Партнеры сидели в рубке «Слона». Они уже уложили близнецов спать и теперь отпивали по очереди из пакетика с водкой, которую безвестный умелец выгнал из забродившей КАВУ-еды и разбавил гаммой ароматизаторов. Мэси и Ньют передавали друг другу пакет прямо через виртуальный экран, показывавший размытое увеличенное изображение системы Сатурна.
— Думаю, наш дипломат не слишком много знает о нападении на бразильский корабль, — сказала Мэси. — Томми наверняка не знает и о том, что учинили с нами «призраки». А ведь мы жили бок о бок с ними пять лет. Мы понимаем, как думают «призраки» и чего хотят…
— Они не делают секрета из своих желаний, — протянув мешочек, сказал Ньют. — Кстати, остался всего глоточек.
— Можешь прикончить его за меня. Лок говорит, что истинный объем наших знаний не очень важен, пока Тихоокеанское сообщество верит в их полезность.
— А, так вот большая идея нашего мистера Ифрахима, — высосав мешочек досуха, подытожил Ньют. — Мы стучим на «призраков» Сообществу в надежде купить от них защиту.
— Грубо говоря, да.
— Все так это и расценят, — сказал Ньют.
— Включая тебя?
— Чего я не понимаю, так это его причин помогать Тихоокеанскому сообществу, — заметил Ньют, будто не расслышав вопроса. — Ведь он же станет предателем — а Сообщество собирается воевать с Великой Бразилией.
— Лок говорит, что не сможет вернуться в Бразилию. Никто не поверит, что он — не предатель и не двойной агент, раз уж он пережил нападение «призраков». Он говорит, что если вернется, то ему устроят образцово–показательный процесс, а потом повесят перед мемориалом аборигенов на Эйшо Монументал, большом парке в центре Бразилиа. Такое учиняют с неугодными в Великой Бразилии — убивают и оставляют тела воронам и стервятникам, чтобы плоть вернулась Гее наихудшим возможным образом.
— Он хочет спасти шкуру, продавая информацию врагу, — заметил Ньют.
— Я понимаю: это звучит скверно. Но может быть полезным и нам.
— А как он собирается торговать информацией? Мы не можем направить передачу в систему Сатурна — это выдаст наши координаты альянсу.
— Мы можем выдвинуть дальше один из наших спутников, использовать его как ретранслятор, чтобы передача казалась исходящей из другого места. А вообще мы можем отправить спутник прямо к Япету, — предложила Мэси.
— А, так вот в чем дело. Мы возвращаем Лока Ифрахима к тому, что он зовет «цивилизацией».
— Собственно, да — но это может помочь нам. К тому же разве тебе хочется всю жизнь держать его тут?
— Дерзкий ход, — согласился Ньют. — Но мне кажется, ты не сумеешь пробить свой план…
— Само собой, я еще чужая для большинства. Но если уговаривать возьмутся другие…
— Эй, не суй меня в это варево, — предупредил Ньют.
— Погоди. Почему мы вообще здесь? Потому что так сказал ты — и сумел настоять на своем. Ты поддерживал идею распространения и экспансии, и я согласилась с тобой. А теперь я настаиваю на своем, — сказала Мэси.
— Теперь все по–другому. Теперь нельзя просто так сорваться с места и отправиться в погоню за дикой идеей. Нам нужно то, что будет наилучшим для всех. Ты можешь поставить вопрос на обсуждение, но после обсуждения будет голосование. А если большинство решит против — значит, ничего не выйдет.
— Иногда большинство ошибается, — возразила Мэси. — Думаю, ты это понимаешь. Иначе бы нас не занесло сюда.
Теснота «Слона» показалась ей совершенно невыносимой. Мэси ушла в поселение, надела ласты и акваланг и долго плавала в водяном пузыре среди длинных черных и красных водорослей, растущих из расставленных там и сям в пузыре поддонов с почвой.
Мэси не могла бегать в нулевой гравитации, так и не сумела по–настоящему научиться летать, но плавать туда и сюда в гигантском аквариуме успокаивало почти так же, как и бег, и упорядочивало мысли.
В конце концов Мэси вернулась на «Слон» и помирилась с Ньютом. Но продолжала поддерживать идею Лока, а Ньют не хотел менять статус–кво. Между партнерами будто завязался неприятный узел, и не было видно способа развязать его.
— Ты изменился, — заметила Мэси. — Ты стал как другие.
— Ну, возможно, я немного вырос — и стал более здравомыслящим, — сказал Ньют.
— А кто тогда я? Психопатка?
— Я согласен с тем, что сейчас наше будущее довольно зыбкое. Но мы работаем, и, думаю, многое изменится со временем, — заверил Ньют.
— Со временем? Думаешь, у нас есть время?
Конечно же, близнецы замечали ссоры взрослых, теперь они слишком часто бывали спокойными и угрюмыми. Они приставали к Ньюту: спрашивали, любит ли он еще Мэси. Они приставали к Мэси: спрашивали, собираются ли Мэси с Ньютом расходиться. Мэси сказала близнецам, что очень любит Ньюта, потому и спорит с ним. А затем Мэси с Ньютом рассорились, обсуждая, какое впечатление их ссоры производят на детей.
Мэси проводила бóльшую часть времени, устраивая гидропонные сады, Ньют долгими часами пропадал с приятелями из реакторной команды. Они пытались дешифровать сообщения из системы Сатурна, фильтровали ключевые слова и фразы из сильно зашумленного, ослабленного сигнала, применяли стохастические модели для анализа, чтобы выстроить из хаоса связное сообщение. Пока не отыскалось ничего важного — лишь обычная болтовня пассажирских кораблей с центрами контроля полетов. Военные использовали направленные передачи. Их не только очень трудно перехватить на расстоянии — они еще и фундаментально зашифрованы. Мэси давно уже потеряла всякую веру в эффективность сбора информации спутниками, но однажды Ньют прибежал к ней, сияя, и выложил целую кучу невозможно чудесных новостей.
Тогда Мэси с близнецами собирали первый урожай кофейных зерен с нитей модифицированного мха, разросшегося, висящего над гидропонной полкой. Хана с Ханом чувствовали себя при нулевой гравитации как рыбы в воде, бесшумно и без усилий крались на цыпочках, быстро заполняли свои мешочки, притом играя в сложные пятнашки. Мэси никак не могла понять правила этой игры, хотя близнецы объясняли ей несколько раз. Завидев Ньюта, близнецы кинулись навстречу, столкнулись и, конечно же, сбили его с ног, и ему пришлось упасть набок, на ближайший лонжерон, а близнецы вцепились ему в шею. Ньют не без усилия оторвал их, кинулся к Мэси и закричал, что перехватили передачу из поселения Тихоокеанского сообщества на Япете.
— Это про Великую Бразилию! Там революция!
— Революция? То есть война, где стреляют?
— Еще нет. Клан, который управляет твоими родными землями, Фонтейны, — ее часть. А вместе с ними большинство твоих старых сослуживцев из корпуса АР. Авернус прилетела на Землю — и Авернус прямо в центре событий!
8
Позже все согласились, что революция началась с проповеди архиепископа Бразилиа в кафедральном соборе Носса Сеньора Апаресида. Архиепископ призвал остановить подготовку к войне с Тихоокеанским сообществом, а затем повел две тысячи горожан по Эйшу Монументал к Эспланада дос Министериус, где люди встали, молчаливо протестуя. Офицеры ЦТРС, поддержанные армией, приказали толпе разойтись. Люди не поддались. Тогда солдаты атаковали их с дубинками–разрядниками, пулевым оружием, ручными гамма–лазерами и парализующим газом. Было убито тридцать с лишним человек, ранено намного больше. Вечером следующего дня на молчаливый протест собралось десять тысяч человек. Впереди шли раненные предыдущей ночи, протестующие сенаторы и члены кланов Фонсека, Пейшоту и Фонтейн. Люди несли свечи и портреты убитых. Затем вперед вышли женщины, возложили венки на камни, еще запятнанные кровью невинных демонстрантов, цепляли цветы на щиты солдат, выстроившихся на восточной стороне. Демонстрация прошла мирно, и на третью ночь мирные протестующие собрались у правительственных зданий по всем крупным городам Великой Бразилии. Люди несли цветы и свечи, лазерные проекторы высвечивали образы Геи во всех ее воплощениях в ночном сумраке над головами собравшихся. Люди пели вековой давности гимн матери-Земле, положенный на музыку «Оды к радости» Бетховена:
