— Вы были счастливы вместе? — спросила мать.

— Я пытался заботиться о ней, как мог.

— Но вы были счастливы?

— Так, как только могли, — ответил шпион. — Она меня научила очень многому.

Разговоры о Зи Лей заставили его ощутить себя ужасно голым, беззащитным, напуганным, выставленным напоказ — но и странно счастливым. Словно он, его цели и весь мир целиком совместились, каждый атом, каждый квант энергии пели о любви к Зи Лей и о миссии отыскать ее. Конечно, перед войной у шпиона уже была миссия. Он получил задание просочиться в Париж. Но теперь шпионом двигали не преданность и долг, а любовь, которую шпион считал чистой и беззаветной. Всю жизнь шпиона тренировали выполнять задания — либо умирать, пытаясь их выполнить. Он не прекратит поисков до тех пор, пока не отыщет ее или не выяснит, что с ней произошло.

— Ее не всегда легко любить, — сказала мать.

Ее улыбка была до боли похожа на улыбку дочери.

— Не всегда.

— И тем не менее вы здесь, — заметил отец. — Наша дочь, быть может, не сказала бы за это «спасибо» — но мы скажем.

Семья Зи пообещала помочь, как сможет, но шпион не вполне поверил им. Он провел десяток дней в их поселении, тайно обыскивая сады и поля под складчатым куполом и огромные заросли вакуумных организмов, испещривших угольно–черную поверхность кратера, — пока не убедился в том, что Зи Лей не прячется здесь. А тогда пожал плечами и решил поискать в другом месте.

Япет — третья по размерам луна в системе Сатурна, чуть более полутора тысяч километров диаметром, но не густо заселенная и без центра, без крупного города. На поверхности разбросаны отдельные фермы, жилища–сады под куполами, маленькие оазисы. Большинство людей жило в поясе между тридцатыми параллелями к северу и югу от экватора и в основном на светлой половине, Ронсевальской земле, а не на темной, области Кассини. Но все равно территория поисков огромная. К счастью, экспедиционные силы Тихоокеанского сообщества, контролировавшие Япет, позволили населению свободный проход всюду, кроме кратера Отона к северу от экватора, на обращенном к Сатурну полушарии. Там земляне строили большую военную базу. В общем, шпион мог перемещаться почти всюду без помех.

Он путешествовал под личиной Кена Шинтаро — старой маской, использованной во время жизни в Париже. Под этим именем шпиона знала Зи Лей. Если бы она услышала, что ее ищет Кен Шинтаро, то уж точно поспешила бы навстречу.

Сначала он путешествовал один, искал попутный транспорт, брался за любую подвернувшуюся работу, чтобы оплатить ночлег. Потом его подхватил бродячий геолог Карил Межидов, выслушал историю про поиски любимой женщины и предложил привезти во все места, какие Кен еще не посетил. Так шпион провел две сотни дней с Карилом, путешествуя по экваториальному поясу Япета.

Самое знаменитое свойство Япета — его двухцветная окраска. Одну половину покрывает водяной лед, вторую — слой черного и буро–коричневого материала, состоящего большей частью из богатых углеродом дегидрированных холинов. Слой пыли из этих веществ был и на других спутниках, включая Диону, Эпиметей и Гиперион, равно как и на кольце F системы Сатурна, но лишь на Япете слой холинов достигал нескольких метров. Лучшая на текущий день теория гласила, что эти органические остатки выбросило на орбиту Сатурна после ударного разрушения объекта, чей самый крупный обломок, испытавший после того серию столкновений, стал похожим на соты, неправильной формы спутником Гиперионом. Большую часть мелкой, электрически заряженной пыли, выброшенной столкновениями, подхватил Япет, ближайший к Гипериону спутник. Пыль оседала на дно кратеров и под действием ультрафиолета, космических лучей и заряженных частиц из магнитосферы Сатурна превратилась в смолистую корку. Фермеры Япета культивировали на ней больше ста видов вакуумных организмов, превращающих пылевой субстрат во всевозможные разновидности органики, от КАВУ-пищи до сложных нитей из искусственных ДНК, используемых в процессорных чипах.

Даже не будь Япет разделен на светлую и темную половины, он был бы знаменит экваториальным хребтом. Отдельные его пики и длинные гребни местами вздымались на двадцать километров над окружающей равниной. Хребет тянулся более чем на тысячу триста километров посередине черной зоны Япета, почти в точности по экватору. Огромный хребет был напоминанием о прежней продолговатой форме Япета. Когда спутник формировался путем аккреции мусора, обращавшегося вокруг прото-Сатурна, то очень быстрое вращение деформировало тогда еще пластичную литосферу, разогретую радиоактивным распадом нуклеотидов, прежде всего алюминия‑26. Экваториальная область стала толще. Но у алюминия‑26 короткий период полураспада, а Япет летал слишком далеко от Сатурна, чтобы подвергаться приливным силам, ровнявшим и переделывавшим другие луны. Япет очень быстро остыл, и выпуклость на экваторе сохранилась, придавая планетоиду вид грецкого ореха.

Огромный вес хребта сдавил поверхность по обе стороны от него. Складки и линии напряжения породили хребты и эскарпы, а при тепловом расширении на начальном этапе истории Япета богатая аммиаком вода из глубинных резервуаров поднялась наверх по разломам и затопила часть поверхности, образовав широкие плоские равнины. Затем эти равнины испещрила кратерами метеоритная бомбардировка того времени, когда на орбите еще попадалось много обломков. На темном полушарии осталось множество больших ударных кратеров. Попадались даже кратеры диаметром в полтысячи километров. Затем страшное столкновение раскололо небесное тело, породившее Гиперион, рассыпало темное вещество пылью в пространстве, а эту пыль подхватил Япет. Будто черный снег выпал на его полушарие, сгладив метеоритную эрозию. Толстый слой пыли скрыл от спутников–исследователей богатые минералами интрузии и вулканические депозиты вдоль огромного экваториального хребта. За век исследований отыскались далеко не все, и потому вольные старатели вроде Карила Межидова все еще неплохо зарабатывали.

Карил был всего на пару лет старше предполагаемых двадцати четырех Кена Шинтаро, долговязый, добродушный, с тонким угловатым лицом. Длинные блондинистые волосы он собирал в пучок на затылке и связывал тонкими разноцветными шнурками. Когда Карил вел машину, волосы спадали до поясницы, и потому, надевая скафандр, Карил скручивал их и закалывал шпилькой. Его подруга жила на ферме родителей Карила. Детей пока не было, но их Карил вскоре планировал завести, а тогда остепениться, осесть, построить небольшой купол и разводить под ним всякие фруктовые кустарники. Но до тех пор надо было накапливать кредит, необходимый для собственной фермы, а для того — обследовать негостеприимные земли по обе стороны экваториального хребта в поисках остатков каменных или железных метеоритов, фосфатных, сульфатных и нитратных депозитов, оставленных древними криовулканическими извержениями. Карил вел одинокую и зачастую депрессивную жизнь, когда методичные поиски среди монотонного пейзажа подолгу не приносили ровно ничего. Но Карил любил свободу и непредсказуемость. Как и все геологи, он был от природы игроком, и надежда отыскать богатые залежи ценных минералов или металлов, подкрепленная случайными небольшими везениями, постоянно гнала его вновь и вновь по рваным безлюдным равнинам.

Он любил слушать музыку на ходу: темы сериалов двадцатого столетия, антифонная церковная музыка шестнадцатого века, церковные гимны а капелла, полифонические героические баллады, дикая танцевальная музыка Северного Кавказа, дома его предков. К тому же обычно Карил был под кайфом от одного из самодельных психотропов. В кабине роллигона имелась небольшая автоматическая лаборатория, где Карил постоянно возился с эндорфинами, надеясь отыскать состояние, в котором личность и мир сольются воедино. Как он говорил шпиону, в лучшие дни разуму удавалось вытечь наружу, соединиться с лунным пейзажем, и в этом состоянии счастливого понимания потенциальные рифты, рудные жилы и скалы лучились особенностью, сияли внутренним светом.