Вечером Фелис спросил Эми, заговаривал ли Гетер о самоубийстве.

— Я плохо знала его, — ответила она.

— Как и ты, он был из Афин.

— Как и многие другие здесь.

— Заговаривал ли он вообще про самоубийство в то время, когда ты проводила очередную медицинскую проверку? — спросил Фелис.

— Если и заговаривал, то конфиденциально. Между доктором и пациентом.

— Разве теперь это важно?

— Для меня — важно, — отрезала Эми. — Фелис, что у тебя на уме?

— Это не самоубийство.

— Не самоубийство?!

— Видишь ли, — поскреб в затылке Фелис, — повсюду в тюрьме системы слежения постоянно, каждую минуту фиксируют сигналы с наших имплантатов. Но Гетера Лайла искали несколько часов. То есть его имплантат был отключен либо удален.

— Ты же понимаешь, что это невозможно.

— Кто–то из охраны мог отключить имплантат Гетера через систему слежения, заманить математика на поля и убить его.

— Если нас сейчас прослушивает охрана, ты создашь себе большие проблемы, — предупредила Эми.

— Да им наплевать на то, что мы думаем.

— Похоже, ты так по–настоящему и не изменился, — заключила она. — Ты все еще ищешь тех, кого мог бы спасти.

— Гетера Лайла я спасти уж точно не могу.

— Ты думаешь, что кто–то убил его, и хочешь спасти других от той же участи, — сказала Эми.

— Ты могла бы поговорить со своим приятелем, европейским доктором. Спроси его, не оказалось ли на теле Гетера Лайла необычных синяков, признаков борьбы.

— Фелис, Гетер убил себя, — с необычной суровостью отрезала Эми. — Он нашел слепое пятно в системе наблюдения и снял маску. Способ не худший для самоубийства, почти безболезненный. От высокой концентрации углекислого газа человек теряет сознание раньше, чем начинаются внутренние кровотечения из–за низкого давления. Люди и раньше убивали себя так здесь. И будут еще. Оставь. И не делай глупостей.

— Когда умрет кто–нибудь еще, ты поймешь, что я прав, — сказал Фелис.

Кэш Бейкер выехал из Омахи на грузовичке АР, который вела жизнерадостная женщина средних лет. Кэш выскочил на складе у окраин Сент–Луиса, и она от всего сердца посоветовала ему поберечь себя. Затем Кэш забрался на грузовой поезд до Индианаполиса, останавливавшийся на каждой станции. В Индианаполисе шли дожди. В семь вечера небо затянуло низкими облаками, включились прожектора, залившие светом рельсы на товарной станции, дождевые струи ударили по вереницам грузовых вагонов. Следуя инструкциям, Кэш дождался автобуса, который шел на восточную сторону города, вошел, уселся — и за спиной сели двое мужчин.

Когда автобус тронулся, один из пары наклонился вперед и сообщил, что они пришли помочь.

— С кем я разговариваю? — спросил Кэш и взялся за рукоять лежащего в сумке пистолета.

Но сейчас не было смысла его вытягивать. Во–первых, мужчины могли носить оружие. Во–вторых, если устроить беспорядки в автобусе, ИИ замкнет двери и вызовет полицию.

— С друзьями, которые не хотят, чтобы ты попал в лапы охранки, — объяснил мужчина.

— Твой контакт в Двадцать восьмой башне провален, — добавил второй. Тебе повезло, что мы заметили тебя раньше ЦТРС.

— Выходим на следующей, — предупредил первый.

Они вышли. У тротуара под большим народным деревом, роняющим дождевые струйки с листьев, ждал бананово–желтый электромобиль. Ливень хлестал по опустевшей площади за спиной. Сквозь пропитанную влагой ночь виднелись пунктиры огоньков жилых высоток. Кэш забрался на заднее сиденье, один мужчина сел за руль, второй — рядом с Кэшем, протянул руку для пожатия и долго не выпускал ладонь Кэша. Тому жест показался искренним — таким простым, безыскусным выражением человеческой теплоты, и на душе немного полегчало, хотя Кэш и отправился с незнакомцами непонятно куда. Машина шла с час, петляла и поворачивала, после очередного поворота оказалась на обсаженной деревьями аллее и остановилась перед большим, выглядящим ровесником старых США домом с белым портиком. Дождь по–прежнему неустанно хлестал сквозь темноту.

В больших — в два человеческих роста — дверях, окаймленный желтым светом, стоял коренастый темнокожий старик с подстриженной седой бородой. Он позвал Кэша поскорее уходить с чертова дождя.

Так Кэш Бейкер впервые повстречал полковника Беара Стэмфорда.

Мужчины в желтом автомобиле уехали, а Кэш пошел вслед за полковником в гостиную, капая дождем на паркет, дивясь деревянной лестнице и деревянным же панелям на стенах.

— Сначала мы тебя высушим, а уж потом поговорим, — объявил старик.

Из теней за лестницей выплыл домашний робот, привел Кэша в спальню. Бывший пилот принял душ, натянул свежие джинсы и свитер, разложенные на кровати. Кэш немного поколебался, решая, сунуть пистолет за пояс джинсов или нет. Но, в конце–то концов, какой здесь толк от оружия? Пистолет Кэш не взял и спустился вслед за роботом в большую комнату, где на настоящих деревянных полках теснились старые книги, а дисплей показывал вид на Землю с геостационарной орбиты.

Приветствуя гостя, полковник Стэмфорд поднялся из глубокого кожаного кресла. Пара их стояла по сторонам резного каменного очага, где горели настоящие деревянные поленья. Полковник спросил, что предпочитает Кэш: виски или бренди? Кэш ответил, что кофе. Другой робот, меньше первого, налил кофе из серебряного кувшина в крохотную чашечку. Тем временем полковник расспрашивал о приключениях во время путешествия с Альдером Хон–Оуэном, об охотничьих домиках и виллах, которые Кэш взорвал в прошлом году. Полковник использовал дисплей, чтобы показать эти места, крутил самые свежие данные со спутников, изображающие почерневшие руины среди разнообразной первозданной природы.