Команда реакторщиков выкопала яму на ледяной равнине в паре сотен километров к северу от поселения свободных дальних, застроила ее лесами из фуллерена, установила прототип дюзами кверху, соединила с топливными баками и кучей контрольных приборов. Затем люди отступили за горизонт и спрятались в бункере. Все считали, что если разовьется неуправляемая реакция, взбесившийся реактор всего лишь проплавит дыру во льду, ставшем на космическом холоде крепче стали. Но напрасно рисковать никто не хотел.

В бункере было жарко и душно. Нервы, бессонница, четыре утра. Изготовление прототипа поглотило много ценных ресурсов, которых не возместить. Все понимали: если испытания провалятся, остальные Свободные дальние не поддержат продолжения работ. Юноши и девушки в спексах сидели на полу, водили кончиками пальцев по планшетам, шарили руками в воздухе, будто слепцы, ощупывающие слона. Ньют Джонсон и Мэси Миннот сидели в углу, тесно прижавшись друг к другу. Кто–то соединил ИИ, управляющий испытаниями, с большой красной кнопкой. Ньют предложил пластиковую коробку с кнопкой Мэси и спросил, примет ли она честь запустить двигатель.

— Он — твое детище. Тебе и нажимать, — ответила Мэси.

— Оно и твое тоже. А я так напуган, что могу испортить, если начнут трястись руки.

— A-а, не хочешь ответственности, — заметила Мэси, но взяла коробочку.

Техник начал отсчет. Все подхватили — радостный хор, скандирующий: «Восемь, семь, шесть…»

При слове «ноль» Мэси надавила обоими большими пальцами. Во множестве окошек виртуального экрана посреди забитой людьми комнаты в черное небо выстрелил узкий прожекторный луч, такой ослепительно–яркий, что было не различить деталей местности вокруг него. Все заорали, принялись хлопать друг друга по спинам. Ньют поцеловал Мэси, она — его, бункер задрожал и завибрировал, поймав звуковую волну сквозь ледяной реголит. Через две секунды ИИ принялся глушить двигатель, ярчайший луч потускнел, погас. Бункер перестал дрожать. Пару секунд все молчали, затем все заговорили наперебой, споря о данных телеметрии, режимах полной тяги и маневра, расхода топлива, скорости выхода частиц и КПД топлива…

Затем последовали новые испытания, днями напролет. Команда увеличила выработку антипротонов и взялась за второй двигатель. Прототип вынули из испытательной ямы и поставили на буксир Ньюта и Мэси. Ньют отправился на кораблике в испытательный полет вокруг самой дальней луны Урана, Фердинанда, прогулку по кольцу в сорок миллионов километров. На нее ушло меньше дня.

После этого триумфа Ньют с командой изложили свои планы путешествия за систему Урана общему собранию Свободных дальних, где все малые и большие дела решались голосованием. Ньют использовал все свое обаяние и силу убеждения, произнес пламенную речь. Главный техник Зифф Ларсер объяснил, что во время экспедиции большая часть команды останется на Миранде, займется изготовлением реакторов и установкой их на корабли. Ньюту многие возражали, прежде всего группа под главенством Мари Жарено. Мари была не только одной из старейших Свободных дальних, но и одним из лидеров движения за мир и сотрудничество с Землей. Мари очень уважали. Она долго распространялась о необходимости сохранять ресурсы. Да, можно идти дальше но лишь построив солидную базу.

— У нас нет базы, нет фундамента, — говорила Мари. — Мы создаем ее, но для этого нам всем нужно работать вместе. Я понимаю: трудно следовать выбранному курсу, довольствоваться скромными успехами. Но следует держаться, несмотря на то что дорога кажется нудной и тяжелой. Иначе мы расточим силы попусту, распылимся, кидаясь то туда, то сюда, гоняясь за мечтами. И оттого станем раздроблены, слабы и уязвимы.

Речь Мари вызвала бурю аплодисментов. Когда они стихли, встал Идрис Барр и пошел к середине заросшей травой поляны, вокруг которой собралась община. Идрис не был формальным главой, но он всегда внимательно выслушивал все мнения, выступал судьей в не очень значительных спорах и, в общем, был объединяющей силой группы. Высокий, стройный, энергичный, он нес свой авторитет и влияние большей частью легко и беззаботно, но не колебался тогда, когда требовалось применить этот авторитет для направления спора в нужную сторону. Идрис заговорил о будущем. Нужно сделать выбор, объединиться и с радостью приветствовать все открывающиеся возможности.

— Мы очень много успели всего за год. Это поразительный успех. И мы не перестанем удивлять самих себя, — сказал Идрис, — Мы показали, что сможем устроить себе дом где угодно. Нам не стоит бояться новых проблем. Мы знаем: у нас есть решимость и умение справиться с ними — и здесь, на Уране, и на Нептуне, и на Плутоне, и где угодно в Солнечной системе.

Мэси изумилась. Раньше Идрис Барр поддерживал работу реакторной команды с одним строгим условием: они должны оборудовать каждый корабль быстрым реактором, чтобы, когда настанет время бежать, корабли дальних смогли обогнать любых преследователей. Но теперь Идрис призывал к исследованию и распространению.

— Он изменил свое мнение, и ты знал об этом! — сказала Мэси Ньюту.

Они сидели на самом верху травянистого амфитеатра.

— Потому ты и сохранял спокойствие, — добавила Мэси. — У тебя всегда было в кармане секретное оружие.

— Идрис — хороший человек. Он желает лучшего для всех. Он предпочитает управлять, не выходя в первые ряды. Его можно переубедить, если показать, что по–настоящему думают другие. Мы провели опросы, посчитали тех, кто поддерживает нас, и показали результаты Идрису. У Мари и ее друзей масса кредита, но он немного значит здесь, на Миранде. Большинство хочет исследовать, распространяться. Мы всегда хотели этого. Потому мы и здесь.

— Оу, ты, мой друг, политик.

— Это не политика, а здравый смысл. В общем, не очень отличается от умения вычислять, когда и какую цену взять за полный трюм чайной плесени.

Один за другим люди вставали, сходили вниз, к центру круга, брали маленькие пластиковые шары и клали в один из двух стеклянных цилиндров: один, подкрашенный красным — для «нет», другой, зеленоватый — для «да». Предложение организовать экспедицию на Плутон и Нептун быстро набрало очевидный перевес. К тому времени, как подошла очередь Мэси бросать шар, зеленый цилиндр почти заполнился.

Идрис Барр спросил, нужно ли объявлять точный результат. Люди вокруг дружно рассмеялись. Так и было принято решение. Люди Ньюта заранее составили подробный план экспедиции и отправление назначили через двадцать дней. На поляну принесли еду и питье, несколько человек объединились в ансамбль ударных инструментов, и совет превратился в вечеринку, продолжавшуюся до поздней ночи.

Свободные дальние жили свободно.

Шпион провел больше четырехсот дней на Япете в поисках Зи Лей. По идее, это не должно было стать трудным делом. Десять тысяч коренного населения, несколько сотен тех, кто удрал сюда с других лун или застрял из–за войны. Шпион знал, что Зи Лей родилась на ферме в кратере Грэндойн. Родители Зи Лей еще владели этой фермой. Потому шпион прежде всего наведался туда. Друга дочери, жившего вместе с ней в Париже на Дионе, тепло приветствовали родители.

Ведь шпион мог рассказать, чем занималась Зи Лей перед войной и как убежала из тюрьмы после начала боев. Но родители ничего не знали о ней и в один голос утверждали, что потеряли контакт с дочерью еще пять лет назад, когда она покинула Япет.

— Она перестала принимать лекарства, — сказана мать.

— Она верила в то, что у нее тайная миссия, — добавил отец.

Оба — с оливковой кожей, черноволосые, с такой же складкой в уголках глаз, как и у их дочери. Родители сказали, что дочь улетела без предупреждения. Они далеко не сразу обнаружили, что ее взяли на борт тягача, который вернулся в Шамбу на Рее, после торговли с местными оазисами и фермами. Мать отправилась на Шамбу, но Зи уже переехала в Париж на Дионе и не обращала внимания на все попытки связаться с ней.

Шпион рассказал, что друзья Зи советовали ей принимать лекарство, восстанавливающее покой и укрощающее фантазии, хотя она не всегда слушалась совета.